проза, не вошедшая в рубрики Вместо Солнца

[Наив]

Прогулка по солнцу. Белка.

- Опаздываю! Скорее - быстрее! – По привычке бормотал себе под нос Трюмфель, мчавшийся по не проснувшемуся еще парку. Но как он ни старался, торопливое время с легкостью обогнало его, миновав отметку в девять утренних часов.
Раскрасневшийся же Трюмфель все еще передвигался скачкообразными зигзагами, перепрыгивая лужи и тщетно стараясь не очень выпачкаться в мясистой грязной жиже.
Свободу движения затрудняли также портфель с оторвавшейся спозаранку ручкой, зажатый под левой подмышкой, и желтый зонт, прихваченный по случаю дождя – в правой руке. Но больше всего замедляло скорость то обстоятельство, что владелец портфеля и зонта неустанно оглядывался по сторонам, близоруко щурясь на потемневшие, пропитанные влагой стволы, и задирал голову вверх к пронзительно синему небу и низкому солнцу, засевшему незримым осколком где-то в мякоти ватного облака.
- Ну вот, теперь уж точно опоздал. Не нужно было через парк идти - проехал бы до самой работы. – Снова забормотал он, но каким-то неуверенным скучным тоном. И уже почти вслух добавил. – Да и черт с ним. Вот деревья же никуда не спешат, и я не буду.
Он был прав. Действительно, этим, впрочем как любым другим утром, деревья никуда не спешили. Рожденные в нескольких сотнях метров от шумных, измазанных копотью улиц, они жили в этом уголке города, не пытаясь обогнать время. Незаметно взрослели, менялись, болели и умирали, не интересные для истерзанных целевой суетой мелкорослых безлистых существ, изредка пробегавших по парку – исключительно по делам.
Вот и сейчас они хамелеонили вовсю, чудесным образом меняя цвет почти что на глазах у удивленного ежеосенним сезонным удивлением Трюмфеля. Еще вчера густо-зеленые, с едва заметными медовыми прожилками, они вдруг заполнили своей уютной желтизной все вокруг, и вот уже повсюду мелькали теплые карамельные, охровые пятна.
А завтра пойдет дождь, и все это великолепие окажется под ногами и тихонько зашуршит, ржавея и увядая. Злые дворники станут наполнять саркофаги мешков потерявшими свое лето листьями.
И совсем скоро, ночью, первый пробужденный забытой зимой мороз без стеснения разденет деревья, срывая цветные одежды ветристыми холодными щупальцами, и обнажит худенькие темные тельца.
- Осень – она сегодня, всего лишь сегодня. А завтра – скрученные, пожухлые листья на земле, сырость, принесенная откуда-то морем, и съежившийся, израненный острыми холодными каплями город. – Трюмфель остановился и, вдохнув поглубже аромат умытой осенними дождями листвы, свернул с размокшей тропинки в кленовую аллею.
Ярко-синие причудливые узоры, выточенные из небесной синевы, трепетали в воздухе листвяными сердцами.
А под ногами улыбалось что-то живое, золисто-желтое, цвета счастья - из самого лета. Кажется, тут разлили огромную бочку солнечного света, доставленную прямиком из беззаботного июля.
- Я знаю, для чего вы желтеете. Осенью вы - вместо солнца.
Тут с ближайшего дерева с шумом упал крупный, засохший лист, прошуршал по макушке Трюмфеля и плавно опустился на землю, а следом за ним с ветки спикировала крохотная белка, ловко приземлившись на рыжем хвосте-парашюте на не менее рыжую посадочную площадку. С интересом окинула взглядом умных карих бусин бесхвостого – не припас ли чего вкусненького, орешка там или еще чего-нибудь. Убедившись, что угощения нет, она, грациозно приподняв хвост, поскакала по каким-то своим неотложным беличьим делам.
Трюмфель очнулся от осенней идиллии и, грациозно приподняв зонтик с портфелем и распугивая неспешно разгуливающих важных голубей, тоже поскакал – на работу.


* * *

Ракета. Неожиданные посетители. Приглашение.

