Уйдут остатки людской непролазной чащи,
Под вечер схлынут, оставив гремящий сумрак
В ночном трамвае. Как донце немытой чашки,
Где тайным смыслом какой-то чудной рисунок
Застывшей гущи – так мусор дневной и глина
С раскисших улиц, давно позабывших лето…
А у окошка уснула кондуктор Зина
И съехал набок хвостатый её беретик.
И лампы светят…
У Зины в сумке потрёпанный пухлый томик
Цветаевой или может быть, Пастернака,
В душе у Зины тигриный рычит питомник –
У каждой тигры отдельный домик. Однако
Вся та метель, что творится в душе у Зины
Творится в глухой степи, и никто не видит,
Как помер давно ямщик, занесло машины,
Сквозь снег холодное солнце висит софитом.
Колючий свитер…
Однажды кто-то сказал ей : « А ты красива…»
Сказал и вышел на следующей остановке.
В итоге цвели тюльпаны и апельсины
И месяц падал к ногам золотой подковкой.
Она почистит свои апельсины тиграм,
Они мурча, покатают её на спинах…
Но вот конечная. Стоп. Всем на выход. Титры.
И Зина выходит в город огнисто-синий.
Шоссе, витрины…
Купив в ночном магазине халвы с печеньем,
Идёт, стараясь не думать о том, что дома.
А что там, дома – до боли обыкновенно.
А что там дома – как в чёрной дыре, бездонно.
Качели, горка и остовы бывших ёлок -
Пейзаж в окошке извечный и непременный…
…Но к ней зайдёт крылатый анестезиолог
И кровь с любовью срифмует ей.
Внутривенно.
Секрет:
Уйдут остатки людской непролазной чащи,
Под вечер схлынут, оставив гремящий сумрак.
Ночной трамвайчик, как донце немытой чашки,
Где тайным смыслом какой-то чудной рисунок
Засохшей гущи – дневного сора и глины
С раскисших улиц, давно позабывших лето…
А у окошка уснула кондуктор Зина
И съехал набок хвостатый её беретик.
И лампы светят…
У Зины в сумке потрёпанный пухлый томик
Цветаевой или может быть, Пастернака,
В душе у Зины тигриный рычит питомник –
У каждой тигры отдельный домик. Однако
Вся та метель, что творится в душе у Зины
Творится в глухой степи, и никто не видит,
Что помер давно ямщик, занесло машины,
Сквозь снег холодное солнце висит софитом.
Колючий свитер…
Однажды кто-то сказал ей : « А ты красива…»
Сказал и вышел на следующей остановке.
В итоге цвели тюльпаны и апельсины
Весь год у Зины в изящной её головке.
Она почистит свои апельсины тиграм,
Они мурча, покатают её на спинах…
Но вот конечная. Стоп. Всем на выход. Титры.
И Зина выходит в город огнисто-синий.
Шоссе, витрины…
Купив в ночном магазине халвы с печеньем,
Идёт, стараясь не думать о том, что дома.
А что там, дома – до боли обыкновенно.
А что там дома – как в чёрной дыре, бездонно.
Качели, горка и трупы засохших ёлок -
Пейзаж в окошке извечный и непременный…
…Но к ней зайдёт крылатый анестезиолог
И кровь с любовью срифмует ей
Внутривенно.
Ночной трамвайчик, как донце немытой чашки,
Где тайным смыслом какой-то чудной рисунок
Засохшей гущи – дневного сора и глины
С раскисших улиц, давно позабывших лето…
Вот это покрутить еще надо - тут очень сложно разобраться кто на ком стоял.
А в остальном чудесно!
И хвостатый беретик - не трогайте!
Очень емкий образ - были такие беретики в советское время из плотного такoго материала (забыла как называется), и у них такой по серединке поросячий хвостик торчал.
нереида, wind, chajka, спасибо..)
Покрутила немного. chajka, ну не такие уж хвостатые были тогда беретики чтобы смахивать на поросячью корму. ))) Я долго думала над "хвостатым", пока оставила его. Может ещё придумается аналог какой нибудь. "Изящная головка" тоже не нравилась, поменяла.
Уйдут остатки людской непролазной чащи,
Под вечер схлынут, оставив гремящий сумрак
В ночном трамвае. Как донце немытой чашки,
Где тайным смыслом какой-то чудной рисунок
Застывшей гущи – так мусор дневной и глина
С раскисших улиц, давно позабывших лето…
А у окошка уснула кондуктор Зина
И съехал набок хвостатый её беретик.
И лампы светят…
У Зины в сумке потрёпанный пухлый томик
Цветаевой или может быть, Пастернака,
В душе у Зины тигриный рычит питомник –
У каждой тигры отдельный домик. Однако
Вся та метель, что творится в душе у Зины
Творится в глухой степи, и никто не видит,
Как помер давно ямщик, занесло машины,
Сквозь снег холодное солнце висит софитом.
Колючий свитер…
Однажды кто-то сказал ей : « А ты красива…»
Сказал и вышел на следующей остановке.
В итоге цвели тюльпаны и апельсины
И месяц падал к ногам золотой подковкой.
Она почистит свои апельсины тиграм,
Они мурча, покатают её на спинах…
Но вот конечная. Стоп. Всем на выход. Титры.
И Зина выходит в город огнисто-синий.
Шоссе, витрины…
Купив в ночном магазине халвы с печеньем,
Идёт, стараясь не думать о том, что дома.
А что там, дома – до боли обыкновенно.
А что там дома – как в чёрной дыре, бездонно.
Качели, горка и трупы засохших ёлок -
Пейзаж в окошке извечный и непременный…
…Но к ней зайдёт крылатый анестезиолог
И кровь с любовью срифмует ей.
Внутривенно.
Однажды кто-то сказал ей : « А ты красива…»
Сказал и вышел на следующей остановке.
Цитата:
Сообщение от Martimiann
Купив в ночном магазине халвы с печеньем,
Идёт, стараясь не думать о том, что дома.
А что там, дома – до боли обыкновенно.
А что там дома – как в чёрной дыре, бездонно.
Качели, горка и трупы засохших ёлок -
Пейзаж в окошке извечный и непременный…
…Но к ней зайдёт крылатый анестезиолог
И кровь с любовью срифмует ей.
Внутривенно.
Вот это понравилось.
Разве что -"А что там дома " знак вопроса поставить и сократить второе - А что..?"
А всё остальное...
Цитата:
Сообщение от Martimiann
Сквозь снег холодное солнце висит софитом.
типа от лукавого)))
Добавлено через 13 минут
Купив в ночном магазине халвы с печеньем,
Идёт, стараясь не думать о том, что дома.
А что там, дома ?– до боли обыкновенно.
Сплошная кома...
Как в чёрной дыре, бездонно!!!
Качели, горка
и трупы засохших ёлок -
Пейзаж в окошке
извечный и непременный…
Придёт семикрылый
сэр Хаус - анестезиолог
И кровь и любовь зарифмует ей.
Внутривенно.
Злая Зина...Даже в последних пассажирах людей не видит... "остатки чащи"... вот и катись в свою "чёрную дыру" .))
"Трупы засохщих ёлок..." разве бывают засохщие ёлки живыми?
