повесть Ехал Греков через реку

[олдшуз]

Сообщение от чудинов алексей

Написано мастерски

спасип, алексей) из мастера делают мастера тиражи. а нет тиражей - никакой ты не мастер, а просто чел научившийся колотить по клавиатуре). сколько тут на нео талантов... залежи! просто огромное кладбище талантов. стоит залезть куда-нить в 2010 и недоумеваешь: куда все подевались? ихде трёхтомники,и подарочные экземпляры? ихде христоматии за шестой класс?..

Сообщение от чудинов алексей

Вся эта популярность "шансона

ну, эт да. кстати, в этом виновата сама пишущая интеллигенция. пиарила, пиарит и будет пиарить эту тему. во-первых - сама сиживала по 58-й. во-вторых - сильней конфликта, чем конфликт в понитенциарных заведениях трудно себе представить. и что самое главное... фсё достоверно, прям реализм брыжжет)

Сообщение от Martimiann

а если снимать просто по сюжету, это будет уже не то.

верно, канеш. например, што сделали сценаристы стругацкие со своим же пикником на обочине? какую-то филллинщину, прости господи...

[чудинов алексей]

Сообщение от Martimiann

будет уже не то.

Во, проблема...а во-вторых, сценарий никогда не повторяет источник. Я к тому, что если хорошо сыграть, да перейти к какой-нибудь дикой динамике...или сериал. А что, все есть - красавица, скромный, но героический ГГ, спасение детей, битва с маргиналами, борьба с коррупцией, выдвижение в мэры...опять тюрьма - да честного обязательно... А обезьяны...да зайди в секцию бокса или в омон...сорри. А у Олда не только образы хороши, но и другое...молодец, вопщем.

[олдшуз]

Сообщение от чудинов алексей

битва с маргиналами, борьба с коррупцией, выдвижение в мэры...опять тюрьма - да честного обязательно

блин... пойду второй том кропать про, как скажет Марти, грехова) по наводке Алексея)

[олдшуз]

Глава одиннадцатая


- … Видите ли в чём дело, Инна Георгиевна... это нужнее вам, чем мне. Это вы должны сейчас меня уламывать стать руководителем секции горного туризма в вашей школе.
- С какой радости? - снисходительно поинтересовалась директор муниципального общеобразовательного учреждения № 12 города Энска. Она сидела напротив Грекова за своим рабочим столом и выстукивала на ноутбуке какую-то казёнщину.
Греков устало вздохнул и сказал: - Если у вас в школе будет вполне легальная секция туризма и будет её правомочный руководитель, то и вся ответственность за экскурсии, походы и подобные вылазки будет на нём. Во всяком случае, большая её часть… -
- Господи, да какая ещё ответственность?..
- Сейчас объясню… - пообещал Греков. - Вчера, ранним воскресным утром, на экскурсию в урочище «Малиновое ущелье» отправилась группа ваших учеников, под началом классного руководителя 5 «А» класса Татьяны Николаевны Поморцевой и вашего покорного слуги.
- Та-а-ак… - подтвердила директор, не отрываясь от ноутбука.
- Разрешение на проведение мероприятия давали вы...
- Правильно… - рассеянно ответила Инна Георгиевна.
- К сожалению, в силу некоторых обстоятельств, экскурсия прошла, мягко говоря, нетривиально, и если смотреть с точки зрения родителей учеников, то и с риском для жизни.
Инна Георгиевна, наконец, подняла голову и уставилась на Грекова. - Что значит с риском? Подождите... все живы? - у неё в глазах заметался тревожный чиновничий огонёк, предвестник крупной карьерной неприятности.
- Все, все… - успокоил Греков, и тут же честно вывалил на директора весь сюжет прошедшей экскурсии.
- … Понимаете, родители тех восьмерых ребят, вряд ли поднимут скандал, но уже к концу сегодняшнего дня об истинных обстоятельствах узнают все...
- Откуда узнают?
- Ну, как?.. - потерялся Греков. - Дети меж собой общаются, родители… Да и я сегодня должен выложить пост в родительский чат со всеми подробностями.
- Зачем?
- Хотя бы затем, чтобы обелить Татьяну Николаевну! Она же тут ни при чём! - воскликнул Греков, и они с директором, некоторое время смотрели друг на друга с тупым недоумением.
- О чём, бишь, я? - опомнился первым Греков. - А-а-а… Так вот, узнают, в том числе, и другие родители, которые своих детей на экскурсию не отпускали. А надо сказать, что в их числе есть, так сказать, «пара гнедых», которые… - Греков многозначительно помотал головой.
- Это всё? - уточнила Инна Георгиевна.
- Всё!..
- Ладно… - процедила директор, напряжённо глядя в потолок и что-то быстро комбинируя в уме. Затем она скрупулёзно обвела взглядом свой кабинет, отдельно задерживаясь на каждом предмете и, как бы, черпая из него бюрократическую силу.
- Надеюсь… очччень надеюсь, что у вас есть документы подтверждающие ваши профессиональные компетенции? - утвердительно и вкрадчиво воспросила Инна Георгиевна и в упор посмотрела на своего будущего коллегу.
- С избытком. Дипломы, удостоверения, кубки, медали и даже именной титановый ледоруб!
- Хорошо!.. Пишите заявление. Дату поставите 20 августа...

