ИСПОВЕДЬ

Но Ветров быстро пресек интриги и перекрыл кислород возмущённым голосам. Показательно уволил главбуха Кротова, норовившего добраться до теневой отчётности, упрятанной в икс-файлах журавлевского компьютера. Разругался с нашим креативным директором (он был не согласен с девяностопроцентным дисконтом на свою именную продукцию и таким же сокращением смет на модели), а мне так попросту велел не возникать.
И я, скрепя сердце, не возникала. Оставалась милой балбеской, такой, глядя на которую жить легче. Поддакивала, хохмила, не подавала виду, шла за другом, выгораживала его и не воевала открыто. В первом пылу было бесполезно, а потом, когда Ветров окончательно подсел на Иркину опеку – поздно.
- Ну, подумай, Светка , могу ли я обойтись без кредитов, если за месяц не заработал ни рубля? Мне ещё повезло, что у Иры остались связи в «Ллойд-Моррисе». После этого чёртова провала другие банки со мной и разговаривать не хотят.
- Не говори, Андрюш, кругом одни убытки и враги. Эх, как бы все было, если бы не Иришка ??
- Снова-здорово?
- Нет-нет. Нормально. Только, наверно, зря я согласилась наши активы на нее переписать.
- Да не будь ты акционером, я бы с дорогой душой переписал их на твое имя! А так, на кого ещё я мог? Кроме тебя и Иры, я во всех сомневаюсь.
- С какого перепуга-то, друг мой? Ты знаком с ней без году неделю. И позволил заглотить нас вместе с пуговицами. Ты инфу какую о ней подсобрал? Проверил? Человек же со стороны.
- Надёжный человек! Кстати, о проверках и пуговицах. Забыла, какой откат она могла получить за договор с Сенкевичем? Всё, сняли вопрос, Журавлевой я до-ве-ря-ю. Безоговорочно. А моё доверие дорогого стоит. Не...
С этого места меня прорвало:
- Не меньше ста тысяч баксов! Купила она тебя, Андрюш, на деньги Сенкевича. Сыграла на чужие и получила компанию це-ли-ком. Умеет же твоя помощница ходы просчитывать. Сколько мы на тканях «Ай-Ти» сберегли? Кто, был первым в России по продажам? А теперь? Минута на размышление. Кинут нас в итоге! И войдет фамилия Ветров во все рейдер-тренинги «Как за 60 дней без оружия и стартового капитала создать свой бизнес»!
- Бред! - рубанул Андрей.
- Бред - бесконечные векселя и займы для «Ники»! Ты весь кредитах! Выше головы! А ворочает ими этот, как его, Кузин!
- Он Ире помогает.
- Ну да! Рисковать нашими бабками на форексах. Тоже далеко пойдёт. Когда вырастет. Эх, хорошо, Андрюш, дружить с твоей секретаршей! А ещё лучше - с обеими сразу. То, что Журавлева не успевает подслушать из своей каморки, этот незаурядный финансист добирает у тебя в приёмной.
- Всё, Света! Я в банк опаздываю. Поговорим, когда у тебя, кроме абсурдных подозрений, появится конкретика. Например, как с долгами и процентами развязаться. Об этом думай! А за левую фирму не переживай, это лучше, чем реальное банкротство. И, вообще, ты обедать собираешься? Я мимо «Лиссабона» поеду. Могу подбросить.
- Спасибо, я не пью одна, так, что - на своей, туда и обратно.
- А почему одна-то? Кузе позвони, пригласи, развлеки, отвлеки... от Иринки.
- Мне, по-моему, кто-то запрещал заводить романы на службе?
- Это было... раньше. Как видишь, многое изменилось.
- Уверен, что к лучшему?
- Тебя не спросил!
***
Лифт доставил нас на цокольный этаж и с мягким гулом ушел по чьему-то вызову. А мы с любопытством остановились.
Нашим вниманием завладел новый «Infiniti» QX 56, сверкнувший под сводами корпоративного гаража глубоким чёрным лаком. Автомобиль завернул к машинке Наташки, дверь со стороны водителя приоткрылась, и из недр массивного джипа показался Кузин. «Как таракан из хлебницы», - чуть не брякнула я. Виктор обежал капот, сдул соринку с лобового стекла, из-за которого уставились ободки Ирининых очков, и подал своей даме руку.
- О... эй... а? - с губ обомлевшего Ветрова сорвалось что-то среднее между смехом и негодующим возгласом, - Света, там... там что?
- Ну, если ты меня всё-таки спросил, там – сто или сто десять штатовских тысяч, плюс копейки: страховка, проценты по кредиту, 98-й овёс на 300 лошадей... Монстр, а не тачка, скажи?
- Это не штатовские! – воздух загудел предстартовой дрожью NASAвского шаттла, - Это наши тысячи!
- У тю-тю-тю-тю! - я заломила ему локти и оттащила звереющего Андрея за колонну, - Тем более, остынь. Полировочку повредишь. С Иришкой не расплатишься!

15 апреля 2006.

(Десять минут спустя.)