- Доброе утро. – На ходу пролепетал запыхавшийся Трюмфель и поспешил скрыться в своем кабинетике.
Конечно же, его опоздание не осталось незамеченным. Не выспавшаяся, хмурая секретарша, подводившая помадой бесцветные губы, неодобрительно посмотрела на него и что-то буркнула в ответ.
Судя по тону, это в равной степени могло быть как приветствие, так и посылание куда-то далеко, сопряженное с угрозой доложить начальству о распустившемся работнике.
Конечно же доложит. Да и черт с ней. А в парке бельчонок рыжий.
Трюмфель снял коричневый плащ, который тут же приютил одинокий крючок на стене, и уткнулся лбом в холодное стекло.
- На месте. – Задумчиво и несколько разочарованно произнес он.
Каждое утро приходя на работу, он первым делом проверял, не улетела ли незаметно выросшая за парком ракета из стекла и бетона. Идеально ровная, с сияющими зеркальными стенами-бортами и круглыми оконцами иллюминаторов, она царственно возвышалась над желтыми пятнами деревьев, притягивая к себе взгляды.
На самом верху ее, в неожиданно треугольной верхушке, находилась, так думал Трюмфель, кабина для пилотов. Вот бы здорово было, если бы парочка отважных ребят, наподобие Незнайки с Пончиком, пробралась туда ночью, пока все спят, и, в нарушение всех мыслимых законов - и физики и общества, умчалась на этой штуковине в другие непонятные миры. И пусть все коротышки - обитатели города ломают голову, куда делось здание.
Трюмфель был уверен: пусть не сегодня, но рано или поздно это произойдет – дом-ракета обязательно улетит.
А пока что, в ожидании лучших времен, он щелкнул сразу двумя кнопками – на компьютере и чайнике, и под мерный шум оживших приборов полил одинокий грустный кактус, притулившийся к монитору, вытер пыль со стола.
Расположившись на корявом стуле, он ожидал, пока оживет монитор, когда из-за картонной перегородки, по ошибке именуемой стеной, раздались незнакомые голоса, что само по себе было необычно. В их унылую, запрятанную в колодце двора, контору очень редко забредали посетители.
Трюмфель попытался углубиться в работу, но настырные голоса не замолкали. Более того – они зазвучали увереннее и громче. Против воли он прислушался, извлекая из потока слов обрывки фраз.
- А ну-ка быстренько позови начальника! – Скомандовал резкий, неприятный голосина, каким отдают приказы на плацу.
- Да, но он просил не беспокоить… – как-то удивленно пыталась протестовать секретарша.
- Тебя как зовут? – На этот раз другой голос - вкрадчивый, бархатно-слащавый, рождающий мурашек на коже.
- Наташа.
- Наташенька, деточка, не нервируй нас. Скажи ему, что мы из… - тут он нарочно заговорил тише, возможно даже шепотом. А уже через минуту запершийся в своем кабинете Арнольд Михайлович влетел в приемную.
- Здравствуйте! Да-да, это я. Почему сразу не…? - С какой-то детской старательностью отвечал невидимым посетителям шеф. - Простите, пожалуйста, я же не знал что…
Тут неприятный голос проскрипел нечто, от чего Трюмфель окончательно отвлекся от работы и весь обратился в слух.
- Мы разыскиваем одного человечишку. Он служит в этой конторе.
- Как фамилия? – С готовностью спросил начальник.
- А это вы нам скажите, как его фамилия, любезный Арнольд Михайлович. – Ответил вкрадчиво-медовый. – Или вы укрываете преступника?
Ответом ему служило молчание. Очевидно начальник растерялся.
- И какой же ты после этого руководитель? – Неожиданно громко заорал резкий. – Предлагаю и его забрать, проверить что и как с этим начальничком.
- Не надо меня забирать! – Взмолился Арнольд.
- По-моему, он вступил в преступный говор.
- Да с кем же, с кем?
- Трюмфель Т.Т. здесь работает? - Уже другим, официальным тоном спросил слащавый.
- Да, конечно, здесь. Так это он, значит… Замечал за ним некоторую странность, но чтоб настолько… - переваривал услышанное начальник. - И что ж это получается, он порядочных людей под удар подставляет. Я ни сном ни духом, а он… Сидит где? Да здесь же, на своем рабочем месте, прямо за стенкой. Позвольте проводить?
- Не нужно.
- А может, предложить вам…?
- Не мешайте. – Перебили его.
- И как это я сразу не догадался? – Сокрушался дрожащий Арнольд Михайлович. – Виноват, очень виноват!