Греков смотрел в окно. Окно показывало небольшой школьный стадион. По его гравийному покрытию носились акселераты, выпущенные на свободу без поводков и без намордников. Они бестолково гоняли футбольный мяч и лупили по нему с таким наслаждением, как будто это был вовсе и не мяч, а ненавистный образ нигилиста Базарова - непременного героя бесчисленных сочинений, изложений, контрольных… сидевшего в печени любого старшеклассника и, потому, безмерно надоевший школярам за полторы сотни лет.
На скамейке, под старой высокой липой сидел толстый учитель физкультуры в спортивном костюме времён московской олимпиады и со свистком на короткой борцовской шее. Его окружали «кисейные» девицы в духе всё того же Ивана Сергеевича Тургенева. «Тургеневские девицы» внимательно слушали учителя, размахивающего перед ними короткими борцовскими руками. Экстравагантные «Настасьи Филлиповны» Фёдора Михайловича бегали по стадиону вместе с мальчиками и выбивали дух из «Базарова» с неменьшим энтузиазмом…

Над ухом остервенело заверещал звонок, включённый чьей-то властной демонической рукой. Коридоры школы преисполнились персонажами, и не было ни одного, кто спокойно вышел бы из класса и, не торопясь, отправился по своим отроческим делам. Двери распахивались от выстрелов полевой артиллерии и деревянный пол трясся от дробного ипподромного грохота копыт. Крики, дикое ржание, визг и мерное жужание слились в один могучий плотный поток.

Последней из класса вышла Татьяна Николаевна. Её строгий серый костюм, умные серьёзные глаза и классный журнал в правой руке обратили Грекова в застенчивого подростка. Вполне понятная ученическая робость перед учителем вдруг выскочила из долговременной памяти и повисла у него на плечах, как тридцатикилограммовый рюкзак с образцами руды.

Она мазнула по его лицу стылым равнодушным взглядом и зацокала каблуками по коридору. Внутри у Грекова тут же звонко лопнул какой-то жизненно важный сосуд и тоска - едкая, жгучая, как хлорка - принялась заполнять желудок. Татьяна Николаевна сделала несколько шагов и вдруг резко остановилась. Она медленно повернула голову и десятки тысяч зелёных крохотных мурашек, смеясь и кривляясь, кинулись на Грекова, суматошно и весело забегали по его лицу, понабились в уши, нос, глаза, вцепились, потянули в разные стороны губы, и охватили всё тело, превращая его нормальную человеческую кожу в гусиную...

- Греков! - она засмеялась и, размахивая школьным журналом, пошла на него пританцовывающей свободной походкой.
- Что вы тут делаете? - спросила Татьяна Николаевна, распахивая зелёные, в пол-лица, глаза.
- Да вот ходил к вашему директору устраиваться на работу. - ответил Греков, торопливо восстанавливая пошатнувшийся внутренний мир.
- Кем???...
Греков достал из кармана сложенный лист бумаги, развернул его и прочёл: - Педагог дополнительного образования в области туристско-краеведческой деятельности. - он спрятал бумагу и добавил: - Вот стою себе и думаю: - А не повеситься ли мне к чёртовой матери!
- Почему?!
В ответ он помахал листком и сказал: - Восемнадцать видов документов… отчёты, портфолио секции, журналы учёта, маршрутные листы, учебный план… Всё это надо срочно изготовить, и в зубах отнести вашему главному перестраховщику.
- Добро пожаловать в школу! Поешьте теперь нашего хлебушка. - она опять засмеялась и тряхнула головой. Но потревожить причёску не получилось. Тяжёлое литое золото лишь вздрогнуло, но ни одну прядь из своего сплава не выпустило. Они помолчали. Татьяна Николаевна щурила глаза и длинно выжидательно улыбалась, словно говорила: - Разучился ты, Греков, поддерживать светскую беседу. Или испугался? Точно испугался… Вот если бы я была поварихой геологоразведочной партии, тады да-а-а…
- Где ютиться будете? Помещение уже выделили? - наконец разочарованно спросила она, и чуть повернулась на каблуках, собираясь уходить.
- Да… - спохватился Греков. - Где-то в полуподвале. Завтра обещали старшеклассников подогнать, порядок будем наводить. Верёвки надо привезти, «железо», снаряжение… Школьный автобус вроде дают. Да, и вот ещё что… - он испытывающе глянул на неё. - Думаю, из ваших ребят сделать костяк секции. Ваше мнение?
- Да?.. Ну, не знаю… А возраст не смущает?
- На мой взгляд, самый лучший возраст. Младше - совсем дети, а старше - гонору, как у шведского двухкамерного холодильника. Так что соглашайтесь. Детки всё равно уже заразились. Теперь это на всю жизнь. Да и классный руководитель у них - свой парень. Прошёл и гром, и молнию, и пещеры и в рукопашной не сплоховал…
Татьяна Николаевна засмеялась, откинув голову: - Да-а-а, уж… рукопашная удалась! - она вдруг вытащила из расстёгнутой на груди белой блузки грековский ОЗУ-130 и слегка дунула в него, сделав зверское лицо. Они оба рассмеялись.
- Ну, ладно, коллега, ждите в гости. - Татьяна Николаевна отсалютовала журналом и повернулась уходить. Но Греков уже пришёл в норму, отбросил от себя стеснительного подростка и наружу полез опытный бродяга с геологическим молотком, разбитной-рихтованный «спец» со значком «Почётный геолог II степени» с бланком и футляром, презирающий трёхкомнатный уют, тёплый сортир, офисных сидельцев и прочую «гражданскую панихиду».