- Давай! - Андрей дергает из рук мой отчет по продажам и вместе со свадебным «приглашением» швыряет его в растрепанную груду счетов и производственных сводок. Даже не посмотрел! А я-то все утро Танечку подгоняла! А вдруг там – рекордные цифры? Ветров хватает пачку эскизов. Не вдаваясь, на первом же красным черкает: «Утверждаю», отбрасывает, и следующим под раздачу попадает узел президентского галстука.
Ума не приложу, на что Андрей злится? Уж не на мою ли инфантильную маечку с белкой? Больше придраться, вроде, не к чему. Эх, а ещё так недавно я бы заподозрила... Да я бы констатировала несомненную ревность! А теперь... Теперь, когда он так гордо отвернулся и зашивается с двумя делами сразу: изображает окончание приёма по личным вопросам и мёртвым взглядом уставился в монитор... Теперь надо встать и убраться с глаз.
Покинув зону поражения, и, взявшись за дверную ручку, всё-таки спрашиваю:
-Ветров, не слышу, ты уяснил задачу? Все-таки, свидетель на свадьбе – главная опора. И не только жениха.
- Брысь отсюда! Работать!
Надеюсь, этой папкой мне в спину не запустят. Нет? Что ж...
В приёмной, попав под прицельный интерес Наташки, я прикрываю физиономию будничным выражением жизнелюбия и несу его до родимого кабинета.
Наконец-то, можно выглядеть человеком: -Татьяна!! Я - вышла!
На «Светлана Сергеевна, а вам звонили из Инфодресс...» огрызается жахнувшая за мною дверь. Свалившись в кресло, пытаюсь укачивать себя в нём. Ну все-все... ВСЁ-О!!! Мышь, авторучки, мобильник - весь бардак на столе дважды, трижды! четырежды! подскакивает перед моими кулаками. Домой? В город, в бар? И упиться отчаянием по самые «не хочу»?
Вот оно! «Не хочу»! «Не хочу» - именно то, что происходит. Каждый день уговариваю себя: «Все правильно. Так нужно». И ежедневно убеждаюсь - не нужно, неправильно, не работает. Не помогает перешагнуть через единственный, но непреклонный факт: «я не-хо-чу».
«А недели две назад ты решила...» Не-а! Это я только думала, что решила. Но на самом деле... Добавила проблем на свою голову. И каких проблем!
Со стола в ящик густо сыплются свадебные бланки-приглашения. Перед тем, как отправить туда же рамку с фотографией Никиты, вглядываюсь в стильную худобу скул, полуприкрытых каштановыми завитками, и горько хмыкаю: н-да... Вот кого-кого, а себя не обманешь.
Разворачиваю кресло на сто восемьдесят от стола. К синему небу, разлинованному полосками красных жалюзи.
А придется! Через «не хочу». Валить, валить пора из-под этого моего «вицепотолка». Рвануть, карабкаться из сплошной зависимости. Прыжками! Не оглядываясь! И тогда... Ну, что тогда? С годик-полтора поломает, как следует. Зубы сжать... А потом...
Да хоть суп с котом, хоть халва, хоть пряники - свобода!
И ребята с телевидения зовут... Очень богатые ребята. И предлагают гораздо больше. Очень серьёзную карьеру. Просто ошеломляющую карьеру. Крутанувшись обратно, задвигаю ящик с открытками и отставляю любимый напиток в сторону. В стакане купаются солнечные лучи. Дрожат и разбегаются по столу рыжими коньячными бликами...
Черт! Какими, ещё, на фиг, бликами! Какая, к чертям, карьера! В этой жизни мне без Андрея хорошо быть не может. Он – лучшее приложение моих сил и лучшая для меня работа. Не смогу я сама по себе. Ни за какие деньги.
Для этого надо верить в счастливых одиночек, которые искренне, не запивая транквилизаторы алкоголем, не задаваясь вопросами «зачем», тупо зарабатывают бабло. И на все ради бабла готовы. Поверила бы я в таких, если бы сама только под него и была затОчена.
Выбросила бы все свои девайсы от «Патек Филип», «Эрикссон» и «Ватерман». Увесила бы себя финансовыми признаками от «Ролекс», «Vertu» и «Паркер». Прикупила бы к ста тридцати в своей конурке еще сто пятьдесят столичных квадратов и запустила бы клёвого брюнета в ванну посреди монструозного лофта с пятиметровыми потолками – или, что, вообще, полагается, когда жизнь медиа-гёрлз удалась? И пахала бы на него и на штат прислуги для него, и на того, кто там меня на телевидении хочет.
Я бы раскошелилась на новое существование, я бы держала марку, я бы всем показала свою круть! Если бы хоть один мой банковский счет был способен позвонить и прорыдать на ухо: «Све-ет-каа, ты можешь подъехать прямо сейчас? Не, просто забрать меня отсюда... Ну нажрался... Да ни с кем... Тут одни бл*ди». Фак ю, Ветров, я бы так и сделала! Но чего-то не хочется. Может, мне просто давно плевать на то, что можно купить за деньги?
Из пачки выглядывает предпоследняя сигарета. Звякнув крышечкой зажигалки, затянувшись, ставлю фотографию Калинина на прежнее место. Андрюш, ты же знаешь, все в этом мире принадлежит терпеливым. А я у тебя – просто гений надежд и терпения!

***

1998 год,
13 февраля. Пятница.
Парковка казино «Кристалл».

Я редко играю и ничуть не огорчена, тем, что не сумела вовремя уйти, и рулетка едва не слопала сегодня всю имевшуюся при мне наличность. Я уже списала проигрыш на счет статистики необходимых жизненных трудностей. Поэтому рослый молодой человек, пошатывающийся перед чуть припорошенным метелью «Audi», меня не раздражает и даже вызывает участие.
Прохожу к своему недорогому «Daewoo», приткнутому капотом к ограждению, рядом с тюнинговым А6, и оказываюсь в узком коридорчике между машинами. Вместе с перебравшим брюнетом. Раскрыв дверь, и с осторожностью придерживая её впритирку к чужой звездно-сверкающей собственности, пробираюсь в салон и включаю зажигание.
Парень отыскал в кармане ключ и пытается нащупать нужную кнопку на брелоке. Но миниатюрное устройство прячется в его крупной кисти и ловко увёртывается от непослушных, покрасневших пальцев, пока не шлёпается на мёрзлые кочки позавчерашней оттепели.
«Б***ь!» - человек наклоняется, устилая концами шарфа февральскую гололедицу, и разметая позёмку полами чёрного пальто. Наблюдая за малым, потерявшим равновесие и оседающим по крылу багажника, глушу мотор и тяну рычаг ручного тормоза. Меня подталкивает спинка кресла – поняла я уже, поняла, кому придётся возиться с ключом, отрикошетившим под мой автомобиль.
Подхватив незнакомца под мышки, кряхтя и сопя, (тяжёлый какой!) помогаю ему подняться. От него веет крепким алкоголем и ароматом селективного парфюма, пропитавшим мягкий кашемир. Когда моему подопечному удается приноровиться к неоднозначному сцеплению тонких подмёток статусной обуви с заледенелым асфальтом, я передоверяю супермена его авто. Того снова здорово ведёт, он, как за поручень, хватается за левое зеркало, и тёмно-синий седан тут же оглушает хозяина паническим рёвом.
- Опа-наа... – смещённый центр тяжести принимает на себя мой кореец. Выудив ключ из-под порожка задней двери, протягиваю его владельцу, сажусь за руль, и, выпуская в пятнадцатиградусный минус речевое облачко, категорически советую:
- Слышь, паренёк, ты вот, что… ты езжай на такси.
Это никак не отражается на его самодовольстве и невозмутимости. Он глядит в сторону проспекта, станции метро, снова - на мою экономичную малолитражку, затем просовывается ко мне через приспущенное боковое стекло, заполняя простенький интерьер «Daewoo», избыточно-аристократическим шиком:
- Ну, п... подкинь... Я покажу до... рогу, - поверх, сползшего с переносицы, нешуточного оптического бренда, бархатно, со смешинкой смотрят тёмные глаза, а часы с логотипом самой известной французской ювелирной фирмы, поблёскивая из-под белоснежной манжеты, показывают «23:55» и мне становится страшно за еле стоящего на ногах жгучего мажорного перца.
В пути он то и дело засыпает, а я, то тереблю его за руку, выспрашивая кратчайший путь, то предохраняю от контактов с жёсткими деталями обшивки. Рулить одной левой неудобно, да и опасно и, к счастью, он не в состоянии оспорить защёлкнувшийся через кресло ремень.
Я подъехала к невысокой кирпичной новостройке, втиснутой в заповедные дворики московского центра.
- Эу? - отстегнула я своего пассажира.
Он в очередной раз проморгался и, видимо, осмыслив, почему проснулся не за рулём, достал бумажник.
- Успокойся, - с пижонской щедростью пресекла я его намерение.
Меня наградили разреженным, хмельным взглядом:
- Т-ты – чела-эк! Над-до жже…
- Дойдёшь? – спросила я, вовсе не собираясь вести его под ручку ещё и до подъезда.
- Вс... се пп... аад ка... антроллем. Я тут... на треть... эм эта... эта... же жи... у...
- Ну, считай, уже дома . Родителям привет.

Утром, в машине, я подняла с пола ключ с переплетением колец на брелоке.
«Служба спасения! Ну, е-моё! Мать такую-то, а! Он не смог пройти мимо... И, что? Ага, щас! Совсем дура? Не смеши народ, тимуровка!»
Консьерж сопоставил приметы жильца третьего этажа с моделью иномарки и включил домофон:
- Э-э... квартира Ветровых? Пост охраны. Вам ключ привезли. А? От машины. Вы обронили... А? Хорошо.
Очень скоро показался мой вчерашний попутчик. Он сразу узнал меня, легко сбежал по ступеням и раскрыл передо мной гладкую, смуглую ладонь:
- Салют!
Пальцы рыцаря варварского королевства тиснули мою руку жарко и от сердца.
- Андрей.
-Светлана. Приветик.

