СЕРДЦЕЕД
Автор Мари Уинтерз Хэйсен
Перевод с английского Н.Г. Глушенкова
Тот, кто регулярно читает журнал «Я признаюсь», несомненно, знает мое имя. За последние двадцать лет оно появлялось более чем в ста заголовках журнала. Я писала об убийцах, начиная с одурманенного наркотиками Данстэна Лэтропа в конце восьмидесятых и заканчивая известной в последнее время Олфеей Имери, которая лишила жизни своего ребенка лишь потому, что не могла найти сиделку и не хотела отказаться от свидания со своим бой-френдом.
За все эти годы для меня, как журналистки, эта статья оказалась самой трудной не потому, что она станет последней, а потому, что я нарушила основное правило сотрудника журнала «Я признаюсь»: не увлекайся своими эмоциями. Но, увы, дорогие читатели, я не смогла устоять.
Предметом моего исследования является человек, чье имя вам хорошо знакомо: Дин Уэллесли. Как и большинству серийных убийц, пресса и полиция дали ему прозвище (более одного). Из всех имен самым распространенным до поимки Уэллесли была кличка «Бостонский мясник». Когда репортеры увидели человека с внешностью кинозвезды, его назвали «Сердцеедом». Со своей естественной сексуальностью, шармом, отлично сложенным телом и красивыми чертами лица, он быстро стал звездой желтой прессы. С самого начала своего ареста до момента вынесения приговора Дин появлялся на обложках журналов «Глоуб», «Стар» и «Нэшнл Тэттлер».
Мне, журналистке, удалось наблюдать за процессом со скамьи для прессы. Я достаточно хорошо помню первый день, когда Уэллесли ввели в зал суда в сопровождении адвоката. Электрический разряд пробежал по моему телу. Глаза женщин, сидевших рядом со мной, расширились от восторга, будто суд городка Пуритан Фоллс сподобились посетить Бред Пит или Джорд Клуни. Одна из присяжных («мисс старая дева» под пятьдесят) даже улыбнулась ему, когда тот уселся на скамью подсудимых.
«Какая же идиотка!» — подумала я. Станет она краснеть от смущения, как озабоченная школьница, когда прокурор передаст ей снимки сцен преступлений с девушками, которых «Сердцеед» бессмысленно убил? Я думаю, что нет. Подумайте, как много женщин писали письма сидящим в тюрьмах преступникам и даже выходили замуж за обвиненных в убийстве. Мужчины, вроде Скотта Петерсона и Оу Джей Симпсона — последнего так и не осудили — привлекают женщин, которые, вероятно, не боятся стать следующей жертвой. Я не сомневаюсь в том, что если бы Чарлз Мэнсон, несмотря на кровавые потоки, пролитые им в былые годы, был похож на Джона Депа, то женщины с восторгом выстроились в очередь, чтобы стать миссис Мэнсон.
Признаю, что Дин Уэллесли красив, я была бы слепа или мертва, если не видела этих синих глаз, густых, песочного цвета волос, мускулистого тела и ямочку на щеке. Но я склонна верить, что и сатана до своего падения был самым красивым ангелом Бога. А как еще этот преступник мог соблазнить столько женщин, которые расстались со своими душами?
Как документалист по тяжким преступлениям, я придерживалась одного принципа в своей карьере: никогда не забывать жертву. За двадцать лет я наслушалась, как защитники описывают жестокость, действительную или вымышленную, ругающихся между собой родителей или других членов семьи, это и влияло на поведение подзащитного, и пока я жалею избитого или сексуально поруганного ребенка, я не могу простить действий взрослого обвиняемого. Я всегда верила, что неоправданное лишение жизни человека или животного – непростительно!
Итак, в это время каждая женщина в зале суда фантазировала о том, как стать именно той, которая способна переделать обреченную душу Дина Уэллесли; я говорила молитву, чтобы окружной прокурор смог бы убедить «мисс старую деву» и членов жюри увидеть монстра за взглядом синих глаз, стройным телом и ямочкой на щеке.
Суд стал самым сенсационным. Это был долгий, изнурительный процесс, сочетающийся с бесконечными возражениями с обеих сторон. Пресса, в особенности репортеры желтых изданий, поедали судебное разбирательство, как отличный шоколад.
Заявления на открытии слушаний прозвучали драматично и были достойны выступлений Джона Гришэма. Прокурор характеризовал обвиняемого, как бессердечного, хладнокровного убийцу, в то время как защита рисовала его хорошим мальчиком, человеком без запятнанной репутации, трудягой, который хорошо относился к матери и животным. Вы бы скорее подумали, что Уэллесли находился под судом за угон автомобиля или воровство в магазине, чем за изнасилование и убийство восьми женщин.
Я часто думала, что на суде за убийство должны присутствовать три юриста: прокурор, защитник и третий адвокат, представляющий преступление со стороны жертвы. Почему членам семьи погибших разрешают выступать только на стадии вынесения приговора в суде? Возможно, отчаянные заявления родственников следует заслушивать во время суда, чтобы совершенные преступления стали более убедительными. Если бы «мисс старая дева» смогла поставить себя на место одной из восьми жертв или членов их семей и почувствовать всю боль и ужас, она бы смотрела на Уэллесли, как на бешеное животное, которое надо усыпить ради благополучия общества. Но довольно о моих личных взглядах на американскую систему правосудия. Вы же не покупали этот журнал ради того, чтобы услышать мой вопль о правах жертв. Как и большинство читателей о тяжких преступлениях, вас, возможно, заинтересует выступление защитника. Вам захочется прочитать, что Дин рассказал мне в тюремном интервью после вынесения приговора. Что ж, я не разочарую вас, хотя и кропотливо поделюсь с вами деталями самих убийств. Ради этого вам следует почитать и желтую прессу. Кроме того, я расскажу об интервью «Сердцееда», которое он дал в исправительной колонии Эссекса. В конце концов, это Америка, где даже приговоренные серийные убийцы имеют главное право: говорить свободно.