- Какие гости? - возмутился «спец». - Что же мне одному корячиться? Чтобы завтра после уроков все сидели в школьном автобусе. Поедем ко мне на базу за «снарягой».

Она слабо улыбнулась, растерянно захлопала ресницами и хотела что-то возразить, возмутиться… но не на того напала.
- Да, да, да… И не надо делать такое лицо, как будто у вас украли и съели все ваши конфеты «Кара-кум». Кстати, рюкзак денег у меня с собой. - Греков вытащил из нагрудного кармана камуфляжа карточку и погрозил ею Татьяне Николаевне. - Когда у вас уроки кончаются?
- Ещё два урока…
- Всё!.. Жду вас на скамейке под липами. - и он указал на окно.

(с)олдшуз

[чудинов алексей]

как всегда, прочитал с удовольствием. Целиком бы...
В связи некоторые мыслишки - теперь "школьный вальс" надо переименовать в "вальс образовательного учреждения" Промчались дни веселыя, прощались мы с образовательным учреждением...Боже, какая гадость.
И про базарова, што, до сих пор пишут? Про первый бал наташи ростовой? Угорают при этом девочки грудастые, поди - лохушка какая-то... До сих пор отбивают вкус к литературе с младых ногтей? "Писатель в своем произведении хотел сказать, что..." То-то паеты молодыми мрут - знают про будущих "толкователей".

[олдшуз]

Сообщение от чудинов алексей

"школьный вальс" надо переименовать в "вальс образовательного учреждения"

))) как назовёшь, так и поплывёшь. пафос - оружие педагога. пусть родители и дети благоговеют, да и сами училки чётче печатают шаг и суровей нависают над объектом)

Сообщение от чудинов алексей

До сих пор отбивают вкус к литературе с младых ногтей?

да, да... помню девственно нечитанные тома классиков и захватанный, разбухший и зачитанный до дыр "кирпич" стивенсона "остров сокровищ")

Сообщение от чудинов алексей

о-то паеты молодыми мрут

посмертная слава - она надёжная, отбеливающая и на века)

[Ander A]

Сообщение от олдшуз

Глава седьмая
Свет от фонарика, как молодой охотничий пёс,

Если бы надо было отметить, с какой стороны шел свет, то эта фраза была бы вполне... Но в данном контексте вполне достаточно " свет фонарика".

Добавлено через 16 минут

"Он включил фонарик и, в сопровождении тут же"- здесь зпт не нужна.

Добавлено через 2 минуты

"Николаевна, вы как прототип, приглашаетесь в жюри." (с)- а вот здесь перед "как" - нужна.

Добавлено через 13 минут

"будто при рождении её намазали отталкивающим людей составом. "(С)- "составом" не слишком удачное слово для этого выражения. Да и " намазали" - тоже как-то прямолинейно и бесхитростно тут поинтереснее бы надо.

Добавлено через 3 минуты

"тебе всё что заработаю, найду, украду! "(С)- в перечислительном ряду глаголов вместо последней зпт лучше поставить союз "и" - будет плавнее.

[олдшуз]

Сообщение от Ander A

свет фонарика".

да, теперь вижу

Сообщение от Ander A

"будто при рождении её намазали отталкивающим людей составом. "(С)- "составом" не слишком удачное слово для этого выражения. Да и " намазали" - тоже как-то прямолинейно и бесхитростно тут поинтереснее бы надо.

да. опять вижу только теперь)

Сообщение от Ander A

"тебе всё что заработаю, найду, украду! "(С)- в перечислительном ряду глаголов вместо последней зпт лучше поставить союз "и" - будет плавнее.

да как будто плавнее. спасип, Андер, што ткнули)

[олдшуз]

Глава двенадцатая


Матч оказался захватывающим и, по накалу, ничем не уступал поединку между «Барселоной» и «Баварией». Трибуны ревели, тренер метался по бровке и отчаянно махал короткими борцовскими руками. И хотя, в составе «Барселоны» было на одного мальчика больше, да и девочки - почти все размером с Татьяну Николаевну, победили «немцы». В воротах «Баварии» стоял здоровенный ломовой парень с пробивающимися усиками на верхней губе и не столько ловил мячи, сколько орал на атакующих «испанцев»: - Забьёшь, убью!
Зато вратарь «Барселоны» подкачал. Полная, рыхлая фигура металась в капкане ворот и при ударе испуганно закрывала глаза. Ему забивали даже девочки…

После матча Греков сидел на скамейке и просто смотрел в бабье лето школьного двора. Ветра не было. Липы стояли в кататоническом ужасе - напряжённо и неподвижно - ощущая, как стремительно лысеет, некогда густая, пахнущая летним гедонизмом шевелюра. Как медленно и неотвратимо опадает уже последняя, позолоченная старостью, красота. И какими погаными мыслями упадка и деградации отравлены эти последние чудные деньки, за которыми потянется длинное беспросветное время… будешь стоять, как скелет доисторического чудовища, блистая мокрой арматурой ветвей, а мёртво-синий пронзительный ветер станет дуть в них, как в кошмарный духовой инструмент и тоскливо выводить: - О-о-осень. Мё-ё-ёртвый просто-о-ор. Углублё-ё-ённые гру-у-устные да-а-али...

