Лента произведений номинации Проза - конкурс "Игра с языком"

[АС Пупкин]

Вот этот рассказ - совсем другое дело. Подозреваю Ариадну. Здесь стоит поговорить только о стилистике. Кое-где есть места, которые стоит пересмотреть.

Первый абзац: сначала была дорога - вода. Если убрать полностью будет только лучше. Дальше речь идёт о серпантине, стоит ли бить читателя в лоб информацией, что была дорога, здесь и без этого ясно, что едут по серпантину (дороге). Вплыл - не совсем то стилистически. Лучше будет выплыл, так как до этого обозначено продолжительное движение. Да и набережная - это не замкнутое пространство, чтобы в него вплывать. Затормозил - здесь тоже не всё гладко, так как есть два значения. Первое означает остановку, а второе снижение скорости, да и слово какое-то слишком терменологическое. Лучше просто - остановился.

Второй абзац.

Громоздились - на мой взгляд перебор экспрессии. Подумать бы, как сделать это место менее экспрессивным. Где-то - а вот это чистейшая вода. Лучше написать - среди них (среди гор) или что-то в этом духе. Виднелись - тоже не нравится, хотя если покрутить, то возможно в другой связке будет нормально. Улицы ползли наверх - наверх чего? В тексте общее понятие - нужно вверх. После (нагромождениях) лучше поставить запятуху, выделив развёрнутое определение.

Сообщение от chajka

– потом я узнал, что кое-кто из местных называет его «амальфитанским львом» и втайне просит у хозяина города поддержки и удачи.

Вот это лучше отдельным предложением оформить.

Сообщение от chajka

«царь горы» - огромный зверь, поросший лесом, жмурящийся спросонья и вечно готовый к прыжку

Здесь нужно убрать один причастный оборот - будет намного лучше читаться. Ещё очень мешает в паре царь горы и огромный зверь. Если убрать царь горы - будет читаться намного лучше.

Написано хорошо, если у автора есть желание, можно дальше почесать текст. Только вот так подробно, очень много времени займёт.

[chajka]

№3

Колосс на серебряных руках

Когда они наконец приехали в аэропорт, всегда спокойный, рассудительный Том вдруг на мгновение потерял голову. Всё это происходит на самом деле – они полетят. На настоящем самолете. Аэропорт был наполнен пассажирами и работниками, полы были начищены до блеска, утреннее солнце уже заглядывало в панорамные окна. Словно надёжные старые механические часы, забытые под кроватью, аэропорт стоял и терпеливо ждал. А потом кто-то снова завёл пружину и всё как ни в чем не бывало затикало, задвигалось, побежало по кругу.
На стойке регистрации их ждал первый сюрприз.
- Извините, у вас перевес багажа, восемь фунтов. Необходимо доплатить.
Девушка за стойкой произнесла это с какой-то искренней радостью и даже торжественно, словно сообщала Тому, что он в третий раз стал отцом.
- Айла, я всё понимаю, но перевес… Это будет самый короткий отпуск в нашей жизни, буквально туда и обратно. Как? Что ты туда засунула?
- Дорогой, – в глазах Айлы две маленькие змейки заплясали и медленно свернулись в клубки – Там просто одежда. Очень много одежды. У меня два с половиной года не было отпуска. Я наконец лечу на эти чёртовы острова и собираюсь перемерить все платья, прямо в самолёте.
- Целых восемь фунтов. Мы назовем его Уильям.
- Что, простите?
- Ничего. Я оплачу картой. Фиби, Итан, не отходите далеко!

В самолёте оказалось непривычно тесно.

- Приветствуем вас на борту!
Молоденькая стюардесса с короткой стрижкой под мальчика и огромными накладными ресницами встала в проходе и театральным жестом раскинула руки:
- Аварийные выходы находятся… а, теперь совершенно не важно. С новой системой жизнеобеспечения, введённой нашей авиакомпанией, всё стало проще! В случае непредвиденных проблем наш Капитан нажмёт на кнопку, и все мы погрузимся в комфортный глубокий сон до прибытия спасателей. Но спать нам не придется, ведь впереди – Острова! Длительность полёта – восемь часов сорок минут.
- Кнопка значит, - пробормотал Том – значит, комфортный сон.
- Вот чем ты недоволен? Лучше уж кнопка, чем… И вообще, не бурчи. - Айла положила голову ему на плечо. – Я хочу, чтобы ты держал меня за руку во время взлета. Я ведь ужасно боюсь летать. Наверное, не помню.

Самолет набрал скорость, затем как-то совершенно незаметно оторвался от земли и юркнул в облака.
Дети тотчас приникли к иллюминаторам. Через секунду их примеру последовали и взрослые. Салон утонул в восторженных возгласах и вскриках:
- Мы плывём по морю из ваты!
- А это похоже на нашего дедушку!
- Давай селфи, пошлем Элис – она обзавидуется.
Затем принесли напитки и еду. И алкоголь, много алкоголя. После второго бокала Том наконец расслабился и впал в легкую меланхолию.
Он думал, как мало, оказывается, нужно людям для счастья – всего лишь на несколько часов снова стать детьми. О чём он мечтал в детстве? Велосипед, часы, швейцарский ножик – это всё понятно. Но о чём глобально он фантазировал, как представлял своё будущее в ближайшие лет десять, то есть когда станет почти старым?
Во-первых, конечно, инопланетяне. Человек встретит внеземную жизнь, братьев по разуму. Что тут у нас? Есть! Сначала обнаружили океан подо льдом на Энцеладе, спутнике Сатурна. Три года бурили на южном полюсе, где лед потоньше – два километра. На глубине океана нашли бактерии. Нет, ученые сначала плясали от радости, потом приуныли – практически ничего нового. И не приспособлены, у нас живут только в запаянной колбе с соляным раствором. Зато светятся в темноте бледно-зеленым - месяц назад раскошелился и купил для Итана. Ночник – так себе брат по разуму. Ни выпить, ни поговорить. Но плюсик ставим - нашли же.
Что там дальше… Ах да, роботы. Мечтал, что появятся умные роботы, которые будут за тебя всё делать, да и просто дружить. Тут жирный плюсик – у военных этих роботов как тараканов. У нас – ну за такие деньги вместо робота проще нанять домработницу или шофера.
Третье – лекарство от всех болезней. Тоже с натяжкой плюсик, маленький, на один процент из ста. Впрочем, что есть.
И вроде всё сбылось, но как-то формально, для галочки. Не по-настоящему. Человечество сделало домашнее задание нехотя, из-под палки и пошло скорей гулять – смотреть на облака, похожие на чьих-то дедушек. А может это и есть то самое, настоящее?