Трюмфель, закрутив ноги нелепым калачиком, сжался в тревожном оцепенении, когда дверь открылась и в кабинетик ввалились двое. Первым заговорил обладатель вкрадчивого баритона. Им оказался крупный, отъеденный молодой блондин с аккуратной прической на пробор и наглыми серыми глазами на восковом лице. Трюмфель сразу окрестил его Восковиком.
- Трюмфель Т.Т.?
- Да, это я.
- Вот и замечательно. Здравствуйте. – Восковик протянул высоко поднятую ладонь.
Трюмфель едва дотронулся до нее, как он тут же отдернул ее.
- Я так и думал. Пиши. – Скомандовал он второму – низенькому, приземистому человечку с багровым пятнистым лицом и пепельными давно нестрижеными усами, длинные седоватые волосинки которых настырно лезли владельцу в рот.
Трюмфель почему-то подумал, что ему подходит имя Полковник.
- На руках у виновного следы влажной рефлексии. Верный признак.
Полковник, доставший расчерченный лист, тут же зафиксировал сказанное.
- Теперь дальше. Пиши, - беспокойно перемещающийся Восковик замер у окна. – На стекле обнаружен запотевший кругляш десятиминутной давности. Что это значит? Правильно! Преступник в рабочее время глазел в окно. Конечно же, опять на бизнес-центр.
- Послушайте, а кто вы собственно такие?
- Наши имена тебе не о чем не скажут. – Грозно рыкнул Полковник. – И вообще, на твоем месте я бы лучше помолчал.
- Ну почему же? – Возразил коллеге Восковик, глядя сквозь Трюмфеля пустыми глазами. – По-моему, вполне закономерное желание. - Друг мой, Т. Позвольте, я буду вас так называть? Ваше полное имя никого не интересует и не имеет никакого значения. Так вот, Т., вы должны немедленно пройти с нами. Но учтите, что все это - совершенно добровольно.
- Да, но… - попытался возразить опешивший Т.
- Это ради вашего же блага. И никаких возражений! Все вопросы - по дороге.
- Никуда я не пойду. – Предчувствуя недоброе, Трюмфель вцепился в спинку стула.
Рассвирепевший и оттого похожий на переваренный бурак Полковник закатил ему пощечину, а затем, слегка приподняв над землей, с неожиданной ловкостью влепил острый тычок под дых.
- Ну что, любезный Т., а теперь в путь. – Посетители подхватили распластавшегося на земле Трюмфеля под руки и потащили к выходу. Проходя мимо крючка, Восковик не забыл прихватить коричневый плащ преступника.
На прощание перенервничавший Арнольд Михайлович не удержался и обрушил таки на подчиненного праведный гнев. Проклиная втершегося в доверие злоумышленника, он сетовал на свою недальновидность, и уже в спину просипел: «Негодяй!».
А затем умоляюще поглядел на Восковика: «Позвольте мне его уволить?»
Но унылая процессия безмолвно прошествовала мимо, оставляя начальника в тревоге и замешательстве.
На улице, под кроной старого ореха, конвоиры отпустили Трюмфеля, и Восковик заботливо протянул ему плащ.
- Т., наденьте это, а то простудитесь. Вот вы думаете, что вас обидеть хотят, а мы же хотим как лучше. Плащик кстати, староват. Такие вещи надо понимать…
- Да что там староват, так и говори - тряпье убогое! Стыдно в таком ходить. – Назидательно внес ясность Полковник. И, окинув взглядом отвернувшегося задержанного, вдруг снова ударил его в грудь, и со злостью крикнул. – Опять на бизнес-центр вылупился. Ну что ты будешь делать? Не улетит он никуда!
- Уважаемый Т., спешу заверить вас, что это здание никуда не денется – ни сегодня, ни завтра, никогда! Слышите, никогда. Потому что это не ракета, а обычное здание. Понятно вам?
И, не дожидаясь ответа, они куда-то поволокли закашлявшегося Трюмфеля. Ноги его безвольно волочились по шуршащему ковру, шевеля мозаику из ореховых листьев.
- Сейчас мы поедем в суд. – Объявил Полковник, причмокивая и выталкивая бурым языком волосины изо рта. – Загружайся, в темпе.
У бордюра стоял неопределенного цвета фургон, лоснившийся от вековой грязи.
Открыв одну из створок задних дверей, конвоиры с трудом впихнули Трюмфеля внутрь. Восковик приветливо сказал: « Располагайтесь поудобнее, путь не близкий. Там, в салоне, есть интересные журналы и занятные книжицы – не стесняйтесь, развлекайтесь. Также припасено кое-что из снеди и питья – на случай если проголодаетесь».
Дверца захлопнулась, и задержанный оказался в кромешной тьме.
Фургон закудахтал, затрясся, и, немного погодя, резко рванулся с места, от чего Трюмфель завалился на бок и, ударившись обо что-то головой, рассыпал по полу остатки сознания.