Греков вдруг почувствовал себя таким же безнадёжно усталым и старым, как источник космического пессимизма, обломок гнейса Идивхаа, который является самой древней на Земле горной породой. 4,6 миллиарда лет! - это вам не шутка. А тридцать пять лет неудавшейся человеческой жизни - это вам что? Клоун и арбузная корка? Человеку целых тридцать пять, и он, конечно, стоит на краю пропасти, на дне которой Пушкин, Маяковский и сонм других, не справившихся с кризисом среднего возраста.

Где твой дом, Греков? Хотя бы, как у двоюродного брата Бориса - с мезонином и набитый мебелью из «Икеи»? Где дерево, которое он посадил и был уверен, что это яблоня, пока по весне не повисли на ней берёзовые серёжки? Где сын, который к пятнадцати годам неожиданно раздобрел и стал, как две капли воды похож на лучшего друга Борьки, хамоватого толстяка Витьку Позднякова, по кличке Батон? И, наконец, где жена, Греков? Хотя бы, как у Борьки - лживое, ленивое и нечистоплотное существо, имитирующее оргазм и супружескую верность? Где? А нету-у-у!!! У тебя даже такого нету-у-у!
Греков, ты эволюционный мусор! Ты ржавый осенний лист, к тому же липовый! Ты даже влюбиться умудрился осенью, как раз в то самое время, когда от накопленного за лето подкожного жира слипаются глаза; больше не тянет на простор речной волны, а тянет где-нибудь под вывороченной сосной устроить берлогу и, закидав себя валежником, смотреть уютные косолапые сны...

И вот когда Греков совершенно закидал себя арбузными корками, валежником и прочим эволюционным мусором, на горизонте появилась Татьяна Николаевна. Свежая, с экологичным зелёным взглядом и с чуть разворачивающимися при ходьбе носками туфель, от избытка замечательного настроения. На её правой руке висела маленькая сумочка, левую тяжелил пакет с тетрадями, который она сразу передала Грекову.
- В ЦУМ! - скомандовала Татьяна Николаевна, взяла его под руку, и Грекова сразу покинули самоед, мерехлюндия и Артур Шопенгауэр, вместе с его «вселенским пессимизмом». Они бодро прошагали до выхода из школьного двора, но дальше дело не заладилось. У ворот, припарковавшись к тротуару, стоял роскошный спортивный автомобиль красного цвета. Из-за руля тотчас выскочил молодой человек, внешность которого Греков определил как italiano vero. Уж очень этот человек был подвижен, черняв, улыбчив и безусловно красив. Правда красота была несколько женская, слишком тщательно выписанная и перегруженная бессмысленными мелкими подробностями. Чёрная кудрявая прядь волос лежала ровно посередине лба, пушистые ресницы заботливо расчёсаны, а изгиб ноздрей был так избыточно выразителен, загадочен и затейлив, будто в нём был зашифрован код де Винчи.

- Таня! - истошно заорал Итальяно Веро и радостно взмахнул руками. - Что ты, как ты, куда ты?.. С кем ты , я вижу. - он как-то неуловимо оказался рядом и, сунув Грекову смуглую руку, представился: - Жорик!

Не успел Греков пожать руку и назваться, а Жорик уже тараторил, обращаясь к Татьяне Николаевне: - Слу-у-ушай… давай в Кападокию слетаем на выходные, а? Или в Анталию… куда хочешь?

Татьяна Николаевна закатила глаза и предала своему лицу выражение тоскливой обречённости. Мол, что ты этому Жорику не говори, как ты ему не объясняй, он всё равно будет виться вокруг тебя большой надоедливой мухой. Будет караулить на своей красной машине, вылавливать из толпы, прорываться через турникеты, через охрану… и будет, будет жужжать про Кападокию, Анталию, Хургаду… Она молча потянула Грекова за собой, и они зашагали по тротуару.

- Ну, хочешь в Ялту закатимся? Или в Ригу? - не сдаваясь, побежал за ними Жора, хотя напор его подвыдохся, и он перестал махать руками. Греков скосил глаза на Татьяну Николаевну. Она упорно смотрела вперёд, стойко неся на плечах свой крест в виде остолбеневшего деревянного Жорика, с распахнутыми для объятий руками…

- Тань, ну, давай я вас хоть довезу. Вы сейчас куда? - он осёкся. - Хотя, машина, конечно, двухместная… - а потом, в отчаянии, добавил: - Но твой приятель может подъехать туда на такси… я оплачу!

Тут Греков не выдержал. Он вдруг фыркнул, согнулся пополам и закатился таким хохотом, что чуть не выронил пакет с тетрадями. Татьяна Николаевна опешила и удивлённо потянула Грекова за руку, стараясь вернуть его в вертикальное положение. Она беспомощно оглянулась на Жорика и вдруг тоже громко прыснула, затряслась и, привалившись к Грекову, расхохоталась неудержимо и так заразительно, что Жорик слабо улыбнулся, растерянно потоптался на месте и сказал, качая итальянской головой: - Ну, вы и придурки...