- Уважаемые пассажиры! Мы подлетаем к долгожданным Канарским островам! Полёт будет проходить на высоте 200-400 метров. Вы увидите знаменитые пляжи с белым и чёрным песком, познакомитесь с необычными представителями флоры и фауны. Если повезёт, увидим китов! Бинокль находится в левом подлокотнике. Кроме того, изображения с камер будут транслироваться на экраны.
Самолёт нырнул под облака. Внизу во все стороны простиралось синее полотно. На нём, словно причудливые детальки пазла, были разбросаны острова. Самолет снизился ещё ниже, так что стали видны белые буруны крупных волн, и по длинной дуге стал заходить на центральный остров.
«Тенерифе» - догадался Том.
Сначала остров был похож на большого ската с горбом-вулканом посередине. Но они приблизились ещё, и вот уже хвост ската превратился в скалистый обрывистый берег («прямо как в Шотландии»).
Затем над океаном, переливающимся всевозможными оттенками синего, вырос второй океан – зелёный. Кроны деревьев волнами стекали по спине ската. С края, вдоль берега обнажилась короткая черная полоса – смесь угля и блёсток. А вот уже и следующая – длинная и ослепительно белая. Всё это происходило слишком быстро, и Том думал только об одном: что нужно запомнить всё, каждую мелочь, каждый изгиб.
- Зомби! Мама, папа, смотрите, зомби!! – восторженно заорала Фиби.
Действительно, поперек пляжа струилась узкая полоска. Один конец змейки уходил в лес, второй – к самой воде, где лежало что-то большое и громоздкое.
«Кита выбросило на берег» - предположил Том.
- Возьми бинокль, папа, так ничего не увидишь! – Итан высунул язык и даже перестал двигаться, что бывало с ним крайне редко.
В бинокле змейка превратилась в множество фигурок, карикатурно напоминающих человеческие. Некоторые из них смешно волочили ногу, некоторые свешивали головы набок под неестественным углом. Деловито, словно муравьи, зомби подходили к туше кита (да, это действительно оказался кит), отрывали куски черной плоти и тащили их в лес.
«В улей несут. Видно, там рядом был город» - снова догадался Том.
- Фу, какая гадость. Брысь с моего пляжа! – фыркнула Айла. Она была ужасно красива в этом синем платье с открытой спиной. Том не заметил, когда она успела переодеться.
Из-за леса показался город, с белыми домишками, как разбросанные яичные скорлупки – маленькие, смятые, выеденные изнутри.

И были ещё пляжи, лагуны, скалы, леса и снова пляжи. Им повезло и они всё же увидели китов – настоящих, живых. Огромные темно-синие тени, проступающие сквозь полупрозрачную бирюзовую кальку. Неторопливые и спокойные, как сама жизнь.
- Уважаемые пассажиры. А сейчас будет небольшой салют в нашу честь. И не забывайте про шампанское.
Самолёт пропустил под своим брюхом первый остров и почти сразу же наскочил на второй – маленький, круглый, с вдавленной серединой, словно пончик. На гладких скалистых склонах вдруг показалось движение. Между редких кустов и деревьев замелькали блестящие точки. Они делали пару коротких прыжков вдоль земли, а потом стремительно отрывались, взлетали высоко в воздух и разрывались ядовито-сиреневыми вспышками далеко внизу, под дном самолета.
- Это «сверчки». Подвижные мины. Реагируют на металл.
Том обернулся. Голос принадлежал здоровенному рыжему детине на соседнем ряду. Волосатыми ручищами он упирался в поручни, а коленями встал на среднее сиденье – чтобы лучше видеть то, что происходит внизу, за бортом. Точнее, как раз коленей и всего, что ниже, у него и не было. Костыли располагались на полу вдоль сидений и слегка выглядывали в проход.
- Их лимит – пятьдесят метров, сто – максимум, так что можете не беспокоиться, не допрыгнут. Видели бы вы, сколько этих штук было в Марокко и Алжире. Откуда они взялись на острове, ума не приложу.
- Один всё же допрыгнул, не так ли?
Тому сразу стало стыдно за свои слова. Айла ничего не сказала, только покачала головой. Теперь она была в красном купальнике и белом парео.
Но рыжий детина только обнажил белозубую улыбку, приподнял бровь, направил в сторону Тома пальцы, сложенные в бутафорский пистолет и сделал «пиф-паф».
- Прямо в точку!
И добавил, обращаясь Фиби:
- Не бойтесь, маленькая мисс, у меня просто не было такого чудесного безопасного самолета. Тогда я ещё предпочитал ходить пешком.
Тем временем самолет начал поворачивать. В проход снова выпорхнули огромные ресницы стюардессы.
- Уважаемые пассажиры. Вот и пройдена середина пути. В ближайшее время мы осмотрим Пальму, Гран-Канарию и Фуэртевентуру. Затем наконец двинемся к конечной точке нашего маршрута. Не забывайте ставить локации в социальных сетях.