* * *

Вояж. Инъекции для входа. Взломанный панцирь.

Количество часов, выпавших из памяти задержанного установить возможным не представилось.
Известно только, что фургон успел дважды остановиться, выпуская наружу то водителя, то пассажира, отделенных от Трюмфеля железной перегородкой. К узнику же никто не заглядывал, и он лежал на полу, уютно уткнувшись головой в прохладный бортик.
Машина, точно загнанная лягушка, скакала, рывками минуя мигающие светофоры, влетая в неожиданные повороты и перепрыгивая через воздушные и дорожные ямы.
Очередной раз стукнувшись затылком, Трюмфель, наконец, очнулся.
Сквозь квадратную, кое-как скроенную из щелей между дверцами рамку пробивался оранжевый свет. Встав на четвереньки, задержанный нащупал узенькую деревянную скамеечку, привинченную к левой стенке гробообразного помещения. На ней, а также на полу грудой валялись обещанные журналы вперемешку с книгами и затвердевшими липкими булочками. Туда-сюда каталась пластиковая бутылка.
Трюмфель изловил ее и попытался примоститься на утлое сидение, но не смог ввиду его тонкости, и так и остался сидеть на полу, лишь поплотнее укутавшись убогим плащом.
Голова раскалывалась, превратившись в осажденную крепость: перед глазами метались огненные стрелы, невидимые пращи закидывали череп увесистыми камнями, черная смола заливала все вокруг тягучей болью. Она залила удивление, вопиющую абсурдность происходящего и даже неизвестность вкупе со страхом.
Вскоре свет, проникающий сквозь щели заметно потемнел и фургон, очевидно испугавшись надвигающейся темноты, остановился.
Дверцы распахнулись, и Трюмфеля окатило волной свежего вечернего воздуха.
Давешние конвоиры с уставшими осунувшимися лицами поспешно вытащили его наружу.
- Вот и прибыли. Путь был неблизкий и нелегкий, но, главное, мы успели! - Сообщил Восковик. - Надеюсь, вам было удобно?
- По-хорошему, нужно было завязать ему глаза, чтоб не выведал маршрут. – Строго заметил Полковник. – К тому же, зная его манеру вечно глазеть по сторонам…
- Я надеюсь на его сознательность. Он наверняка читал всю дорогу. Это так, Т.? Ведь вы не шпионили за нами?
- Да вы просто сумасшедшие! – Трюмфель дернулся в сторону, намереваясь убежать от странных мучителей, но затекшие ноги отказались подчиняться, а проворный Полковник тут же дал ему подножку.
- Ну, и что ты творишь? – впервые «тыкнул» задержанному вежливый Восковик – Сам же с утра согласился добровольно проследовать за нами, а теперь убегать вздумал. Нет, уважаемый Т., так дело не пойдет. Коллега, доставайте инструменты. Да и время уже как раз, подошло.
Полковник поглядел на массивный циферблат наручных часов и, достав из салона чемоданчик, склонился над ним.
Восковик же тем временем продолжал говорить, буравя преступника настырными глазами
- Сегодня суд состоится здесь.
Трюмфель задрал голову и увидел, что над ними гигантской, начерченной фиолетовыми чернилами прямоугольной капсулой нависает дом-ракета. Оказывается, все это время они ездили где-то рядом, вокруг, да около. Но зачем? И почему же так долго?
Восковик, почувствовав очередное недоумение задержанного, пояснил:
« Я же говорил, что ехать далеко. И потом, не факт, что суд должен был проходить именно здесь. Он мог оказаться в любом месте».
Вблизи здание казалось массивным и, честно говоря, не очень похожим на ракету. К тому же, пластиковые автоматические двери то и дело впускали и выпускали каких-то посторонних людей, а рядом, на парковке, расположились сотни машин.
- Вот видишь, - восторжествовал Восковик, глядя на растерянного Трюмфеля. - Дом как дом, разве что повыше остальных, и форма попричудливее. Но чтобы развеять твои сомнения, мы пойдем тебе на встречу и устроим экскурсию. Только прежде необходимо получить парочку укольчиков.
Тут он схватил задержанного за руки, а подкравшийся сбоку Полковник, облачивший короткие мясистые руки в резиновые перчатки, резко воткнул Трюмфелю в скулу толстую иглу. Выпустив через нее мутное содержимое шприца, он набрал из ампулы еще, и проделал то же самое с другой частью лица.
- Ну-ну, не нужно хрипеть, Т.! – Ласково успокаивал он преступника. – От этого еще никто не умирал. Зато теперь мы можем зайти в ракету.
Трюмфель схватился руками за распухшие щеки. В местах уколов нестерпимо жгло, нёбо же, наоборот, занемело, а отекший пластилиновый язык беспомощно болтался во рту. Зато голова чудесным образом прошла.
- Пойдем же, пойдем! – Торопил Восковик.