Когда Жорик, оскорблённо рявкая двигателем, пронёсся мимо них, Греков разогнулся и, плачущим от смеха голосом, спросил: - Кто это? - Татьяна Николаевна помотала головой, дождалась паузы между всхлипами и с трудом вставила: - Не знаю!..

К ЦУМу решено было добираться пешком. Какое может быть такси, когда осень даёт прощальное представление и сквозь парадную торжественность барочных декораций цедит медленный солнечный свет на «трещиноватость» асфальтовой сцены бульвара Космонавтов? По сцене идут два главных героя «пиесы» и, пиная бутафорское шелестящее золото, ведут меж собой диалог. Диалог, на первый взгляд простенький, сочинённый, к примеру, начинающим драматургом, неким студентом Антоном Чеховым. Но, при условии, что автор не режет трупы в анатомическом театре медицинского факультета Московского университета, а вдумчиво смотрит в медный микроскоп на аншлиф халькопирита в лаборатории геологического факультета, того же самого университета…

- Послушайте, для чего вы это всё на себя надеваете? - спросил Греков, с прищуром поглядывая на прохожих мужского пола, которые, в свою очередь, с таким же прищуром поглядывали на великолепную Татьяну Николаевну.
- Что именно? - смешалась Татьяна Николаевна и быстрым контрольным взглядом осмотрела всю себя, с ног до головы.
- Ну, вот это всё… - он сделал неопределённый жест головой и фальшиво пропел. - И зелень глаз моих, и нежный голос, и золото волос... К чему это раблезианство? Если бы на меня так оглядывались, я бы, наверное, ушёл в монастырь… в женский.
- Э-э-й… - она возмущённо дёрнула его за локоть. - Мне, что теперь, пластическую операцию сделать?
- Ну, зачем же так радикально? Ведь вам же не трудно, чуть-чуть прищурить один глаз, периодически дёргать щекой и прихрамывать на левую ногу… да, и ещё, я бы вас попросил, совсем немножко, перекосить рот, как будто у вас врождённая кривошея. Я видел подобное у одного геофизика - впечатляет…
- О, господи… вам-то это зачем?
- Да, с вами невозможно рядом находиться! Идём с вами, как Принцесса и Чудовище! Неужели приятно, когда по вам ползают глазами. Вот попробуйте поработать над собой по моему рецепту. Ну, что вам стоит… ну, давайте… увидите, жить сразу станет легче. Давайте, глазик прикрывайте… во-о-от… а теперь косим рот… так, так, так… пошла щека-а-а… Прихрамывайте, прихрамывайте... Остановись мгновение!.. Татьяна Николаевна, вы неотразимы! Э-э-х, ещё бы осу под правый глаз…
- Греков! Я вас убью! - хохотала Татьяна Николаевна, замахиваясь сумочкой. Бегать с тяжёлой стопкой тетрадей было неудобно, и Грекову пару раз хорошенько прилетело этой сумочкой…

Они прошли бульвар и свернули на проспект Мира.
- Вот вы, Татьяна Николаевна, возмущаетесь… - сказал он, останавливаясь у пешеходного перехода. - … А некоторые женщины так всю жизнь и ходят - прихрамывая, с перекошенным лицом, и потому несчастные, как Бедная Лиза…
- Ну, наверное... Но ко всему можно приспособиться, и вовсе не обязательно реализовывать себя в таком буквальном биологическом смысле. Цивилизация предоставляет кучу других возможностей, которые не требуют смазливой мордашки. Наука… не знаю… спорт…. И потом, вы слишком сгустили краски и придумали совершенно нереальную и мрачную историю. Ваша Лиза получилась чересчур трагедийной… так не бывает.
- Да… действительно, слишком мрачно. Но вы ошибаетесь. Я ничего не придумал. Ну, понятно, кроме конфет и внезапно образовавшегося водопада. Водопад существует с незапамятных времён, а задобрить Лизу можно любой вещью, которая имеет, хоть какую-то ценность в женских глазах. Расчёску, зеркальце...
- Вы что хотите сказать, что Бедная Лиза существовала?
- Вся эта жуть произошла на моих глазах, когда у вас, только- только выпали молочные зубы. Девушку действительно звали Лизой; она действительно разбилась, а Яшу действительно ловили всё лето, и он, наверняка, погиб где-нибудь в галереях пещеры...

Здание ЦУМа было построено в стиле сталинских политических репрессий, и в его колоннах, эркерах, портиках сквозило насилие в государственных масштабах - торжественное, тотальное и громогласное! Строили его пленные немцы, которые понимали толк и в строительстве и в репрессиях. Грекову ЦУМ не нравился. У него складывалось впечатление, что сначала построили Триумфиальную арку, а когда под ней проехали победители, решено было пристроить к арке магазин, чтобы не пропадали потраченные на строительство народные деньги.

Татьяна Николаевна принялась за дело с большим азартом - выбирала шерстяные, с какими-то сверхпрочными нанонитями, дорогие костюмы, в еле заметную элегантную клеточку, в блестящую ёлочку и в тонкую, едва угадываемую полосочку. При этом она ловко сыпала портняжными терминами: «рыбий глаз», «принц Уэльский», «меловая полоска», «херингбоун»… которыми и обозначались узоры на ткани. Костюмы были изысканного кроя, идеальных расцветок и выглядели очень изящно… пока они висели на вешалках. Но как только внутри костюма оказывался Греков, изделие над которым корпели дизайнеры, закройщики, швеи… превращался в дорогущий мешок с рукавами. Костюмы Грекову не шли… как говорил его племянник: - Ва-а-аще!
С этим, в конце концов, согласилась даже Татьяна Николаевна. Ведь самое главное достоинство хорошего костюма - незаметность. В этом случае, никто не видит самого костюма, зато все видят красивого человека.