Когда острова кончились и справа на горизонте показался западный берег Африки, самолет предусмотрительно взмыл в облака. Оставалось лететь ещё около четырёх часов.
Пока Том спал, Айла успела купить сувениры и выложить несколько фотографий в Инстаграмм (как и обещала, на всех фото она была одета по-разному). Время от времени Том просыпался - они все ещё летели над облаками. Снизу периодически били электрические разряды, подсвечивая облака и темное небо.
- Уважаемые пассажиры. Через полчаса мы приземлимся в конечной точке нашего долгого путешествия. Не знаю, как вы, а я уже начинаю скучать по Канарам. Надеюсь, мы снова увидимся. Рады были обслуживать вас на рейсе Лондон-Лондон. Мы открываем новые маршруты, но все их объединяет одно: мы вылетаем из дома и возвращаемся домой, потому что все дороги ведут в дом! До скорой встречи!

Внизу горели огни фонарей и окон. Том попытался найти дом, но их огонёк тонул в тысячах таких же. А если вдуматься, весь их город был теперь одним единственным огоньком, теплым ламповым светом во мраке нового, такого чужого мира. Дети спали, прислонившись друг к другу, Айла деловито изучала журнал. Внезапно она прервала чтение и посмотрела ему прямо в глаза. Обычно бледное лицо залил легкий румянец, едва заметные веснушки чуть потемнели.
- Спасибо, Том. Это было незабываемо. Давай в следующий раз слетаем в Париж, детей оставим Гудманам. Только ты и я, устроим романтическое путешествие.
- Во Франции нетопыри.
- Но мы же полетим днем. Посмотрим Монмартр, площадь Бастилии, пролетим над Пер-Лашез, наконец, над Эйфелевой башней.
- Она упала.
- Туда ей и дорога. Так её будет проще рассмотреть сверху.
Том всегда знал, когда Айла начинает нервничать. Нижняя губа слегка поджата, взгляд еле заметно прыгает куда-то в сторону и тут же возвращается назад. Неожиданно у Тома внутри что-то подломилось. Ему показалось, что он потерял равновесие, он охнул и инстинктивно попытался схватиться руками за воздух, за звенящую тишину. А потом вдруг ему стало так легко и спокойно.
Он подмигнул рыжему здоровяку, затем повернулся к жене:
- Париж… А что. К осени как раз накопим на билет. Может, в октябре?
- Но в октябре в Париже будет холодно.
- Мы обмотаемся длинными шарфами и будем пить кальвадос.
- Да! И осенью будет так красиво!
- И не будет толп надоедливых туристов. Правда, в октябре у меня будет полно работы. А знаешь что… Возможно, это прозвучит необычно, но давай слетаем в Париж одним днём?
- Почему бы и нет.
- Действительно, почему бы и нет.

P.S. В августе 2020 года в связи с карантином Тайваньская авиакомпания предложила пассажирам рейсы «в никуда»: самолёт пролетит над островом и соседними странами без посадки и вернётся в аэропорт. Билеты на рейс полностью раскупили за 5 минут.

[chajka]

№4

На двух стульях, за двумя зайцами.

Мария осторожно открыла дверь и, затаив дыхание, скользнула в кабинет мужа. Над спинкой кресла возвышалась его шевелюра и, судя по растрёпанным волосам, по мелким хаотичным движениям затылка, Вадим работал. Тяжёлые, с кистями шторы были задёрнуты и в комнате царил полумрак. Под ногой предательски скрипнул паркет.
- Я всё слышу... - пропел его мягкий интеллигентный тенор, но стук клавиатуры ноутбука на прекратился. Мария подошла к креслу, обняла мужа со спины и ткнулась губами ему в шею:
- Привет, Мопассан... Как пишется?
- Ну, до того, как ты зашла - было продуктивно. А вот сейчас, когда ты мне дышишь в ухо... как-то не очень - он закрыл ноутбук и сказал - Ну, рассказывай...
- Что тебя интересует?
- Ну, расскажи, например, как трудно было? Как там твой магазин? Как дочь? Какая температура за бортом? Осень сейчас или зима? Война с американцами началась? Есть ли у нас автомобиль? И, вообще, как меня звать, а заодно и ту женщину, что сопит мне в ухо?
- Ой-ой-ой... Какой плоский незатейливый юморок. И как ты только умудряешься свои опусы втюхивать?
Втюхивать - ерунда. Знакомства, личное обаяние, половая связь с главным редактором издательства... - рассеяно проговорил он - А вот, как заставить читать - это вопрос вопросов?..
- Да-а... тут половая связь не поможет. А, кстати - она отлепилась от него, убрала на стол ноутбук и уселась ему на колени - Главный редактор, что - женщина?
- Да за кого ты меня принимаешь? Мужчина, конечно.
- ???
- А что... Бисексуалы нынче в тренде - он снял очки и пальцами устало потёр глаза
- Болтун... Ты хоть ел?
- Н-не помню... Ел, не ел... какая разница? Мне работать надо. У меня статья горит синим пламенем
- Бедолажка... - она ласково погладила его вздыбленную шевелюру, умильно сложила губы и, прильнув щекой к его щеке, зашептала сюсюкающе-нежным тоном - Не е-ел, статья у него гори-ит, жена-зараза где-то шля-яется, за мужчинкой своим не уха-аживает... А вот мы сейчас ка-а-ак расслабимся. Предстательную железу, ка-а-ак потренируем... - она проникла рукой под его халат, на что Вадим испуганно отозвался:
- Ну, Масяня... ради всего святого, только не сейчас. Меня ж распнут. Итак все сроки - к чёртовой матери - в ответ, Мария пустила в ход вторую руку и, не меняя тона, всё также умилительно сладко удивилась - И когда же? Эту ночь я у матери. Может и следующую... ещё не знаю в каком она состоянии. А то я вчера приметила, как ты на домработницу пялился, когда она полы мыла... чуть ламинат не прожёг. Нет, нет, нет, Ведьмасик... и слышать ничего не хочу. Так и до адюльтера недалеко...
Когда она уже выходила из кабинета, он спросил - Ну как там Антонина Михайловна... сильно плоха? Сколько я у неё не был - лет семь, наверное. Надо бы как-нибудь навестить, а то неудобно...
- Некого там навещать. Капельницы, памперсы, лекарства... запах... Ты и минуты не выдержишь. Да и не узнает она тебя...