- Ух, спасибище тебе! Ты извини, получилось как-то...

- Не грузись...

Он пихнул ключ в карман джинсов. Я заспешила. Андрей остановил меня:

- Погоди... Света… Ты сейчас не в район Волгоградки?

Дела на Ленинском терпели до часу дня и, к тому же, мне вдруг померещилось, что воротник его морозно-белого свитера вот-вот подтает вблизи карих глаз:

- Примерно...

- Слушай, Свет, я с тобой... Ничего?

Снял очки.

Минут через десять он уже стоял на невысокой площадке перед парадным и, оглядываясь по сторонам, силился опознать мою машину в плотно уставленном дворовом «карманчике». В светло-бежевой короткой пуховой куртке, простёганной поперечными, параллельными строчками, плечи Андрея размахнулись на зависть Мистеру Мира. Я потянулась через кресло и дёрнула ручку. Повеселев, он в несколько шагов подскочил к приоткрывшейся дверце. Усевшись, стянул с головы чёрную «спецназовку», вжикнул молнией пуховика вниз и свободно выдохнул.

Я всегда была в себе уверена и по-хорошему нахальна с людьми. Не заискивая, без особых усилий вписывалась в любую компанию, нравилась чуть ли не всем подряд, и знала этому цену. Но, мало ли, в чем человек уверен - пока мы ехали до «Кристалла», на меня нашло что-то невообразимое: ни разу, ни перед кем я так не раскатывалась и не пласталась в наивном, суетливом стремлении угодить.

Все направляющие тёплого воздуха из «печки» я нацелила на Андрея, откинула под ним спинку кресла. Предугадывая каждый зевок, не по своему вкусу меняла диски в проигрывателе, соврала без зазрения совести, что тоже люблю «Роллинг стоунз». Не пропустила ни одной его незажжённой сигареты. Вся излебезилась! И рьяную дружелюбность никак не удавалось прекратить. Это было нечто! И оно было сильнее меня. Когда мы затормозили у паркинга, не очень-то хладнокровно у меня прозвучало:
- Нуу! Совсем твою тачку засыпало. Беги, откапывай, - а прощальный кивок я дополнила улыбкой, боковым зрением в панорамном зеркале, оценив её лучезарность и шансы.
- Торопишься, Свет? Вон, через дорогу, кафе. Я позавтракать не успел, а ты?
Я успела.
- Может, зайдём, перекусим? Света... – он облучил меня взглядом и, через минуту, сигнализация моего «Daewoo» подтвердительно пиликнула.
- Я угощаю, - предупредил Андрей.

***

Тишину по-утреннему безлюдного ресторанчика оживлял приглушённый музыкальный фон. Повсюду стояли маленькие «икебаны» со стеклянными шарами-бокалами, подвязанными к ним розовой лентой, «валентинками» и красными свечами-сердечками внутри.
Я растерянно отступила и тут же почувствовала, что дернулась не по делу. Не обратив внимания, ни на моё замешательство, ни на оформление зала, выбрав столик на двоих, Андрей кивком указал на него и устроился напротив меня.
Он держался открыто. Прямо смотрел в глаза и охотно рассказывал о себе. Я тоже быстро раскрепостилась после того, как он приказал унести «икебану» и подать пепельницу.
Было ему... немного за 22. На два года меньше, чем мне, хотя я, в сравнении с ним, все еще выглядела сопливой девчонкой. Но он...
Гуща черных волос с каштановым отливом, широкие красивые брови, чистый, высокий лоб, гладкие скулы, легкая синева полуторачасовой щетины и заметный желобок на подбородке. Упрямые вертикальные складочки сдерживали уголки аккуратных губ, а породистый крупный нос придавал лицу обаятельное своеобразие.
Стройный, скроенный в пропорциях мужской классики Андрей был значителен. Понятие «каста» начиналось в нём где-то на микроуровне и проступало во всех манерах, несмотря на сегодняшний его небрежный стрит-стайл: потёрто-синюю джинсу и толстую вязку свитера, (а свитерок-то со спущенными на рукавах петлями был круто дорогим и откуда-то из частых европейских командировок). Очки, которые Андрей время от времени снимал, добавляли его внешности необъяснимо эффектный штрих.
Но, я заметила - перед имиджем мой собеседник не суетился. Лоск и тряпки были для него профессиональной заботой, уже даже несколько утомившей его. С четвёртого университетского курса он вёл кое-какие участки в отцовской компании по производству прет-а-порте. Во вполне серьёзном бизнесе, с кучей филиалов по стране и хозяев - родственников предполагаемой невесты Андрея -Алины. Я добывала свой хлеб в качестве менеджера отдела закупок большой торговой сети. «Среднее звено». Четвертый слева от двери стол рядовой офисной девочки. Стульчик на колёсиках. Для моего возраста и стажа – не критично. Но я-то диплом защитила, когда Андрей ещё только зачётку целовал после сессии. А он, при этом, на заре своей карьеры, был продвинут, как пять моих непосредственных начальников сразу. Что уж скрывать, я чувствовала, как меня снова зажимает, старалась задавать вопросы первой и не отклонять беседу от фактов его биографии:
- А вчера, что у тебя стряслось? - улыбнулась я озорно, но, мне показалось, по-доброму.
Глянув на счёт, он вложил в кожаную обложку несколько купюр.
- Вчера? А... Пятница, тринадцатое. С папой поговорил ...
- Понятно. Молодо – зелено. Нет доверия молодёжи, нет...
Моя усмешка напоролась на колючий, строгий взгляд поверх очков:
-Хм... Есть. Свет... Всё есть! Всё! Но! Только для умных и трудолюбивых. Вот так мерзко устроена жизнь... В курсе? А я, подумать только, жил до вчерашнего дня и не подозревал, в чём главная фишка и, где моё счастье! Моральная травма.
- ИЛИ трудолюбивых.. – против своей воли снова ввинтила я и тут же завязала с трёпом. Андрей отодвинул едва пригубленный орандж.
Чем старательнее я норовила сойти за мировую девчонку, тем, как водится, больше смахивала на законченную лохушку, набивающуюся в подруги. Я жалела, что не уехала сразу, отдав ключи вахтёру. А уж как ругала себя за то, что вообще попёрлась с ними – а то у Ветрова дубликата нет! Не сидела бы злая и пришибленная и не маялась идиотской грустью оттого, что придётся распроститься с человеком, с которым я была знакома, в общей сложности, часа три, но, с которым так и тянуло остаться сразу и насовсем.
Около моей машины Андрей убавил шаг. Мы закурили.
- Светик, не исчезай, а... - в кулак ткнулся твёрдый срез визитной карточки.
Дымок моей сигареты перехватило порывом ветра, от которого заслезились глаза и заскребло в горле. Я увидела скулящую, забирающую за душу горечь ветровского взора. В первый раз...