Полковник впопыхах закрыл фургон, и они смело шагнули в нутро ракеты.
Просторный, залитый искусственным светом холл был битком набит людьми.
Они спускались, поднимались, деловито толкались, не обращая друг на друга внимания. От яркого света и толчеи у Трюмфеля пошла кругом голова.
Восковик заговорщицки перемигнулся с охранником в форменной фуражке. Тот покинул свой пост и, умело прокладывая дорогу среди царящего хаоса, проводил компанию вдоль блестящих шикарных лифтов в самый конец коридора.
Там, в неприметной нише обнаружился маленький лифтик.
Полковник, ругаясь, вдавил круглую пластиковую, обугленную кнопку, невесть как оказавшуюся на аккуратной стене.
- Опять подожгли, недоноски! Возят кого попало. Сколько раз говорил – железную нужно ставить. И внутри небось нагадили.
Конвоиры впихнули опухшего Трюмфеля в заплеванную, с тусклой мерцающей лампой кабинку, после чего Полковник закрыл ее, сжав руками податливые створки.
Кнопок с этажами в лифте не наблюдалось, кроме одной, прилепившейся в уголке, с похожими на жабры щелями динамика. Восковик тут же нажал ее.
Из прорезей послышался скрипучий, недовольный голос: « Что надо?»
- Запускай машину, ехать надобно. – Ответил Восковик, отирая со лба рукавом капельки пота.
- Чего? – Переспросили с той стороны.
- Запускай, говорю! – гаркнул во всю силу своего армейского голоса Полковник.
- Ну, поехали. – Задребезжало в ответ.
Трюмфель подумал почему-то, что они поедут вверх – к той самой треугольной кабине управления.
Но тут лампа погасла, а кабинка, точно оборвавшись, полетела вниз, в шахту, ускоряясь и дрожа всеми латами своего перекошенного фанерного тела. Через некоторое время лифт замедлил падение, будто чьи-то проворные руки прицепили оторвавшийся трос, и вскоре вовсе остановился.
И без того затхлый воздух наполнился запахом тушеной капусты, мочи, и еще чего-то кислого, навсегда въевшегося в старые стены стандартного подъезда.
Полковник разодрал створки, и они выбрались наружу, оказавшись в центре грязного, малолюдного базарчика, прямо напротив лотка с цитрусовыми. Угостившись апельсинами, конвоиры повели Трюмфеля вдоль железных навесов со всевозможной снедью к синей, полукруглой громадине, похожей на ребристый панцирь.
В оконце с надписью «Касса» они приобрели три билета – два взрослых и один детский, для задержанного.
Внутри панцирь оказался полым, теплым и просторным.
Симметричные округлые впадины и углубления на высоком потолке, неровные матово-синие полы, и местные обитатели – странные дети. Очень много детей с помятыми взрослыми лицами.
Они с криками носились по причудливым, изрезанным костяными стенками коридорам, играя в неизвестную игру. Какой-то малолетний, наголо бритый верзила, похожий на безусого помолодевшего Полковника, зарядил Восковику палкой в лоб и молча унесся прочь.
Но конвоир не обратил на это внимания. Он внимательно смотрел на побледневшего Трюмфеля, очевидно дожидаясь нужной реакции.
Чуть дальше, за прозрачным стеклом, расположился длиннющий безмолвный бассейн.
Сквозь перегородку Трюмфель увидел, как удивленный солнечный лучик, чудом прорвавшийся сквозь панцирную стену, утонул в его темной воде.
- Ну что, Т.? Как тебе тут? - Голос конвоира, усиленный эхом, звучал торжественно. – Похоже?
- Не молчи! – Подтолкнул задержанного Полковник, и тот промычал что-то, с трудом ворочая распухшим языком.
- Да, ладно. Я же вижу, что он узнал. Это же твой сегодняшний сон, правда?
Ошарашенный, окончательно перепутавший сон и явь Трюмфель кивнул.
- Вот. Теперь понимаешь, что с нами шутки плохи? Это тебе на дальнейшее - не нужно прятать от нас свои сны. Это бесполезно.
- И не подумай ничего лишнего. Это всего лишь сон, твой дурацкий сон. Он не имеет ничего общего с летающими бизнес-центрами, и тому подобными псевдочудесами, живущими в твоем воображении. – Добавил, поглаживая усы, Полковник. – Запомнил? Просто сон, в который у нас есть доступ. А вообще твои сны - хрень редкостная. Нет, чтобы про баб чего-нибудь, или еще что-то – понятное. Насмотрится за ночь – потом броди, разгадывай.
- Ну, хватит. Пора в зал, нас уж заждались. – Скомандовал Восковик и отодвинул выпуклую синюю дугу, обнажив на стене зияющий фрагмент пустоты.
- А может, оставим его, пусть тут поживет, в бассейне покупается? – Предложил Полковник.
- Хорошая идея, - поддержал Восковик. – Но, не в этот раз.
И, под улюлюканье и крики сбежавшейся отовсюду детворы, троица нырнула в пустую дыру, покидая взломанный сон.