- Послушайте… это ужасно! - роптал Греков. - Я в этом наряде похож на китайского генералиссимуса Чан Кайши времён шанхайской резни…
Действительно, беспощадность и какая-то живописная животная свирепость, излучаемые чертами его лица, совсем не сочетались с нанонитями, «принцем Уэльским» и билетами на «Евгения Онегина». А сочетались они с такой же свирепой лохматой лошадкой, с цветным ватным халатом, подпоясанным кривой саблей и с особым воинственным запахом... запахом человеческой крови, вяленой конины, кизячного дыма кочевий и лютости степных нравов.

Но цветного халата в ЦУМе не оказалось, поэтому удовлетворились брюками свободного кроя и пуловером. В этой «двойке», Греков, по крайней мере, был похож на современника.
- Боже мой! - причитала Татьяна Николаевна. - Два часа потратила на то, чтобы сделать из вас интеллигентного человека. А в итоге? У вас камуфляж записан в генетическом коде...
- Что же мне, пластическую операцию делать? - спрашивал теперь уже оскорблённый Греков.
- Вот вам-то, как раз, она очччень и очччень показана… она вам просто необходима! - мстительно восклицала Татьяна Николаевна.

Затем они вяло походили по магазину и вяло выбрали Грекову осенние полуботинки, демисезонную куртку и «прочую гражданскую панихиду»… Глядя на унылую Татьяну Николаевну, Греков понимал, что день испорчен, а может быть и вся жизнь. Они вышли из ЦУМа на проспект, и он как-то сразу ощутил, что ночь была бессонная, а ему ещё тащиться к себе в «нору», в промзону, сочинять пост в родительский чат, и убеждать затыкающих уши родителей, что горный туризм для их оцифрованных потомков, это «длинные деньги», и эти «деньги» выстрелят обязательно. И эти самые родители должны, наперегонки с администрацией школы, броситься мыть Грекову ноги… Поскольку, кому это нужно, в наше время, обзаводиться этим болезненно увеличенным венозным узлом возле анального отверстия, занимаясь подрастающим поколением? Разве, что какому-нибудь вольному рудознатцу, да и то, с единственной целью: через фальшивую педагогическую деятельность поближе подобраться к телу молодой женщины, которая ему явно не по зубам. И которую, наконец, надо отдать красивому мальчику на красной спортивной машине… уж он-то в костюме будет выглядеть, как принц Уэльский… Вдобавок ко всему, Греков вспомнил, что не обедал, а энергию от завтрака он одним махом израсходовал на Лёху-гопника...

- Жрать охота, аж переночевать негде. - намеренно грубо сказал Греков, чтобы подтвердить свой примитивный пещерный статус, который отрицает не только приличный гардероб, но и приличный лексикон. Чтобы несравненная Татьяна Николаевна вздрогнула от такого филологического скотства, заледенела, покрылась с головы до ног белой пушистой изморозью и величаво удалилась в своё блестящее будущее, оставляя на почти летнем асфальте, талые следы несостоявшихся отношений…
Он досмотрел, как испаряются «талые следы» и прибавил: - Предлагаю напасть на какой-нибудь кафе-шантан с корыстными гастрономическими целями. Или давайте вернёмся в ЦУМ, там на первом этаже пахло чем-то съедобным. Возьмём по целому подносу еды и… - Греков произвёл волчье щёлкающее движение челюстью, от которого ему самому стало противно.
Татьяна Николаевна внимательно просмотрела представленный Грековым бездарный актёрский этюд, всё поняла, сделала какие-то выводы, затем крепко взяла его под руку и решительно сказала:
- Нет уж… хватит на сегодня ЦУМов, кафе-шантанов, подносов!.. Сейчас идём ко мне, накормлю вас настоящим украинским борщом, без ГМО, с натуральными ингредиентами, со шкварками и с фасолью...

(с)олдшуз

[олдшуз]

Квартира была двухкомнатная, в панельной «хрущёвке», на последнем четвёртом этаже. Подобные дома были выстроены в то самое время, когда население огромной страны страдало пубертатными комплексами. Страна себя не любила. Смотрела в зеркало на своё отражение и ненавидело его. Медленно, со страшной улыбкой резало себе вены и травилась крысиным ядом. Носился по стране чёрный воронок с привязанной к капоту собачьей головой и доставлял население в застенки. В этих застенках страна несказанно мучилась эксплицитным мазохизмом, а потом, спустя годы, с иезуитской улыбкой сама себя освобождала. Население покидало места заключения и строило себе вот такие дома - фантомные боли тюремных камер…

- Мама, это Греков! Греков, это моя мама, Елена Григорьевна! - Проходите… - Греков увидел тесную прихожую с вешалкой и обувной полкой, с зеркалом на входной двери и в конце пенала прихожей увидел женщину, в том возрасте, когда внуки желанней детей. Елена Григорьевна удивительно походила на свою дочь. Видно папа не отличался особой красой и мама решила не портить дочери «экстерьер»... разве что, взять от него немного морально-волевых, для приличного жизнеустройства потомков...