***

Дня два меня лихорадило в раздумьях, как «не исчезать». Пока не раздался звонок. Чувствовалось, что Андрей в прекрасном настроении. Он звал к себе в офис на какой-то «показ». Я подпрыгнула, вскинула вверх указательный и средний пальцы, сунула в бумажник ещё десять зелёных стольников, сгоняла на Петровку к «Francesco Smalto», решив, что без нового прикида мне никак, и примчалась.
Взлетев на отметку «23», и, сглатывая лёгкую заложенность в ушах, я вышла из лифта и застала Ветрова тут же, у стойки ресепшна. Не дав мне разыграть тонкий психологический этюд, передававший индифферентность случайного, ни к чему не обязывающего, знакомства, на ходу обнимая за плечи, он провёл меня мимо стильных секретарш и секьюрити в «армани», втолкнул в просторный президентский кабинет и представил отцу.
И вот тут началась моя проблема. « Чертова дура!» - подумала я. – « И как я раньше не доперла! Ведь он же Ветров!».
Я стояла и тупо смотрела на человека, сидящего в кресле за офисным столом; человека, которого видела всего-то два раза в своей жизни – Павла Ветрова – моего отца…
Мои родители развелись, когда мне не было еще и года.
Меня удочерил и вырастил новый муж моей мамы – Сергей Степанович Соколов, которого я всю свою сознательную жизнь звала папой. Но и о моем родном отце мне не давали забывать и мать всегда тепло отзывалась о нем.
Когда мне исполнилось десять, я впервые увидела Павла. Он приехал ко мне на день рождения с кучей подарков. Он был высок, красив и элегантен. И любезен. И я была так похожа на него. Но, он был чужим... Видимо, Павел это понял. И ушел, посидев с нами лишь полчаса. И не появлялся восемь лет. Зато появлялись его подарки и немаленькие суммы на мое безбедное детство.
Второй раз, я его увидела на своем восемнадцатилетии. Он прибыл с роскошным букетом роз и маленькой бархатной коробочкой, в которой лежало колечко из белого золота с бриллиантом на два карата.
Сегодня, я увидела его в третий раз. Сказать, что я была удивлена, значит не сказать ничего. Я была в тяжелом эмоциональном нокауте. И мне было больно!
Он встал нам навстречу и, ничуть не смутившись, объявил Андрею, что я – его дочь….
Видимо, Павел не скрывал от близких факт моего существования и поэтому, Андрей не особенно удивился. На его лице было написано очевидное разочарование. Ведь наш, едва начавшийся флирт, не успев дойти даже до конфетно-букетного периода заканчивался. Без вариантов! После слов Павла, мы с Ветровым могли быть только друзьями. Мой принц, моя мечта… мой сводный брат… Я даже не знала, рада ли я тому, что все так быстро кончилось.
А ведь мы могли бы и не узнать об этом и что тогда?! Мне даже думать об этом было страшно….
Андрей молча смотрел на меня и только тут до меня дошло НАСКОЛЬКО мы похожи! Да! Мы оба были красивы! Так же как красив был Павел! Наш отец… О Боже…
Но, каждый по-своему. Андрей – шикарный мужчина, я – не менее красивая женщина. И еще у нас были одинаковые глаза – теплого темно-карего цвета.
Мы были бы прекрасной парой… Если бы… И это если, меняло все…

***

Немного отойдя от шока и поклявшись друг другу, если уж не в вечной любви, то хотя бы в дружбе, мы с Андреем, промчавшись не менее хорошо знакомым ему маршрутом через холл, через двери и коридоры, оказались в помещении, похожем только на студию модельера.
Запахи духов и помады, зеркала и ширмы, лики топ-моделей, на развешанных по стенам постерах... А заваленные эскизными папками, портновскими «сантиметрами» и кусками тканей столы и диванчики я разглядела не сразу. Узкие невесомые тела, блестящие волосы, длинные ноги и обнаженные руки минимум десятка полуодетых див под потолок затмевали все. Не успела я струсить перед богинями, как те накинулись на Андрея. Закружили, зацеловали и уволокли в небольшой, примыкавший к дизайнерскому ателье, демонстрационный зал. Там они уселись на краешек подиума, и Ветров упал в них, как в высокую заросль экзотических цветов. Модели шушукались с ним, переглядывались, кивали на меня, и, снимая заостренными пальцами с его груди и коленей видимые только им пылинки, просили познакомить с «красивой брюнеткой». Андрей, проехавшись рукой по двум «кукольным» талиям, занес её мне на шею и, притягивая к себе, «презентовал» девочкам «сестренку Светика».
Мне, как «самой-самой», как «родной сестричке», сразу стало понятно: он этим ручным орхидеям ни в чем не отказывает. Конечно, мое резкое выдвижение в близкие друзья и сестры, здорово отдавало королевской любезностью, но я хотела поближе сойтись с этим «мальчиком нарасхват» и на этот раз улыбчиво помалкивала, прикидывая, как быть с его замашками и, как выходить из шока.
В дверях остановилась строгая, с оттенком нежной укоризны в глазах, светловолосая краля «от кутюр». Андрей немедленно выцепил меня из своей «оранжереи» и с повинной вытянулся в полутора шагах от вошедшей. Я чуть в стороне скопировала его покорность.
- Привет, мам! Давно здесь? Это Света Соколова… Ну, в пятницу... Помнишь?
По видимому, Андрей не торопился осчастливить мамулю свежеобретенной сестрицей.
Я, за его плечом, как могла, крепилась, удерживая на лице выражение
ангельски-робкого простодушия. На меня, наконец-то, начала находить моя обычная веселость - Андрею, словно детищу, терроризирующему родителей состраданием к приблудившимся котятам, не хватало только заныть: «Ну, можно она поживёт у нас?»
Мадам прошлась по мне осваивающим взглядом с головы до ног – «Честное слово, я - пушистая, я не помешаю!» – и взмахнула рукой, видимо приветствуя. Сверкнул кровожадный маникюр и диамант на полтора-два карата. Секунду я ориентировалась. Затем, коротко кивнула в ответ. Ветров выронил рекламную аннотацию к предстоящему показу и долго и не импозантно нагибался к нашим ногам, отскребая листовку от пола. Мать с улыбкой взъерошила его затылок:
- Сынуля, Демидовы приехали, надо бы поздороваться.

***

Остаток времени перед демонстрацией весенне-летней коллекции одежды мы провели в баре на том же этаже. Там я успела повидать еще трёх наследников модного производства.

Андрей говорил мне, но его Алина Дмитриевна с братом Сергеем оказались даже ещё красивее. Балетно-хрупкие, резонирующие вежливым холодом с окружающими и влюблённые друг в друга.
Сергей коротко кивнул, взял кофе, и, не присоединяясь ни к какой из групп, отошёл в сторону и застыл там, одними зрачками следя за происходящим. Преимущественно, за своим потенциальным родичем. Остальной народ залюбовался Алиной. Она, терпеливо улыбаясь, выслушивала от Андрея что-то про сверхурочные вечерние дела. Ветров уже начал запинаться, но тут девушка обернулась, как на залп из бутылки шампанского, и вслед за братом растаяла в шумных объятиях старшей «сестрёнки», коммуникабельной, малость замороченной на шаманстве, дамочки.
- Алиночка, и ты здесь?
- Сбежала с последней пары.
- Между прочим - безобразие, . Второй курс. Чего дальше-то будет? – расточая «позитив»,Валерия Демидова перецеловала родственников и рассовала нам в руки стеклянных золотых рыбок, объявив их «телиями»:
- Телии - это Сущности Желания. Для подпитки им потребуются ваши эманации. Чем чаще, вы будете желать, тем вероятнее они исполнят желаемое. Надо хотеть очень-преочень и гладить их по плавничкам. Андрю-шень-ка! Дядька, ты не веришь? Хм... Смешно.
На дефиле - две управляющие семьи и привилегированные клиенты «Экомоды» - представители торговых фирм, кое-какие политики и бизнесмены, репортёры и критики моды, две-три звезды спорта и шоу-бизнеса, и, как сказал мой новобретенный родственник, «просто очень почтенные и обеспеченные люди» - восседали на особых местах. Алина – возле матери Андрея, поминутно заговаривая с ней. Марина Ветрова изредка оглядывалась и осматривалась по залу. Не отыскивая среди публики VIP-сектора сына, она качала головой, складывая губы дудочкой. Мы с ним, наравне с второстепенным бомондом, устроились в последнем, почти не занятом, ряду.