...

(с) Наив

[Ringa]

Наив, мало! Почему так мало?!! Жестокий ты, бесчеловечный...

Идея мне безумно понравилась. Как, впрочем, все твои идеи. Возможно, за счет того, что когда я читаю тебя, во мне борются интерес (дальше, дальше, дальше!) и изумление (какая у тебя голова и что только в нее ни понапихано (с) ). И чуть-чуть зависть - мне бы такую фантазию...

А если серьезно, то просто невозможно судить по завязке о кульминации.

И еще... Такие смешные слова попадаются... я валяюсь просто... особенно

Сообщение от Наив

крупный, отъеденный молодой блондин

Это просто хит сезона

[Муза]

Хм... я так понимаю, это из серии "2 би ор нот 2 би континуид"? Ох уж это мне авторское кокетство . А вот ничего не скажу сейчас .
Закончишь - побеседуем
ПЭМЭ лови

[Klivija]

хмм ...

неоднозначненько

[thelonewolf]

дальше давай, дэ?

зы, неоднозначно, да, но, блин, вот ведь фантазия! чер-те чего наворотил, дух захватывает!

[Наив]

Судилище. Установленный перечень. Преступление и наказание.

- Вот мы и прибыли, госпожа присяжная судья! – Залебезил, угодливо кланяясь, Восковик.
За столом черного дерева гордо восседала полная блондинка с красивым надменным лицом. Лениво покручивая холеными пальцами тонкую сигарету, она изредка подносила ее к чуть скривленным губам, и выпускала змейку дыма.
Рожденные ломкие иероглифы, замирая на миг, растворялись в воздухе, укутывая и без того плохо освещенную залу плотной серой пеленой.
На деревянных скамейках недвижимо сидели человеческие фигуры, но так топорно сработанные, что скоро становилось понятным - это не настоящие люди, а дешевые подделки – манекены.
- И что это за самодеятельность? – Холодным неприятным голосом спросила судья. – Разве было указание водить его по снам? Вам же ясно сказали – доставить преступника в суд. И все!
- Это была его идея. – Поспешно выкрикнул Восковик, указывая на побуревшего Полковника.
- Меня не интересует, чья это идея, виноваты оба. Давайте быстро переодевайтесь. А этого, - и она тыкнула пальцем на Трюмфеля. – в клетку.
- Сию же минуту! – воскликнул Восковик. Звеня ключами, он отпер клетушку в углу, поместил в нее Трюмфеля, после чего, натянув на макушку куцый паричок, занял место за одинокой трибуной.
Полковник же, достав из шкафа печатную машинку, сел на маленький стульчик по левую руку от присяжной судьи.
Но тут же вскочил, и, прочистив горло, возвестил: « Встать, суд идет!»
Однако, поскольку в клетушке не было скамейки Трюмфель и не садился. Восковик продолжал стоять за трибуной, а судья вставать не сочла нужным, зато потушила очередной измазанный помадой окурок.
Манекены же упорно сидели, привинченные к лавкам. Поэтому поднялся только сам Полковник.
- От имени всех, слушается дело очередного мелкопричиндального в социуме индивида Трюмфеля Т. Т.
- Думаю, мы начнем с того, что предоставим слово виновному (Надеюсь, никто здесь не сомневается что не обвиняемый, а именно виновный), хотя мне лично без разницы процессуальные тонкости. Но выслушать его последнее слово нам все равно придется. Так пускай скажет сразу, чтобы в конце зря время не терять, – предложила судья, стряхивая пепел с груди. - И, секретут, сделай мне зеленого чаю.
- Слово предоставляется виновному. – Прогудел Полковник-секретут, метнувшись к чайнику.
- Ну, Т., и чего, молчим? – Спросила через некоторое время судья присяжная. – В молчанку играть вздумал? Предупреждаю, потом тебя слушать никто не будет.
Трюмфель судорожно пытался что-то сказать, но распухший от укола язык, плотно прилипший к пересохшему нёбу, и издавал лишь приглушенное причмокивание.
- Что он там бормочет? - Поинтересовалась судья.
- Не знаю, но, по-моему, это явное неуважение к суду. – Заметил Полковник.
- Что ж, секретут, зафиксируйте, преступник отказался давать показания по существу. Но вину то свою ты хотя бы признаешь? – Посмотрела на Трюмфеля судья сквозь полуопущенные веки.