Дочь лежала на постели в позе мёртвой царевны с характерно сложенными на груди ладонями. Прекрасное лицо, явно отключённое от питания, имело надменное выражение, как будто уже познало смысл и бесконечность мироздания. Только не хватало хрустального гроба на цепях, да безутешного Елисея. С получившейся лубочной картинкой, странным образом, диссонировал лежащий на животе царевны открытый ноутбук.
- Женька... - громким шёпотом позвала Мария.
- Я не сплю - немедленно ответила дочь, открыла глаза и тотчас забарабанила длинными музыкальными пальцами (восемь лет занятий фортепиано) по клавиатуре. Мария присела на кровать и начала
- Извини, что отвлекаю, но... - на что, дочь, сотворила на лице испуганную мину, и не отрываясь от экрана, погрозила матери указательным пальцем. Мария послушно замолчала. Пальцы дочери порхали по клавишам и, печатая, она так активно помогала себе лицом, что глядя на неё, можно было сказать какого рода текст сыпался сейчас на монитор. Мария терпеливо ждала, смотрела на дочь и думала, как же она похожа на отца. Та же дурацкая манера открывать беззвучно рот буквой «О» и выкатывать глаза, если надо было вдруг преодолеть особо трудный кусок текста; щуриться и мстительно поджимать губы, если неожиданно обрывалась мысль и замирали пальцы...
Женька допечатала, обессиленно бросила руки вдоль тела и прикрыла глаза:
- Всё... я её победила!
- Кого?
- Да главу эту проклятую - Женька взглянула на мать и пояснила - Один чел возомнил себя популяризатором китайской фантастики, ну и заказал мне художественный перевод. Фу-у-у... больше никогда, ни за какие деньги... Понимаешь, это как расколотить несколько бутылок об асфальт, а потом из всего этого крошева попытаться склеить что-то, хотя бы отдалённо, напоминающее, хоть какой-нибудь сосуд - она вопросительно задрала брови, ища у матери понимания и сочувствия - И что, это по-вашему - фриланс? Это галеры!!!
- Вот, я как раз по этому поводу... - оживилась Мария - Тут образовалась возможность открыть ещё одну точку. Место... ммм... пальчики оближешь. Рядом военная академия. Женька-а-а... там такие осетры ходят... не ниже подполковника! Молодые, серьёзные. Лет через пять-шесть генеральшей будешь. Соглашайся, Женьк. Ну сколько можно по триста рублей за статью, а? Ведь лежишь без движения целыми днями, как... финский прикованный пулемётчик
- Всё? Ещё есть вакансии? Ну там продавец мороженого, не знаю... младший помощник старшего дворника - Женька иронично взглянула на мать - Мам, ты серьёзно? А куда мне сунуть проклятую наследственность? Вот это вот, вот это... - она постучала себя ладонью по лбу - Лоботомию сделать? Я писатель, мам, пи-са-тель и точка! Я перерабатывающий завод по приготовлению эмоций из словесного мусора!
- Молодец! - с сарказмом отреагировала Мария - Ты формулировочки сама придумываешь или пращур подкидывает?
- Обижаешь, мам... Чай высшее образование, как никак - она театрально вздохнула - Всё самой приходится делать, всё самой...
- Ладно... я особо и не надеялась. Из тебя продавец цветов, как из твоего отца - жестянщик. Ты хоть ела?
- А как же. У меня всё организованно, всё под рукой - Женька протянула руку к прикроватной тумбочке, захватила пальцами из упаковки щепоть чипсов и демонстративно отправила её в рот. Мария в отчаянии закатила глаза, потрясла головой и развела руками:
- Ну вот что мне с вами делать? Татьяна на кухне кулинарные шоу устраивает, а эти два придурка... Ведь загремите на пару в гастрологию... - она сделала трагичную паузу, затем устало отмахнулась - Ладно, горбатого только Бубновский исправит. Значит так... я к бабушке. Два-три дня меня не будет. И я тебя прошу - Мария умоляюще приложила ладони к груди - Жрите, хотя бы раз в день по-человечески!

[chajka]

Когда она въехала на стоянку - стемнело. Ряды машин аккуратно, без пробелов заполняли площадку, и только её место выглядело сиротливо и несуразно, как прореха. Мария заглушила мотор и пересела на заднее сиденье. Она взяла с полки пакет и вытряхнула его рядом с собой. Затем, ловко переваливаясь с бока на бок, стянула с себя всю одежду и, привычно, на ощупь надела на себя вещи из пакета. Всё это она делала машинально, заученными движениями. Машинально сняла серёжки и кольца с пальцев, машинально смыла из флакончика яркую косметику, машинально, гребнем, уничтожила причёску от стилиста, убрала волосы назад и крепко стянула их резинкой. Привалившись к боковому окну, она поколдовала над айфоном, вытащила из него сим-карту и тут же вставила её в простой кнопочный «бабушкин» телефон.

Через десять минут, из шикарной чёрной «Ауди», вместо блестящей бизнесвумен, на асфальт парковки ступила обыкновенная, серая «мышь». В джинсиках из «Ашана», в секондхендовской футболке и в босоножках из крашенной прессованной макулатуры. На плече висела женская сумочка самого непрезентабельного вида. «Мышь» пикнула сигналкой, и сунула ключи от «Аудио» в незаметную дырку в подкладке сумочки. Затем пикнула другой сигналкой, на что отозвался стоящий рядом белый «Логан»...