Фрагменты новой коллекции сарафанчиков и костюмчиков мелькали под музыку и комментарии автора, мужика лет двадцати восьми с капризным, утопающем в лиловом боа лицом, манерами гения и южнославянским акцентом. Когда дизайнер объявил:
«Пляжные ансамбли и мои рыбки унесут вас в бескрайний океан вдохновения, творящего чудо из трех лоскутков...», Алина, взглянула на часики, наклоном головы попрощалась со всеми сразу и ушла, а к нам подплыли девушка и парень - модели. Мальчик был очень молоденьким. Мои обычные инстинкты тут же включились в предполагаемую программу на вечер.
- Здесь свободно? – он убрал тёмный локон с ореховых глаз.
Я развернулась к нему, и знакомство с Никитой Калининым состоялось.
Мальчик завел недвусмысленную прелюдию, приглушаемую периодическими аплодисментами:
- Вы -подруга Андрея? …а-а, понятно. Наконец-то у него появилась хоть одна стОящая подруга… Демидов? О, нет, они между собой не очень, - наши взгляды скользнули через головы. Римская камея улыбалась стрекотавшей на ухо Валерии, - Он у нас такой бука... А вы – прелесть, знаете?
- Знаю...
Мне казалось, что Ветров весь ушёл в мурлыкание над своей «рыбкой», и я, выяснив, что у Никиты сегодня найдётся немного свободного времени, начала перебирать в памяти названия ресторанов. Но Андрей толкнул моё колено и осадил:
- Полегче, красавица! Не заводись. Здесь, либо Уголовный, либо Семейный кодекс. Нет, если тебе срочно нужен шестнадцатилетний супруг...
После того, что я наблюдала в святая святых дома «Экомода» - мастерской дизайнера, - подобные опасения мало походили на заботы о невинности. Я подумала, что Ветров чересчур ревностно относится к моему выбору. И все замечает, несмотря на бюст прильнувшей к нему шатенки! Блин, шатенка была раза в два круче моего тинэйджера! Андрей что-то сказал ей. Она поднялась и ушла в кулисы подиума. Вскоре запел Никитин сотовый телефон.
- Вера Владиславовна , я иду... Светлана, не прощаюсь... - к щеке приблизилось его лицо, губы выдохнули поцелуй.
- Ну-ка, ну-ка, - взяв меня за подбородок, Ветров достал аккуратный платок.
«Ого! Выговор малышу обеспечен! Я-то думала, он сам шепнул ребяткам, кто и с кем. Понятно – глазастенького зайчика мне не видать». Ну, что бы там ни было, я не хотела спорить с Андреем, да ко всему, у него в гостях.
- Дарю, - взирая добрым медвежьим взглядом, он протянул мне белый, надушенный батист с монограммой «А.В.».
- Ё...!!
- Что!?
В кармане отломился хвостик стеклянной «телии». Осколок кольнул глубоко, кровь двумя рукавчиками затекла в лунку ногтя. Я сунула порез в рот.
- Покажи! - Андрей мгновенно сжал мой палец, скомкав вокруг него свой подарок.
До окончания официального фуршета, устроив мне несколько солидных знакомств, кивая на приветственные оклики, широко улыбаясь перед объективами и, небрежно вставляя в интервью нереально грандиозные имена, он был начеку и кружил в пределах видимости, не подпуская меня к Калинину, как лазутчика к засекреченному аэродрому.
А я и сама уже благоразумно успокоилась: да, ну его, этого малолетку! Зато Ветров , поощряя мою уступчивость, выложился от души. День закончился утехами в какой-то приватной фитнес-бане, куда Андрей увёз меня.
Он, не скупясь, прихватил с полдюжины своих... эээ…мм... эмм... расторможенных наяд, вкупе с офигенными русалами оседлавших двух дельфинов в небольшой, на три шестиметровых дорожки, кубатуре бассейна с тёплыми, мягко подсвеченными «гейзерами». Перед этим, кликнул мышкой на каталог показа:
- Какие понравятся.
Я, сидела в опустевшем зале экомодовского фэшн-форума, переключала картинки на экране, косила под знатока и осознавала, как ещё далеко мне, дилетантке, до этакого тертого, перетрахавшего полгорода жлоба. Я попросту ещё не различала, какие там, из сплошь отборных, форматных экземпляров должны не понравиться. И тыцнула по принципу: «сегодня выбираем блондинов».

***

Было столько вина... Музыки, смеха, всплесков воды и...ооо, да! Я еле-еле успевала соображать, сколько волнующих подробностей для глаз. Крупным планом.
Смуглая кожа Андрея так и сияла… ах, черт! Я поглядывала на своего красавца – брата не реже, чем на мальчиков. Я, конечно, была насквозь, до последнего периферийного нерва, пьяна, а Ветров, надрался!… Чрезвычайно – это слабо сказано. И он был классным шалопаем. Роскошным мужиком. Неотразимым новым русским. С цацкой от Версаче на золотой цепочке. И навороченной мускулатурой. Обзавидуешься.
Но я не завидовала. Я любовалась. Обхваты, высота, тонус! И не только любовалась. Стоило ему обратиться в мою сторону в очередном ракурсе, как я тут же подтягивалась и выставляла на обозрение себя. Ощущения колоссальные. Андрюха же, неожиданно выныривая, дергал меня с мраморного бортика в голубую воду...
Это же... гы-ы... Да, ладно! Ну, да - капитальная альфа-особь. Радует глаз, едрёна корень! А, что здесь такого? Любой начинающий психолог разжевал бы мне, но я, не циклясь на медицинских терминах и анализе полётов, утопала в женском верещании, под шумок, контролируя впечатления Андрея. Посмотрел? Не посмотрел? Куражилась перед ним и гордилась каждым его внимательным взглядом.
Потом, мы сидели напротив друг друга, в широких креслах, обвитые полотенцами. Андрей молчал, скосив глаза в толщу хрустального бокала.
-Светочка, поцелуемся?
-Жень, Света совсем спит,– мяукнул Андрей, оторвавшись от созерцания коньячных блёсток и отшивая моего нового кавалера.
Он уцепил проходившую мимо рыжеволосую модель, звавшуюся по моему, Мариной. Марина распустила закрученный на затылке тугой узел влажных медных волос, переступила через раскинутые ступни Ветрова , одна из которых случайно полуобвинтила мою щиколотку, и устроилась у него на коленях.

Я глубже втопила себя в кожаные подушки кресла. Кусала губы, старалась прикрывать ресницы, запивала коньяком, раза два поперхнулась – и, все равно, дышать мне было нечем. Флюиды плавились вокруг и душили притоками… жизненных сил. А солнечные зайчики отскакивали от воды и перепрыгивали через моральные барьеры, которые ещё утром заставляли считать себя непреодолимыми.

***

Этот «тест на единение» разделил мою жизнь на две. Та, в которой ещё не было Андрея стёрлась. Начисто. В ней всё и навсегда стало прошлым. А в настоящем... В настоящем он больше почти нигде один не показывался, и ворчал, если меня ухитрялись вытащить куда-то без него. У меня чуть ли не с детства принципы - не подходить к любви и дружбе ближе, чем на выстрел. Однако надо было видеть Андреевы глаза, когда они глядели в мои, медленно наливаясь выпрашивающей сиротской грустью. Умеет он это делать... Я не выдерживала. Срывалась по звонку телефона. Отовсюду. И постепенно растеряла все компании, с которыми и раньше-то расставалась с лёгкой душой, зная, что их место мгновенно займут новые.