Тот отрицательно замотал головой.
- Нет? Какая наглость! Тогда, слово для оглашения обвинительного заключения предоставляется прозекьютору.
- Спасибо, госпожа судья. – Удовлетворенно кивнул Восковик. – Но, может, пусть сначала выскажется адвокат виновного.
- Ах, да, забыла. – Судья отпила чай из фарфоровой чашки. – Ну, хорошо. А где он?
- Да вон же. – Прозекьютор указал рукой куда-то в зал.
Тут только Трюмфель заметил, что за столиком, ближе к манекенам, полулежит маленький человечек, примостив на исцарапанную крышку похожую на луну, щербатую лысину. Обладатель лунной лысины мерно похрапывал, слегка подергивая руками.
- По-моему, он спит. – Констатировала судья.
- Умаялся бедняга. – Посочувствовал Восковик.
- Не будем будить, пусть отдыхает человек, у него непростая работа. – Решила присяжная. – Начинаем без него.
- Что ж, тогда приступим. Хотелось бы сразу указать на то, что преступление Трюмфеля Т.Т. является отвратительным, а также совокупным, поскольку состоит из множества различных преступлений, и длящимся, так как продолжается значительный промежуток времени. Фактически, мы имеем дело со злостным рецидивистом. Да что там говорить, вы просто посмотрите на материалы дела.
Тут прозекьютор стал выкладывать на судейский стол пухлые тома, рождая растрепанные бумажные горы.
- Наблюдение за обвиняемым, слежка, комплекс оперативных мероприятий, общение со свидетелями и слышателями, колоссальная работа – все тут.
- Хорошо, – сказала судья и оглушительно чихнула, поднимая клубы крупной ворсистой пыли. – Суд обязательно изучит материалы дела, но пока что, думаю, ограничимся выдержками, основными, так сказать, моментами.
- Основными? – Удивился Восковик. – Да тут все основное, на каждой странице что-то важное.
- И тем не менее.
- Конечно, так и поступим. – Опомнился прозекьютор и открыл первый том. – Впервые гражданин Т. попал в поле нашего зрения утром n-ого числа одного из весенних месяцев. Он сразу вызвал подозрение, поскольку улыбался солнцу; обратите внимание, находился он при этом в битком набитом автобусе.
Представляете, не выспавшиеся замученные люди едут на работу, толкаются, переругиваются, а этот субъект с блаженной ухмылочкой смотрит сквозь окошко на небо. Где это видано? В старых джинсах, с оттоптанными ногами, опаздывает, и с таким непозволительным выражением лица!
Хорошо еще, что стекла запотели. А если бы эту, с позволения сказать, улыбочку увидел кто-нибудь кроме этих селедок из автобуса. Кто-то из крупнопричиндальных граждан, спешащих на работу на личном автомобиле? Что бы он подумал?
Правильно. Что какой-то придурок (извините, госпожа судья) смеется над ним! С самого утра, насмехается над занятым человеком. Не имеет ни гроша, в автобусе едет, а уже лыбу, пардон, тянет спозаранку. Это вместо того, чтобы завидовать и думать о том, что без блестящей новенькой машины жизнь не мила и бессмысленна.
Никто не знает, что этот человечишка улыбается солнцу. Поэтому тут налицо улыбка, направленная на ненадлежащий объект.
Всем известно: улыбаться можно строго определенным шуткам, пусть пошлым, но общепринятым и понятным. Также возможны улыбки довольства от полученных благ, к которым должны стремиться все граждане, без исключения. Что же это будет, если все начнут улыбаться солнцу?
- Это неслыханно. – Возмутилась присяжная судья. – К тому же существует Установленный Перечень допустимых выражений лица. Секретут, процитируйте нам, пожалуйста, утренние варианты.
- Это я мигом. – Обрадовался Полковник и загудел, по памяти воспроизводя нормы Перечня. Были они следующего содержания.

«1.Утренние выражения лица для малоимущих ущербных граждан, именуемых в дальнейшем мелкопричиндальными индивидами, разделяются на рекомендуемые и допустимые.