На третий этаж, Мария поднялась чуть ли не бегом, не смотря на два полных пакета продуктов из супермаркета. Ей страстно хотелось прижать к себе родное, беспомощное существо и убедиться, наконец, что всё в порядке, что все её страхи - просто бредовые картинки, которыми развлекается по ночам инстинкт самосохранения. Она бросила возле двери пакеты и, путаясь в карманах сумочки, чуть не плача от нетерпения, нашарила ключ. Он ещё бессмысленно ворочался во внутренностях заевшего, как назло, замка, а Мария, своим обострившимся донельзя слухом, уже распознала шаги спешащие из глубины квартиры и голоса...
- Мама..! - белое лёгкое мягкое облачко стремительно налетело и, обретя материальность, врезалось на всём ходу, ухватилось за подставленную шею с цепкостью мартышки и пролилось на Марию чистой слезой, упрёками, милым лепетом и детским непередаваемым запахом, от которого обмирало сердце.
- Да, да, да, Мусечка. Долго..., да. У мамы были дела, Но вот теперь всё... больше ни единого разочка. Никогда... - а сама уже поднималась с колен, исподлобья поглядывая на огромную чёрную тучу, что запаздало медленно, боком-боком, заполняла собой крохотный объём прихожей. Мария потянулась рукой куда-то вверх, в небо, поймала ладонью могучую шею и, подтянувшись, поцеловала тучу в трёхсуточную небритость.
- Здравствуй, милый - её тут же легко оторвало от пола и в едином букете с Мусечкой, закружило, перенесло и бросило на податливую ортопедию тахты, на подушки, на громадного плюшевого медведя...
Маруся блаженствовала. На часах было 22.00, а она сидела за столом, вгрызалась в огромную сладкую грушу и никто не говорил ей:

- « Ну, Муся, пойдём закроем на секундочку глазки, и обещаю, что как только ты их откроешь - будет уже утро». Это было правдой, и утро действительно наступало через секунду. Но всё самое интересное, было безнадёжно и безвозвратно пропущено. Пропущено, как мама, облокотившись на локоть, смотрит блестящими глазами на папу и что-то говорит ему тихо и проникновенно, как будто гладит. А папа неторопливо жуёт и сияет, как будто у него день рождения и ему подарил щеночка. Ма-а-аленького такого. С торчащими кисточками ушей, с быстрым ласковым языком и со звонким, совсем ещё детским лаем, как в мультиках. Ведь сколько уже раз просила - Ну, пожалуйста, ну подарите мне щенка. Хотя бы, как у Верки из второго подъезда. А то она важничает, обзывается и кричит: - «Эй.., Безсобака! С собаками надо гулять, а не варить из них рагу...»

И недоеденная груша с тихим стуком упала на пол, хотя глазки закрылись всего лишь на одну секундочку. И двое, сталкиваясь лбами, перебрасываясь только им одним понятными фразами, шептались в уютной темноте двушки-хрущёвки:
- Ты моську-то ей вытри - вся в груше. Осторожнее, осторожнее... разбудишь
- Ага, разбудишь... Её ночью на горшок подымаешь, - она спит, как будто днём вагон угля разгрузила
- Да-а... спать она - будь здоров... вся в папочку
- Эт, да... сплю я... Помню, когда сидел, зарубился с одним блатным. Ну и вроде, как приговорили меня. Пришить меня можно было только ночью, спящего. И что интересно - ведь точно знал, что зажмурят, а всё равно спал, как у мамки под сиськой.
- С ума сойти! Ты когда такие вещи рассказываешь, старайся, чтобы дочь не слышала. А то она мне недавно отчебучила - А на зоне, говорит, кто писается, тот возле унитаза спит, представляешь?
- Не говорил я ей этого
- Ага... это ей Верка из второго подъезда сказала
- Да честное слово... век воли не видать
- Ладно, ладно... чем закончилось-то?
- Что..?
- Здрасти... эт что, меня на зоне блатные чуть жизни не лишили?
- А-а-а... Так того фраера, самогО в ту ночь пописали за грехи картёжные. Вместо бубей с крестей зашёл... не на того нарвался
- Ужас! Иди ко мне... Господи, морда вся в шрамах, на теле живого места нет. Ты как выжил-то, лишенец?
- Спал крепко...

Сквозь щель между штор блестела луна и своим бледным лучом делила его спину вдоль, напополам. Треугольник спины чернел на простыне, как знак качества.
- «Вот же дал господь конституцию. Пятый год сиднем сидит, ни хрена не делает, лопает, как бригада монтажников и ни грамма жира - Мария сидела в постели, завернувшись в одеяло, в своей обычной постсексуальной бессоннице:
- Странно, после Вадима сплю, как убитая, а с ним... Наверное потому, что с Вадимом я впахиваю, а с этим зверем... - её томное измятое тело мгновенно отозвалось и сладко заболело каждой своей клеточкой - Секс-машина... всю меня исцарапал своей трёхдневностью. Да-а-а.., Машка... вот это ты оторвала себе - она вспомнила, как подлетела к нему на своей «Авдотье», там на проспекте, чуть ли не на тротуар, мгновенно вычленив из толпы его высокую бесформенную фигуру, в одежде, явно, с чужого плеча; его бесцельную фланирующую походку, и, конечно, его выпирающую мужественность. В каждом его жесте, повороте головы, движении плеча... - сквозила тестостероновая грация
- Голодная я тогда была, как на необитаемом острове. Вадим в Штатах на полгода завис, Женька в Лондоне училась - она вспомнила, как потом носила Маруську, как пришлось высосать из пальца бизнес-учёбу в Голландии, а сама в Химках, в купленной наспех хрущовке; жёлтая от токсикоза, вся в пятнах, урод с пузом... бррр.

Она благодарно погладила глазами лежащее перед ней тело и подумала, что ей неслыханно повезло. Соединить в одном человеке интеллект, талант, королевское воспитание и мужское первобытное обояние - никому не удавалось. Ведь это взаимоисключающие вещи. Но ей удалось. Правда, для этого пришлось завести вторую семью и превратить жизнь в шпионский детектив. Конспирация, конспирация, и ещё раз... И это ей удаётся пятый год...