А моих, как я считала, чрезвычайно милых мальчишек, потеснили модели от «Экамоды», расписанные в контрактах, начиная от длины и цвета волос, вплоть до меры превосходства над остальными смертными. В конце рабочего дня, они, припарковавшись на том самом темно-синем «Audi», поджидали меня у выхода. Непроницаемые стекла плавно уходили вниз, открывая две пары чуть скучающих огромных очей - на пол-лица, как в японских мультиках - и самодовольную ветровскую выправку. Андрей запускал двигатель. Коллеги, толпясь на троллейбусной остановке, отчаянно язвили вслед благородным рыкам моего дорогого и сердитого эскорта...

...Прошло полгода. Кареглазый братец заявил, что ему надоело
и перетянул меня на работу в фирму Ветровых -Демидовых. Аккурат под отцовское крыло.
Я как раз угодила к дефолту. Несколько сгинувших банков едва не угробили семейное дело Андрея. Родители вздохнули надо мной, как над ещё одной проверкой на живучесть, и разрешили купить акции разоряющегося предприятия. На это ушли валютные сбережения с продажи наследственной московской недвижимости. Как выразился Павел - до контрольного пакета не хватило какого-то пустяка. По меркам моей новой, биологически снобистской тусовки. Но я-то видела, как Андрюшка обрадовался и такой подмоге. Пуская в ход, где - старые коммерческие связи, где – личную убойную контактность, я бегала, нагруженная делами, с каталогами «Экомоды» и предложениями о ломовых бонусах и рассрочках. Андрей бросался мне на шею за любой мало-мальски успешный договор на реализацию продукции. Окрыленная, я на следующий же день добывала нечеловеческие скидки, но уже для нашей компании. И мило улыбалась Демидову-младшему: ходи, резонёрствуй, сколько влезет, но судьба не зря свела меня с Ветровым. Из нас получилась команда! Пробивная, успешная, может, самая слаженная на свете.
Меня увлекал Андрюхин стиль работы. Там, где отец, «урезая бюджет, спал ночами крепко и спокойно», Андрей вкладывался в развитие и, случалось, поднимал доходы. И - да, да – не в последнюю очередь мои. Я восхищалась его степенной логикой, замешанной на горячем, авантюрном характере. Но жизненный опыт я презирала уже меньше. Поэтому иной раз напоминала о российских реалиях, когда он, в пылу реформаторских замыслов, случалось, пережимал педали. Он яростно посылал меня и моё мнение, а через каких-нибудь полчаса вышагивал по курилке, обрушивая на меня обоснования авангардных экспериментов.

Не обходилось без казусов - само собой. Я не злорадствовала. Рядом с ним злорадство исчезало из обычного набора моих эмоций. Ни капли зависти. Ни минуты соблазна припрятать, приберечь для себя хоть кусочек везения. Везение ощущалось, как везение, только, если в нем участвовал Андрей. Он и не сомневался в моей преданности, считая ее определяющим достоинством. В мою компетентность он, кажется, верил меньше, но я и не обижалась. Все равно, выходило так, что мы с ним шагу ступить сами по себе уже не могли. Разучились жить одна без второго – и всё. Если ночевали по домам, на работу летели, как дети к прерванной на обед увлекательной игре. А то, и вправду, затевали бои, толкались, дурачились, валялись на столах, подыхая от хохота и щекотки. От нас стонали крутые ночные клубы, а заведения с заниженным фейс-контролем и дресс-кодом несли убытки в наше отсутствие.

Я временами напоминала себе об интересах бизнеса: людей нанимают, дабы подзаработать на том, что они умеют делать, денег ради, и все такое. Нет, я была уверена - в деле обольщения-общения с представителями торгово-финансовых кругов и прочими спонсорами, я продуктивна, как не всякий департамент маркетинга. Но собственническое чувство к Ветрову разрасталось во мне так, что, сдвигало приоритеты и глушило мысли о совместных выгодах.
В голову лезло другое.
Лезло без спроса. Вламываясь прямо в длиннющем – до пят - пальто от «Fendi» во все уголки нашей дружбы. Цыкая на мои протесты, и, дымя сигаретой сквозь долгопалую кисть.
Я чувствовала себя почти больной. Проблема сутками вертелась в сознании. Однажды я сдалась и решила разобраться. И села поговорить твёрдо, сама с собой, под бутылочку «Мартини». И меня пробило.
- Главное, не пугайся. Андрей и сам боится, как маленький. Еще бы! Пойми, втрескался он в тебя, и... Жаль вас, но теперь сами как хотите.
- Он!? В меня? Чушь какая! – я окинула легкомысленным взглядом пошатнувшиеся стены и потолок, зазмеившийся во все стороны черными трещинами, - ты еще не забыла, что он твой БРАТ?! Да и я... я мальчиков люблю так, что... что это считается моим пороком. А он, вообще - за один подозрительный намек на месте замочит. С полпинка. Не задумываясь. Любого.
- И все равно… Он на тебя, гляди, гляди, как смотрит. Ужасно, да? Но вот так уж оно есть. А ты тоже! Липнешь к нему, как к родному, ( хотя, почему, он и есть родной), в среднем, по шестнадцать часов в сутки. Кто минут сорок назад весь в слезах троекратно облобызал его?
- Гм? Да... это... Мы поскандалили. Но он разыскал меня. Извиняться сюда приехал. Я, я виновата! А он приехал! Я увидела – глаза вытаращила. Решила, по пьяни приглючило.
- Не приглючило.
- Не приглючило? Эээ... Потрясно. Золотой молодёжи причуды подавай? Но мне соскочить – только подпоясаться, подобру-поздорову и подальше от греха.

Я, с билетом в кулаке, уже миновала паспортный контроль, рамку металлоискателя и кинула рюкзак на транспортёр, когда репродуктор, вздохнув, гулко проинформировал на двух языках:

- Attention, please. Вылет задерживается: ты сама давно запала на Андрея. Насмерть влюбилась в его очки! Тhank you.

***

Другими словами, ты не едешь? Да, что за тормоза-то, Свет? Ну – дурак я, ну - идиот! Ну, хочешь, на колени упаду? Но ты же не была во Франции. Не была? А? – Ветров взял горстку миндальных орешков с квадратного блюдца и, по одному закидывая их в рот, непонимающе захрумкал.
Я кивнула, перемешивая трубочкой давно уже растаявшие в мартини льдинки. Он жарко затараторил о том, что октябрьская Неделя моды – это святое. Что я рискую проворонить Кензо, надумавшего в наступающем девяносто девятом уйти на пенсию. Втолковывал, что видел Эйфелеву башню и зеленые парижские сады из окон карденовского офиса. Что мне тоже не обойтись без вояжа в дизайн-бюро отца лицензионной индустрии. Громоздкий пошивочный парк приносил немалую головную боль фирме. Андрей мечтал сократить его, где-нибудь в светлом будущем, а права на производство сбывать в регионы и на внешний рынок. Я слушала, не переча. Но, подхихикивала, ядовито просчитывая, в какую копеечку встанет предпродажная раскрутка италианизированного лейбла суперкорпорации «Экомода», прежде, чем мы на нём озолотимся.