Греков представился и слегка поклонился. Елена Григорьевна внимательно посмотрела на гостя и удивлённо ахнула, прикрыв ладонью рот. Затем развернулась и, махнув рукой, сказала: - Ну, теперь я спокойна…
Озадачив дочь и Грекова этой загадочной фразой, она ушла на кухню. Татьяна Николаевна взглянула на Грекова, недоумевающе пожала плечами и указала на дверь в ванную комнату. - Мыть руки и за стол...

Борщ был настоящий. Он пах сарайкой, из которого доносилось хрюканье поросят; чёрными, тщательно прополотыми грядами с оранжевой хрупкой морковкой, с вылезшей по пояс из земли репкой лука, весело рассыпающимися из-под лопаты крепкими клубнями картофеля, с тугими кочанами капусты, развратно сидящих в раскидистом жабо из листьев - в настоящем лоно, из которого вместо упругого кочана, иногда достают не менее упругого человеческого младенца...

- Это хорошо, что вы пришли сегодня. - говорила Елена Григорьевна. - Ведь только что сваренный борщ - это полуфабрикат. Я бы и на стол его не подала. Настоящий украинский борщ должен сутки вызревать, да настаиваться.
Греков что-то мычал с набитым ртом, про неслыханный вкус, про самобытную славянскую кухню, и что никогда... нигде… ни за какие деньги… Татьяна Николаевна попрекала его «бурлацким кулешом» и печёной картошкой с «горным напитком». Греков ответствовал, что целью было не накормить, а пропитать детей романтикой гор...

Затем долго пили чай с малиновым вареньем и рассказывали Елене Григорьевне о своих воскресных похождениях. Много смеялись, что всегда бывает, когда бурные события полежат некоторое время на пыльном чердаке человеческой памяти и покроются тонким флёром забвения.
После чая Татьяна Николаевна отпросилась проверять школьные сочинения в количестве сорока восьми штук. Греков хотел откланяться, но был отдан на растерзание Елене Григорьевне, которая уже сидела на диване и с добрым лицом держала в руках солидный семейный фотоальбом.

В начале альбом продемонстрировал поэтапное становление Татьяны Николаевны, от пухлого младенчества до сегодняшних дней. На второе были поданы кузины, кузены и прочая седьмая вода… Греков крепко сжимал челюсти и всё время пощипывал ухо, чтобы, не дай бог, не разразиться зевотой. Оскорблять потенциальную тёщу было бы недальновидным поступком.

- А это я! Только, только педучилище закончила. - с фотографии на Грекова смотрела Татьяна Николаевна в старомодном ситцевом сарафане. Толстая, с руку, пшеничная коса лежала у неё на макушке свернувшейся жёлтой змеёй и тоже гламура не прибавляла.
- А это Танин папа… - Елена Григорьевна перевернула страницу, и Греков опешил. На фото был Греков! Он стоял возле треноги с теодолитом и что-то помечал в каком-то здоровенном гроссбухе. Затем Грековы пошли гуще. Греков в загсе, Греков на ялтинском пляже, в окружении коллег, с Танечкой на руках, за рулём автомобиля… Сходство было не полным... примерно, как у исландского шпата со стеклом, но близость к одному типажу, к аскетичному скитальцу от науки, к «бродягам»... просматривалась ясно. Настороженность во взгляде и хищный абрис узкого лица роднил и пугал одновременно.

Вдруг Грекова пронзило. Так вот почему он всё ещё топчется возле Татьяны Николаевны со своим обликом одичавшего геолога? История старая, известная и со всех сторон обсосанная психологами. У девочки был отличный, с её точки зрения, папа. Образ положительный, а потому был канонизирован и отправлен в подкорку. Теперь девочка выросла в женщину, которая достала из запасников святой лик и ходит по белу свету, внимательно сверяя с ним претендентов.

- Мать моя геология!.. - мысленно воскликнул Греков, кивая оживлённо комментирующей фото Елене Григорьевне. - То-то мамаша обрадовалась. Ну, как же… муж с того света вернулся. И как мне быть с Татьяной Николаевной? Ведь это унизительно! Жениться на ней и быть для неё папой до гробовой доски? А с её стороны, это до того инстинктивно и до того животно, что сексуальную дружбу с поварихой Нижне-Улюмского золотоносного карьера можно определять теперь, как высокое, куртуазное чувство... Анастасии Пацюк, по крайней мере, нужен был я, а не её папаша! Хотя, кто знает, на кого был похож её папаша… может тоже на Грекова. Как всё сложно с этими бабами...

- Ночевать останешься? - спросила из ванной сестра.
- Да… надо выспаться. И мне нужен комп, а то с телефона неудобно. - Греков сидел на кухне и пил чай. Перед ним на пустом столе стоял стакан в подстаканнике и лежала початая коробка конфет. Хотя, по логике, должна была стоять бутылка водки и банка солёных огурцов. Но Греков мог употреблять алкоголь только с радости. Плохости он заливал чаем. Так реагировал на жизненные коллизии его отец, а кто отца к этому приучил, Греков не знал...