- Ну, Мусечка, ну лапочка, маме нужно к больной бабушке. Бабушка плачет, бабушка кушать хочет. Вот Мусечка вырастет, оденет красную шапочку и сама отправится к бабушке с корзинкой. Ну Мусечка, будь хорошей девочкой. Мама ненадолго. Одна ножка там, другая уже здесь. Ну и что, что дождь... мама на машине. Ну не плачь... Пётр, оторви ты уже её от меня, наконец! А то я так никогда не уйду... Нет, Петя! Навещать никого не нужно! Некого там навещать. Капельницы, памперсы, лекарства... запах. Ты и минуты не выдержишь.


За стеклом мощного «Ауди» хлопотал дождь. Он уныло поливал асфальт из мелкоячеистой лейки, наполняя дорожные огрехи дистиллированной водицей и, главное, создавал атмосферу, настроение. И Мария была ему благодарна за это. Без его плачущей, беспросветной серости у неё бы ничего не получилось. А ей надо было, архинадо именно сегодня. Ибо припёрло так, что хоть в петлю.

В стекле мелькнула арка - « Хованское центральное кладбище». Она припарковалась наспех, криво-поперёк; схватила букет и почти побежала по знакомым дорожкам. Слёзы были уже близко, но надо было терпеть, надо было донести до места, чтобы всё получилось. Вот ещё один поворот, вот в бронзовой краске оградка, стол со скамейкой на витых металлических ножках. Распахнуть калитку, упасть на колени, на красный равнодушный гранит... всё теперь можно:
- Ма-а-а-ма-а-а!!! Сука я сука-а-а... какая же я сука-а-а-а! Шесть лет, шесть лет...! Как сука тобой прикрываюсь.... шесть лет. Прости, родненькая, прости суку свою, прости-и-и...

[chajka]

№5

Гамбит Аполлона

У меня шел второй месяц затяжного ППН.
ППН - это период поиска ноги. Дурацкое название. Но точное. Помните известную шутку про сороконожку? Там, где ее спросили, с какой ноги она начинает движение. Сороконожка задумалась и не смогла ходить.

Так и я. Я - писатель. И у меня иногда возникают периоды крайнего недовольства собой, когда хочется все изменить, начать писать совсем по-другому, лучше, интереснее, как никто до меня. Я задумываюсь как. И перестаю ходить. Как сороконожка. Буквально. Пока этот период самоедства не заканчивается, я не могу ходить самостоятельно. Параплегия нижних конечностей.

У нас, страдающих синдромом Аполлона, у всех так. Один творческий навык завязан с другим основным, необходимым для жизни. Помните - пишет, как дышит. Так вот это про Криса. Мне еще повезло. А Крис - поэт. И для него такие ППН просто опасны. Он разучивается дышать.
Сколько лет ученые бьются, но безрезультатно. Генетическая мутация.
Так и живем. И ценят нас, вроде, и любят. Но больше жалеют. И боятся - а вдруг зараза эта на них перейдет. Хотя ведь знают, что мутация.

На голубоватых зеркальных панелях стен замелькали красно-зеленые огоньки, и послышалось жужжание. Оно приближалось. Наконец, в дверной проем заехала Линда. Начиналось утро.
Ловко подхватив под спину своими длинными титановыми руками, Линда аккуратно подняла меня вверх и положила на свой живот. Через секунду живот превратился в удобное кресло. И Линда остановилась, ожидая распоряжений, смотря на меня, как собака на хозяина.

- В ванную, - сказал я и мы поехали.

Линда, несмотря на ее громоздкость удивительно точный, я бы даже сказал грациозный робот. Она легко поднимает, пересаживает меня и опускает в ванну. Затем, слегка пожужжав, выезжает и, закрыв дверь, ждёт у входа. Мыться я предпочитаю самостоятельно и в одиночестве. Иногда мне кажется даже, что я ее стесняюсь.

Лежать в ароматной пене было очень приятно. Играла нежная приятная мелодия. Я закрыл глаза и представил себе, что плыву по течению. Раньше часто такой метод работал. Но не сейчас. Ни одной идеи, ни мысли. Пустота.
Я в ярости попытался хлопнуть по воде ногой. С тем же результатом. Проклятый синдром! Я выругался.
Линда обеспокоено зажужжала и боком вдвинулась в проем.
- Всё нормально, - сказал я. Я закончил. Страшно хочу есть.

Про это я Линде наврал. Аппетита тоже не было. После завтрака моя нянька пересадила меня в удобное кожаное кресло за письменный стол.
Надо попытаться работать.

Работать никак не получалось. Всё, что я начинал, было пошло, банально, скучно.
Я писал, переписывал, снова переделывал. И, наконец, отправлял в корзину. Это продолжалось уже месяц. Поэтому я даже обрадовался, когда позвонил Крис и прервал мои безуспешные попытки.


- Слушай, Макс, у меня отличное предложение. Поехали на недельку на побережье. Море, песок, чайки. Романтика! Наберемся сил и впечатлений.
- Не выйдет, дружище, - я помолчал и добавил, - у меня роман с Линдой. Она не отпустит.

Крис осекся, потом сглотнул и выдохнул:
- Бедняга.
Он хорошо понимал, что это значит на нашем профессиональном сленге.
Ну да, бедняга. А я вдруг вспомнил, как несколько месяцев назад приходил проведать Криса в больницу. Друг был бледно синюшнего цвета. Говорить не мог. Всё лицо его закрывала кислородная маска, в которую он часто и глубоко дышал.
Я даже испугался за него. А вот теперь на море зовёт.

- Слушай, Макс, - он зачем-то понизил голос. Я тебе сейчас еще кое-что предложу.

***

Предложение Криса носило очень необычное имя - Пиня. Вернее, так он представился при нашей первой встрече. Он - это робот-андроид для точечной терапии особо тяжелых обострений у пациентов с синдромом Аполлона.
Так было написано в резолюции комиссии субсидирующей проект. Стоил Пиня совершенно астрономическую сумму. Но общество заботилось о своих неизлечимо больных гражданах, и я заплатил только символическую долю участия.