Андрей поглаживал моё плечо. Артериальная веточка на тыльной стороне его ладони вздулась под съехавшим на неё браслетом розового золота и латинским циферблатом «Картье». Грянуло новоё озарение: «Руки! Я умираю от его рук!»

Ветров, как обычно, настаивал на своём. Он уговаривал. И в воображении оживали дежурные рекламные картинки заждавшегося меня Парижа: крылья Мулен Руж унесли из феерии Нувель Ревю прямиком на островок Сите. Крутанули над вереницами химер и крышей Собора. Где-то в районе Елисейских полей, у набережной, волной качнуло баржу, и на палубе показалась добродушная физиономия папаши Ришара. Потом, снова взлетели пёстрые, сбегающие уступами и лесенками, склоны Монмартра. А с них меня утянуло к стеклу и геометрии небоскрёбов Дефанс - полыбиться в объектив, сидя на приступочке «Большого пальца» ...
Но ни виртуальным полётом над «городом любви», ни десятком вдохов-выдохов, ни кое-какими отрывочными сведениями о проявлениях паранойи, внутренний голос переубедить не удалось.
Он гудел во мне, как ветер у тринадцатого столба тоннеля Альма над местом гибели Доди и Ди.
- Андрюш... - мягко начала я. Он потупился, – Я... еду, еду. Ну, конечно же, я с тобой...
- Правда!?
- Прямо сейчас туда хочу...
- У нас в номере будет плазменная панель и камин!

«И больше там не будет ничего! Никогда! Нигде! Не будет, не будет! – уступала я, отстукивая зароки ладонью по чёрной стеклянной стойке бара, - Запомнила, Соколова!» Мальчик, ловко управлявшийся с кофемашиной и кнопками кассового аппарата, несколько раз глянул в мою сторону. Коротко и профессионально корректно. Я сдвинула с него безумно счастливый взор. Соскользнула с высокого стульчика и с дурной улыбкой во всю челюсть поплелась к ближайшему, резвящемуся на танцполе кружку девчонок - мальчишек. Вытянула кого-то из дымной свистопляски оглушающих звуков и лазерных лучей и, ощущая себя чуть не по уши зажатой в джинсы, уцепилась за мужественный торс. Нет, ну за что меня так? Скотская мысль о возможности растленных, прямо-таки пещерных отношений парочки матерых натуралов всё-таки пронырнула и примитивно возбудила.
Париж был совсем некстати. Я понятия не имела, как буду выпутываться и, как сбавлю скорость на сближение. Даже примерно не знала...
А чему удивляться? Я была такой нетронутой жизнью ослицей! Почти такой, как и сейчас…

…Наорала на Таню. Теперь придется самой бежать за «Парламентом». Надо было утром две пачки брать. Две? А дым из ушей не повалит? Хотя пара последних сигарет улетучилась как-то мимо ощущений. Хм. Но воспоминания докатились до... до? Доминика!
Доминик. Доминик... Он был на тройку лет постарше и сыном какого-то строительного магната. И меня, как представителя «Экомоды», тоже воспринимал всерьёз, деликатно подбрасывая заманухи про гибкую систему оплаты в его мультибрендовом шоу-руме. Ни разу не поглядел, ни на часы, ни на дверь спальни и, общался со мной на английском... С таким же успехом он мог говорить и на суахили. Я бы всё равно осталась у него. Ради Андрюшки, который даже не вздремнул за две ночи. Извертевшись на своей кровати, он, оберегая мой сон, тихо поднимался, ослепительно полуголый выходил в крохотный зимний сад, и маячок тлеющего табака разгуливал между очертаниями фикусов и кипарисов в терракотовых кадках. Потом Андрей возвращался в комнату, и его шаги замирали на белом, мохнатом ромбе ковра.
«Ну? Ну! Ветров! Да хочу я, хочу! Да! Ты подойдешь или нет! Ну, что ты торчишь там, на сквозняке, мёрзнешь и уставился такими глазищами?» - про себя рычала я, утыкаясь лицом в пуховую гору подушек, и изо всех сил посапывая в тишине...
Растрогала я Доминика своим французским. Коротая время у него, я дотянула-таки до закрытия той Недели с моим словарным запасом. За три ночи, ещё и пополнив его азы. Но мсье находил, что признания на моём родном языке звучали гораздо искреннее. Он не знал даже кириллицы, но сердце не одурачишь – я действительно вкладывала в них всю сладко засевшую во мне нежность...

На рассвете я возвращалась в наш номер и совершенно не расстраивалась, когда, следом за мной и парижским солнышком, туда закатывался Ветров. Зевающий и небритый.
Ни слова объяснений, от чего бегаем – вдобавок к откровенным заигрываниям на грани фола не хватало только объясниться! Серега Демидов на фэшн-мероприятиях и так держался от нас поодаль, и, однажды, мы услышали, как в разговоре с кем-то он отпустил шуточку в наш адрес со словцом «инцест». Уверена, « приятно» было всем троим! Во всяком случае, Андрей отвлекся от Алинкиной болтовни и взволнованно затянулся. А я увидела, как его глаза, в этаком прищуре Штрилица на нелегальном рандеву с супругой, пронзительно и тепло меня огладили.
Но пока все между нами удавалось сводить к одному: «Pourquoi pas? Но... Повременим?»
Завтрак заказывали прямо с гостиничной кухни - к себе. Какие-нибудь креветки в кляре, омлет, колбаски, йогурт с кусочком авокадо, грейпфрутовый сок мигом сводили на нет лёгкое похмелье. За ними следовал тихий час до двух.
Я просыпалась, поглядывала на постель Андрея и, бесшумно потягиваясь, припоминала свои сны. Но вскоре замечала: нет, он уже просто лежит с закрытыми глазами. Я все-таки будила его? Наверно, тем, что он больше не слышал моего мерного сонного дыхания.
- Минуточку! – плещась под душем, откликалась я на скучающий ветровский голос за дверью. И через час, спрыснув кожу «Calvin Klein Be», я расфуфыренная в новомодном, невыносимо подозрительном стиле (под вполне традиционным «верхом» - белый шифон полурасстегнутой блузки, сквозь который просвечивает грудь), со всеми экомодовскими «олигархами» отправлялась посмотреть, чего там новенького на перфомансах гуру и королей кутюра...
***

Ко времени заключительного гала-шоу, то ли я подустала от регулярной красивой жизни, то ли...
- ...долго шёл? ...трубка в шкафу, в кармане пальто осталась. Мы? Уже готовы... Не опоздаем... Сейчас, сейчас выдвигаемся. Не волнуйся, Алин... А ты сегодня опять на какую-нибудь вечеринку к Армани? ...ревную ...останешься со мной? Ура! Что-что? С открытой спиной? О-о!
«Мужик и – точка. Одни девушки с открытым верхом на уме. Только вот хорош, змей, и шарма до фига и больше». Я наблюдала за тем, как Андрей в благопристойном двубортном смокинге ожесточенно возится с пластроном. Меня он не замечал и, пока наряжался, казалось, сверялся с чьим-то особо значимым для него мнением. «Да он же ни о чём ни сном ни духом! А я-то... Я-то, было, совсем очумела со страшной силой. Размечталась! Влюбился Андрюшка в сводную сестренку... Звучит, как начало анекдота».
День потускнел. Стало зверски паскудно, смешно и стыдно за всё, что так неожиданно заявило о себе и запросилось наружу. Я поторчала перед большим, в пол, зеркалом. «Завтра же укорочу волосы!» И ринулась переодеваться из своего, обтягивающего, супер открытого вечернего платья. Куда-то в угол кувыркнулись и новые туфли на длиннющей шпильке. Плюнув, и, подумав, какая, к лешему, разница, в чём я сегодня хорошенько напьюсь, схватила с вешалки дерзостно «гангстерский», но посвободнее струящийся вдоль тела костюмчик в полосочку.