- Зря ты связался со школой. Это ж бабье царство… съедят! Ты читал чат? - донеслось сквозь шум воды.
- Ничего я не читал и, вообще, я передумал. Поеду к Скандинавскому в «Росгеологию». Он меня с прошлого года окучивает.
- Случилось что? - сестра вышла из ванной и встала перед Грековым, прислонившись к косяку.
- Случилось… - с великим сарказмом сказал Греков. - Я докатился до того, что стал заменять женщинам их отца… или им отца… или… в общем не знаю, как сказать, но они со мной, потому что напоминаю им папочку...
- Ммм… Всем женщинам сразу или есть конкретная особь?
- Есть!.. - он с отвращением отхлебнул из стакана и рассказал про Татьяну Николаевну, про украинский борщ, про Елену Григорьевну и про фотоальбом.
- Ну, так это нормально! Во всяком случае, для женщин. Или ты хочешь, чтобы ради тебя одного поменялся миропорядок? Чтобы солнце вставало на западе, а у нас на даче, между грушовкой и сортиром обнажились выходы самородной платины?
- Вот только не надо! Что-то твой Вася на нашего отца совсем не похож.
- Здрасти! А у меня был выбор, у калеки! Да и внешность... Не вышла ростом и лицом, спасибо матери с отцом… Вернее только отцу. Мне, с папиной-то витриной, только и оставалось, что на геологический, в сейсмологи… на Курилах медведей пугать. Надо ещё Васе спасибо сказать… за Вовку!
- Да нормальная у тебя внешность! - возмутился Греков. - Тоже мне… Бедная Лиза!
Сестра присела за стол, опёрлась подбородком на трость, с жалостью посмотрела на Грекова и сказала: - Дурррак, ты Греков… Такая девка в твою сторону посмотрела, а ты Зигмунда Фрейда включил.
- Ты не понимаешь! Это слишком явно. Ты бы видела, как её мама вокруг меня заплясала. - Греков схватил конфету, потряс ею перед носом сестры и со злостью бросил обратно в коробку.
- Ну, не знаю… - сестра взяла брошенную Грековым конфету, осмотрела со всех сторон и сунула в рот. - В конце концов все мы принадлежим к определённым типам внешности. Антропология, мать её!.. Куда деваться-то? Что здесь плохого, если женщина инстинктивно стремиться сохранить родовой тип внешности? Может это как-то поможет её потомству в эволюционной борьбе.
- Вот именно, что ин-стинк-ти-вно! То есть слепо! Это что же, я, как индивид, для неё и для той же эволюции ничего уже не значу?
- Значишь, значишь… - она тяжело встала, переступила своими массивными ортопедическими ботинками и, опираясь на трость, ушла в ванную. Оттуда раздался плеск воды и её рассудительный голос: - Ты, Греков будь последователен. А то он, значит, индивид, интеллектуал, весь из себя сапиенс, а Татьяна Николаевна - собака Павлова… Ты просто рефлексируешь и не допускаешь мысли, что тебя можно полюбить. - она выглянула из ванной, вытерла лоб тыльной стороной ладони и сказала: - Мнительный ты, Сидор...

Вовка спал, разбросавшись по кровати, как схематичный витрувианский человек Леонардо де Винчи. Одеяло лежало на полу. Греков поднял одеяло и прикрыл «символ внутренней симметрии человеческого тела». Затем он прокрался к письменному столу и включил ноутбук.

- К чёртовой матери! - бормотал Греков. - Назад, в пампасы! В тайгу, в Монголию, в Тюмень, к Скандинавскому на кулички! Сами занимайтесь своими наследниками, сами их уродуйте по своему образу и подобию. Делайте из них широкозадых брокеров и бультерьеров от юриспруденции! Носите костюмы в мелкую клеточку… они ведь так идут к спортивным автомобилям. Обязательно оцифруйте и загрузите в смартфон ваш семейный фотоальбом и берегите вашу родовую антропологию...

Он зашёл в родительский чат. Несколько дам лениво делали из Татьяны Николаевны ростбиф. Красной нитью проходила тема тлетворного влияния незамужнего педагога на воспитание подрастающего поколения. Догорающий труп Грекова, дымился несколькими постами ранее.
Он оскалился и размахнулся уже на ядрёный, исполненный особым ядом ответ, как в кармане квакнул смартфон. Пришла эсэмэска. Греков взглянул - от Татьяны Николаевны! Он на сухую сглотнул, и в ушах забились два сердца. В левом - левое, в правом - правое...

- Греков! - писала Татьяна Николаевна. - Я вас убью! Вы неандерталец!!! Немедленно перестаньте думать обо мне, как о самке орангутана. Да, мой отец работал геодезистом и вечно пропадал в экспедициях. А когда возвращался, то дом наполнялся теодолитами, дирекционными углами, кипрегелями, таблицей Брадиса, аэрофотосъёмкой, курвиметрами, лошадьми, палатками, спальными мешками… Я двадцать лет варилась в этом геодезическом бульоне, и в результате получилось то, что получилось. Я терпеть не могу мужчин с прилизанным реноме и холёными ногтями. Так что, не надо вам рваться с несуществующего поводка. А если вы думаете таким оригинальным способом отвертеться от театра и паюсной икры, то я клянусь, что найду вас и убью треногой от теодолита… благо она у нас ещё стоит на балконе.
- Как она узнала? Откуда?.. - заметался Греков, тут же догадался и заревел на всю «хрущёвку»: - Лизаве-еттта-а-а... мать твою!!!..

(с)олдшуз