Пиня был еврей. Бред, конечно. Но тем не менее его внешность не оставляла ни малейших сомнений. Густые, жесткие курчавые темные волосы, не поддающиеся порядку, живые карие глаза с необычным разрезом - уголки смотрели не вверх, а вниз, отчего глаза всегда казались печальными. Но самым главным на его бледном лице был нос. Длинный крупный семитский нос, напоминал форштевень корабля. Он приковывал к себе внимание. А кончик носа и вовсе - он розовел от удовольствия, когда Пиня смеялся, бледнел или даже синел во время споров - в общем, кончик Пининого носа вел самостоятельную и очень эмоциональную жизнь отдельно от своего хозяина.
Говорил Пиня негромко, красиво и правильно, но иногда с легким одесским акцентом. И причин возникновения этого феномена я никак не мог понять.

- Пиня? Это уменьшительное от Пинхас? - спросил я при нашей первой встрече.
- Мне нравится ход вашей мысли, - подмигнул Пиня. Но нет. Я ваш творческий пендель. Пинок, если точнее. Ну и отсюда... Соответственно...

Слово "соответственно" - было его любимым. Он вставлял его всегда и везде и глубокомысленно шмыгал носом.

Такого собеседника, как Пиня я не встречал никогда. Он столько всего знал, так интересно рассказывал и понимал мои мысли с полуслова. Общение с Пиней было таким же естественным и легким, как глоток холодный воды в жару или ходьба босиком по густой влажной от росы траве по дороге на речку.

О моей проблеме с передвижением Пиня не спрашивал, он будто ее не замечал и всегда уводил разговор в сторону от темы творческого кризиса. С появлением андроида жизнь моя сильно переменилась. Утром, дожидаясь пока Линда закончит свою вахту, Пиня что-то читал, а потом, отвесив Линде приветственный поклон, присаживался к моему столу.

- И кто же ваши любимые писатели? - поинтересовался он в первый же день.
- Ой, ну разве сразу смогу сказать, - я наморщил лоб, размышляя, и вдруг под пристальным взглядом собеседника неожиданно брякнул, - АБС -ов люблю.
Кончик Пининого носа порозовел и его обладатель улыбнулся:
- Ну да, ну да. Как же... Аркадий Натанович... Борис Натанович, соответственно... А что именно любите?

Через час мы пришли к выводу, что "Улитка на склоне" была не понята читателем.
Через три - обсудили мое отношение к Достоевскому, Чехову, подробно остановились на Джоне Фаулзе и Кобо Абэ.
Но разговоров о моем собственном творчестве, о моих романах Пиня избегал - он сразу находил другую увлекательную тему. Или начинал шутить.
Меня трудно удивить чудесами современной роботехники, поскольку я давно привык к Линде и еще двум роботам попроще, следящими за домашним хозяйством.
Но вот что действительно повергало меня в состояние шока, это Пинино остроумие.
Чувство юмора у него было отменное.

- Человек - кузнец своего счастья... - бубнил я, - так?
- Так, - подхватывал Пиня - и ему нечего терять, кроме своих цепей. Соответственно...

- Скажи, мне... Вот мой первый роман, когда я еще совсем не умел писать приняли на ура. А теперь, сколько не пытаюсь, ничего не выходит. Не могу повторить тот первый успех, хотя пишу и лучше, и серьезнее.
- Сначала автор имеет успех, - задумчиво сказал Пиня, - потом успех имеет автора.
Соответственно...
На мой хохот Пиня только смущенно улыбался.

Мы удивительно интересно проводили время. Он часто читал мне новые книги, обращая внимание на особо удачные предложения, повороты сюжета.
Узнав, что я не умею играть в шахматы, Пиня удивился:
- Как же так? Замечательная тренировка мозга. Умение видеть ситуацию на несколько шагов вперед - такое ценное качество. Для писателя особенно.

И научил. Теперь мы ежедневно общались и за шахматной доской.

Через неделю я уже не представлял себе жизни без Пини. Мне никогда не было так легко и комфортно, даже с Крисом - моим лучшим другом. Крис всё-таки частенько витал в своих высших поэтических сферах и не мог понять насущные проблемы прозаика.

Я вспомнил, что надо бы его поблагодарить. Ответом на мои восторженные дифирамбы Пине и благодарности другу было довольно длительное молчание.

- Не привязывайся только, - сказал Крис. - Помни всегда - это только машина, груда металла и очень умная программа.
- Ты что ревнуешь? Крис!
- Я тебя предупредил, - отстраненно буркнул друг.

***

Ночью кто-то ходил по комнате. Шаги удалялись в направлении двери, потом звук размеренно усиливался, приближался и затихал у письменного стола. Дальше - больше. Неизвестный голос что-то проговаривал вслух, постоянно возвращаясь к сказанному, будто заучивал наизусть. Потом послышался шелест, похожий на слабый стук клавиш. Кто-то печатал на клавиатуре.
Очень хотелось спать. Было то самое тишайшее время перед рассветом, когда небо начинает слегка светлеть и всё погружается в глубокий почти летаргический сон перед встречей нового дня. Я не мог заставить себя открыть глаза. Однако шум становился невыносимым. Я слегка приоткрыл правый глаз и поймал очертания сидящего в кресле. Пиня!
Он ловко набирал текст, проговаривая каждую фразу вслух очень тихо, но чётко. Судя по всему это было что-то историческое из эпохи Средневековья.
"Не мой размерчик", - подумал я. Но нельзя было не отметить легкость и атмосферность стиля.
Словно прочитав мои мысли, Пиня вскочил и снова стал ходить по комнате, размахивая руками, шмыгая носом и периодически почесывая в затылке. Текст не поддавался, Пиня проговаривал его снова и снова. Потом бросался к клавиатуре и отстукивал еще фразу.
Я залюбовался его работой.
Какой типаж! Вот такого бы героя, да в новый роман! Мечта!