-Заче-ем!? – огорчился Ветров, - Классно же было! Да и причесон твой к этому не клеится...
Он достал из кармана тоненькую расческу, припомадил на косой пробор, «а-ля латинский любовник», мою, что ни делай, падающую на глаза чёлку и пальцами заузил бачки:
- Нуу... Теперь всё, как надо. Tres bien! Первая красавица! Просто Версаль!
«А, кто его знает? – расцвёла я в тепле его взгляда, оценивающего итоговую картинку, - Вдруг, все-таки, правда... погорячилась я с переодеванием?» Андрей всё не отходил и сосредоточенно решал, отвечаю ли я жёстким критериям очарования, и сможет ли мной гордиться. При этом его глаза светились ни в чём не замешанной верностью. Моё истошное желание повернуться и дотянуться до них губами остановил стук каблучков в прихожей.

Марина и Алина возникли перед нами как два возраста Коко Шанель. Алина подошла к Андрею, он взял ее под локоть, и они заглянули в зеркало. Экстремальный вырез черного шёлка на ее спине и Андрюхина строгая роскошь без проблем соединились в великолепную пару. Так я и думала! Шерше ля фам! Вот, кому Андрей хотел угодить, вывязывая этот безумный галстук! Я снова занервничала.
Догадываться, что его кто-то там берет на себя по ночам – один разговор. Мне это кстати - чем бы дитя ни тешилось – лишь бы прямо сейчас не впадать в горячку, не произносить, неготовых слов и не принимать несозревших решений, после которых, наверняка, всё пойдёт неправильно. Иное дело – видеть. Нос к носу сталкиваться с безжалостно красивой девушкой возле него. Но раз уж мы «договорились» пока не отбирать друг у друга свободу, нужно было немедленно договариваться и со своими чувствами, которые чуть что - наладились зашкаливать то в плюс, то в минус.
Дамы, между тем, ждали комплиментов. Я выдала им обязательную программу. Андрей не сказал ни слова, но из-за плеча Марины уставился на меня так, словно почувствовал обделённым себя или обиделся на то, что я не разрыдалась, глядя на умопомрачительную богатую девочку рядом с ним. Но я с досады не могла отвечать на нюансы игры, отвернулась, и погрузилась в блиц-психотерапию.

Я представила Алину. Вот стоит она перед Андреем в спальне и протягивает к нему руки. Он... Мне он уже успел примелькаться раздетым, но, все равно, от моих глаз все прилично скрывает просторный силуэт Алининого халатика. Девушка, как и все в первый раз, немного дрожит. Светло-серый шёлк собрался на спине в шелестящие складочки. Андрюха же, отступив к постели, совсем исчезает из поля зрения... Так... Ну что? Я нахально приближаюсь к кровати, и тут, оказывается, что Алина – никакая не Алина, а всего лишь, изящно задрапированный полог. За ним до слепоты, резко в глаза - тело... Я зажмуриваюсь. Подсаживаюсь на краешек. Близко. Можно и ещё ближе... Тот, кто рядом, не возражает. Но кто? Посмотреть - поджилки тают. Мне-то нужно, чтобы там было лишь одно существо и, чтобы это был Андрей...
Сквозь меня пробежал секундный ток. Картинка дернулась и размылась. Я испугалась. Сообразила, что даже мысленно не годится превращать человека в неодушевлённую мануфактуру, и бегом вернула Алину в плоть и кровь.
Думаю, Алинка очень не хотела делаться «шторкой» и почуяла вражеские происки, потому что ночью видение повторили мои сны, добавив к призракам любви эпизод кошмара: занавес осыпался на голову серебристо-фиолетовыми бутонами, и я долго путалась в шелках, выбираясь из рюшей и ламбрекенов.

Но это – ночью, а вечером, в замке Кардена, Андрей и я все-таки снова улыбались друг другу так, как улыбаются радости, которая никуда не денется, но до которой еще уйма замечательного времени.
… Нарядов, цветов, духов, живых легенд, прямиком сошедших с экрана на бал, и, вообще, узнаваемых людей было столько, насколько хватало охоты крутить головой. Но, боже мой, как трудно было сосредотачиваться на них без риска упасть с седьмого неба – ну и пусть Алина! Да пусть хоть кто и сколько угодно - мы же решили «потом, но обязательно»! Глаза, отыскивали в толпе и встречали полное взаимопонимание.
Помню, как стояли курили и смотрели на реку. С высокой открытой галереи замка. Дым сигарет смешивался с запахом каменной сырости после внезапного парижского ливня...
Ещё запомнились узоры осеннего цветника у стены и мокрые побеги плюща на откосах глубокого крепостного рва. Запомнилось неотпускающее притяжение: «Сделай шаг. Просто сделай» и уверенность, что не сделаешь этого никогда... Никогда-никогда? Вопрос будущего. С «никогда» всегда охота поспорить. Мы с Андреем швырнули в воду свои сантимы, переглянулись и отошли от края.

А утром... Утром Париж закончился.
Сумки, таможни, Алина, подхватившая меня под локоть, только я собралась занять своё кресло в самолёте. В её тоне слышалась заведомая уверенность, что я не откажу: «Светочка, зайка, а ты не могла бы...» Дня три назад вся она стала другой... Ну, я и уступила ей место возле Андрея. Он за моей спиной смолчал. Я прямо почувствовала, как он тоже сделался другим. Каким и должен был быть.
Впрочем, и с Алиной всё было в порядке. Как-никак, Париж и почти девятнадцать.
Дальше случился перелёт в соседстве с Валерией, развлекавшей меня выходом из «трёхмерности человеческой сферы сознания в открытое информационное поле на высотах тибетских монастырей»
На подлёте к Москве мы вышли из туч домашнего неба. Посадочная полоса была расчищена, но на крышах, на жёлтых деревьях и газонной траве лежал неуверенный снежок.
Город встретил обычными утренними заторами в центр. Машина такси, увозящая Ветровых, втискивалась то в крайний левый, то в средний ряд, прокладывая дорогу и моему водителю, но пробившись к МКАДу, вырулила вправо и встроилась в очередь на развилку. «Сомневаюсь, что Волоколамское свободнее», - подумала я и ещё около получаса любовалась габаритными огнями на «ладах» и «мерседесах» и забрызганными слякотью номерными знаками.
Я и не удивилась, что вместе со знакомой как похмелье, промозглой Москвой, на меня нахлынули мысли.
О том, как всё, что только вчера было запросто, сейчас так и уплывает из рук и вряд ли дотянет до зимы. Растает вслед за преждевременным снегом. Я как-то сникла. Возможно, во мне говорило раздражение понедельничной автотолчеи, но оно говорило.
И говорило о том, что, если быть честной перед собой - я сожалею.
Сожалею о непрожитой «курортной» интрижке. Потому что в будни она вписывается не более загорелых оптимистов, красующихся на рекламных щитах по обочинам, словно райские птицы на заснеженных березах. Сожалею. Сомневаться не приходится. «Так вот, как это бывает... И со мной тоже... Да, нет, жить можно».
Я провернула ручку стеклоподъёмника и закурила. «С возвращением. Дома всё расставлю по местам. В этом времени и пространстве».

Продолжение следует...



© Copyright: Света, 2009