У тех, кто читал мои предыдущие статьи, я прошу прощения за отсутствие здесь своей объективности и частые поправки, но, как уже говорила, я увлеклась этим делом.
Суд над Уэллесли продолжался более пяти месяцев, тяжкие преступления описывались шаг за шагом, как в мыльной опере. Я не стану беспокоить вас всеми мелкими подробностями, кроме того, это заняло бы несколько томов документов процесса штата Массачусетс против Дина Самуэля Уэллесли. Достаточно сказать, что общественность и пресса нашли единственную выжившую жертву «Сердцееда». К несчастью, ее холодящая история не смогла ни стереть надменного взгляда с красивого лица подсудимого, ни рассеять обаяние, которым тот обольщал каждую присутствующую на суде женщину. По-видимому, только я и свидетельница не были членами фан-клуба Дина Уэллесли.
Психиатры с обеих сторон юридической борьбы перебрасывались такими терминами, как женоненавистник, психопат и человек, страдающий нарциссизмом. Судебные медэксперты говорили о ДНК, образцах волос, тканей и отпечатках пальцев, обнаруженных на месте преступления — всей обычной ерунде. У защиты фактически не было для предъявления оправдательных доказательств. (Не могу понять, почему не был подан иск). Несомненно, подсознательно для каждого присутствующего в зале суда Уэллесли был «Сердцеедом». Но у присяжных не оставалось выбора, как признать его виновным. Даже «мисс старая дева» дала свое согласие, хотя была очарована подсудимым и зашла так далеко, что в выходные дни испекла и принесла ему пирожки.
Когда огласили приговор, в зале суда последовало бурное обсуждение. Группа защиты была разочарована, прокурор собирался праздновать свою победу, наблюдатели-мужчины радовались, что справедливость восторжествовала, а женщины оставались подавленными, так как такой красавчик должен был провести всю оставшуюся жизнь в тюрьме, поскольку в штате Массачусетс смертная казнь отменена. Я признаюсь, дорогие читатели, что была в приподнятом настроении по окончании суда!
Лишь только осужденный не проявлял никаких эмоций, он был полностью безразличен ко всему происходящему. Уэллесли вел себя так, будто никто не мог к нему прикоснуться, будто он стоял выше законов морали. Отсутствие его реакции на минуту стерло всю красоту, но я в конце концов чувствовала себя спокойно, зная, что его никогда не освободят, дабы убивать снова.
* * *
Не прошло и семи месяцев после того, как «Сердцееда» отправили в тюрьму, и мне разрешили навестить его. Я написала адвокату и организовала все заблаговременно, чтобы Уэллесли ожидал моего появления.
— Я видел тебя, — сказал он. — Ты находилась в зале суда.
— Польщена, что ты меня запомнил, — ответила я небрежно.
— Итак, зачем тебе нужна эта встреча? — спросил он.
— Я работаю в журнале «Я признаюсь». Мне хочется написать о тебе статью.
— Ты ждешь, что я буду раскаиваться в убийствах этих женщин?
Огонек в его глазах и величавая, с кривизной улыбка конечно же ставили своей целью выбить меня из колеи, но я не поддалась. У меня выработался иммунитет против его обольщений.
— Я просто хотела услышать рассказ из твоих собственных уст. Если ты говоришь о своей невиновности, я это и напишу.
— А если я расскажу тебе правду?
— Тогда в моей статье это окажется ложью.
Дин приподнял бровь и взглянул на меня, рассматривая лицо и стараясь понять, была ли я с ним откровенна. Видимо, я прошла его тест.
— Черт возьми, а почему бы не признаться в том, что я совершил, — сказал он со вздохом. — У меня нет шанса выйти отсюда, и я признаюсь, что убил каждую из этих женщин.
Хотя я никогда и не сомневалась в его вине, но случайное признание в этих жестоких убийствах заставило мое тело покрыться мурашками. Я сдерживала себя, чтобы выглядеть спокойной: вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох.
— Это все, что ты хотела узнать? — спросил Уэллесли и надменно улыбнулся. — А хочешь услышать пикантные подробности? Нет? — тихо спросил он, вся его внешность тут же изменилась. — Хочешь услышать о боли и страданиях тех женщин, которыми одарила их жизнь, а не я? Я лишь освободил их из жестокого плена и сделал счастливыми.
Это была именно та сторона Уэллесли, которую никто не видел во время суда. Было ли это искренне, или он играл со мной злую шутку?
— Тебе не понять такого мучения, — продолжал он. — Я вижу это по твоим глазам. Разве жизнь была добра к тебе?
Он терпеливо ждал моего ответа. «Я не жалуюсь», — ответила я. У меня не было намерения вдаваться в подробности. Я вела интервью, а не он, но в его голосе было что-то неподдельное.