Мизинец правой ноги словно пронзило током, он дернулся и тут же сотни муравьев одновременно устремились вверх по стопе к моему колену. От неожиданности я вздрогнул и, широко открыв глаза, уставился на одеяло, укрывавшее мои ноги. Я внимательно смотрел на него, приказав себе мысленно повторить движение мизинцем. Одеяло слегка приподнялось, и муравьи снова помчались к финишу.
Я присвистнул, приподнялся на кровати и позвал Пиню. И...проснулся.

Было то самое тишайшее время перед рассветом, когда небо начинает слегка светлеть и всё погружается в глубокий почти летаргический сон перед встречей нового дня. В комнате никого не было. И кресло, и клавиатура находились на том же месте, на котором я оставил их вчера. Приснилось...
"Как жаль" - подумал я и пошевелил мизинцем. Потом большим пальцем. Одеяло над моей стопой демонстрировало небольшие колебания. И бешеные муравьи уже осваивали новую дистанцию - по внутренней поверхности голени.
Левая нога пока не подавала никаких признаков жизни. Но это уже было неважно.
- Пиня! - заорал я дурным голосом. Пляши!

[chajka]

***

Выздоровление шло семимильными шагами. Каждый день встречал меня приятным сюрпризом. Через три дня я мог стоять самостоятельно, держась за Пинину руку.
А через неделю уже делал первые шаги с ходунками.
Кроме физиотерапии всё свободное время поглощала работа.
Я в тот же день записал приснившийся мне исторический текст и некоторое время раздумывал, что с ним делать. А когда понял, что жанр альтернативной истории мне нравится, работать стало интересно, как никогда. Писалось мне легко, запойно.
Доставала только Линда, разжалованная в кухарки с выбором ежедневного меню. Тут меня выручал Пиня. С шутками и прибаутками он давал указания Линде, предлагая "барышне" то клубнику, то мороженное, а то и выпить шампанское на брудершафт.
Но Линда не понимала - у нее было неважное чувство юмора.
На беседы с Пиней времени не оставалось. Только вечером иногда я показывал ему написанное и выслушивал советы.
Но Пиня не обижался. Он сидел в гостиной и что-то читал. А чаще всего играл сам с собой в шахматы.
Было написано уже пять глав, когда я вспомнил про Криса и набрал его номер.
Пропустив мимо ушей мои благодарности, друг спросил, сколько я уже написал и чем занимается Пиня. Бурной радости по поводу моего выздоровления я не почувствовал.


***

Я проснулся от смутного ощущения тревоги. Сердце долбилось в грудную клетку, а пульс в висках стучал так, что казалось пробьёт кожу.
Небо за окном начинало светлеть, но предрассветную тишину нарушал странный тихий звук неизвестной природы. Словно кто-то нажал на ноту ми и не отпускает её. Я прислушивался несколько минут, пытаясь понять, что это и вдруг меня как полоснуло догадкой. Это был стон.
Я вскочил с кровати и бросился в гостиную.
На полу, завалившись на бок, лежал Пиня. Звук исходил из его горла и уже стихал, а из уголка рта бежала тоненькая струйка похожая на машинное масло.
Я попытался поднять его с пола, говорил с ним, но безуспешно. Потом поймал себя на дикой мысли, что пытаюсь делать Пине искусственное дыхание. Я стиснул Пинину ладонь и мне показалось, что его пальцы слабо сжались в ответ. Потом я просто уселся на пол и положил его голову себе на колени. Я гладил черные непокорные волосы и плакал. Меня никто и никогда не учил, как оказывать помощь умирающему роботу.

Не знаю, сколько я просидел так. Наверное, долго. Очнулся я оттого, что отсидел ногу и замерз. Кожа на Пинином лице стала светло-серой и уже больше напоминала пластик. Сквозь нее на висках и лбу просвечивали участки микросхем. И только нос бледно-синий нос всё еще оставался живым.
Я встал и аккуратно опустил тело на пол. Пинина рука слегка качнулась и из ладони что-то выпало.
Я нагнулся и поднял предмет. Это была пешка, обычная белая деревянная пешка.
Я сжал ее так сильно, что теплая фигурка больно врезалась в мою ладонь.

И тут я понял. Что напишу лучший мой роман, я просто не имею права на халтуру.
И еще я знаю, как его назову.

[chajka]

Приём произведений завершен. Можно читать, обсуждать. Голосование будет чуть позже.

[chajka]

Поскольку участвуют только 5 рассказов, то победитель в номинации не награждается.
Но поощрить авторов голосованием никто же не мешает? Правда?
И еще комментариями.

[Ариадна Радосаф]

Пятый рассказ - отличный. Прекрасный стиль, удачный повтор очень понравился:
"Было то самое тишайшее время перед рассветом, когда небо начинает слегка светлеть и всё погружается в глубокий почти летаргический сон перед встречей нового дня".
Тематика - самая наша.))
Единственное - концовка показалась чуть размытой. Хотя все ясно: пинок подействовал, писатель ожил, Пиня больше не нужен и естественным образом умирает.
Падает белая пешка, как точка поставленная в финале.

"Это была пешка, обычная белая деревянная пешка.
Я сжал ее так сильно, что теплая фигурка больно врезалась в мою ладонь.

И тут я понял. Что напишу лучший мой роман, я просто не имею права на халтуру.
И еще я знаю, как его назову".

А как? У меня есть варианты.))) А тут вроде внимание читателей настолько сконцентрировано автором, что их быть не должно.
То есть, кажется мне, что тут надо чуть шлифануть. Буквально самый финал. Для таких тупых, как я.))))

А вообще, классно.

Мне кажется, что раз победитель не награждается, то авторам можно отвечать?
Или угадайка все же планируется?)))))))

[chajka]

Угадайка планируется. ))) Хотя, тут секрет Полишинеля в большинстве произведений. Особенно, в прозе.
Авторам можно отвечать. Но анонимно.