К основным рекомендуемым выражениям лица относятся следующие:

1.Хмурое;
2.Апатичное/равнодушное/безразличное;
3. Угрюмое;
4. Разочарованное;
5.Озабоченное (перманентно);
6.Испуганное;
7.Напряженное;
8.Подавленное;
9.Жалкое.
10 Уставшее.

Примечание: возможны различные комбинации вышеперечисленного.

К основным допустимым относятся такие выражения:

1. Злобное;
2. Ехидное;
3. Завистливое;
4. Робкое;
5. Ненавидящее.

Примечание: Допустимые выражения применяются при виде крупнопричиндальных индивидов, с учетом характера и настроения субъекта.

В исключительных случаях допускается надевание целевых, а также заискивающих, лицемерных улыбок.

2.Основные утренние выражения лица для всеимущих и к ним стремящихся граждан, именуемых крупнопричиндальными.

1. Важное/горделивое/высокомерное;
2. Апатичное/равнодушное/безразличное + презрительное;
3. Надменное/чванливое/заносчивое;
4. Снисходительное » …

Тут судья перебила увлекшегося секретута.
- Это уже лишнее, Трюмфель Т. к последним явно не относится.
- Как правильно заметила госпожа судья присяжная, преступник злостно нарушил данный Перечень. И я считаю, что деяние Т. в этом случае квалифицируется как умышленное улыбательство с отягчающим признаком - совершение в общественном месте. – Подытожил Восковик, неодобрительно буравя Трюмфеля серыми глазами. Тот давно уже подмостил плащик, и сидел, обхватив колени руками.
- Конечно же, совершал он подобные злодеяния неоднократно. Примером может служить… - прозекьютор наслюнил палец и зашелестел страницами. – Да вот, хотя бы эпизод с коляской.
Дело опять было утром. Подсудимый помог какой-то женщине перетащить детскую коляску через огромную, в полдороги, лужу. Граждане вокруг вели себя как следует – каждый куда-то бежал, по сторонам никто не смотрел и отвлекаться на подобные глупости, естественно, не стал.
Неловкий Трюмфель же остановился ( вследствие чего опоздал на работу) промочил ноги, и не смотря на это, вовсю разулыбался дурацкой улыбкой. Вина отягчается тем, что в коляска была двойная и в ней находилось сразу двое младенцев.
Восковик перевел дух, и, глотнув воды, продолжал листать дело.
- Или вот еще, картинка. Холодная, ветреная ночь. Резкий свет болезненно заострившейся луны. Город отдыхает, уставшие люди смотрят телевизор сидят в баре, в общем расслабляются как положено. Но это не для подсудимого. Он и некая гражданка К. замерзшие, в пижамах стоят на балконе, и отпускают на свободу воздушные шары.
Секунда, и подхваченные веселым ветром, разноцветные беглецы отправляются в ночное небо. А Трюмфель с К. весело смеются. Вы спросите меня: как это называется?
Я Вам отвечу – данное деяние именуется преступный смех, плюс побег в детство, что недопустимо для адекватного взрослого человека.
- Боже, как у меня болит шея. – Пожаловалась судья. – Секретут, а ну-ка помассируйте мне тут. Да-да. Вот так хорошо. И ниже.
Полковник вовсю разминал стонущую судью сучковатыми толстыми пальцами.
- А может, нам будет лучше на кушетке? – Предложил он.
- Пожалуй, ты прав.
Присяжная переместилась на кушетку и улеглась поудобнее, обнажая молочно-белую спину.
Прозекьютор тем временем продолжал обличительную речь.
- Однажды вечером, возвращаясь домой, Т. услышал за спиной подозрительный шепот. А буквально через минуту ощутил тычок в спину. Обернувшись, он сразу увидел обидчиков. Ими оказались две девчонки лет десяти. Они кокетливо хихикали, даже не пытаясь спрятать орудие преступления – огромный фиолетовый зонт. И как, вы думаете, поступил виновный? Накричал на негодниц? Сделал внушение? Нет! Он рассмеялся им в ответ! Преступный смех – на лицо!
Или его вечные фантазии, не знающие границ. Взять хотя бы бизнес-центр, который должен куда-то улететь, потому что он - ракета. Обыкновенное здание умчится к звездам. – Восковик грозно поднял руку. – Не бывать этому!
- Или вот еще, послушайте. – Прозекьютор открыл следующий том. - Что люди должны делать в канун Нового Года, вечером тридцать первого декабря? Правильно! Наряжать елку, готовить праздничный стол, провожать старый год в душевной компании. Да мало ли найдется дел. Виновный же отправился…куда бы вы думали? Никогда не догадаетесь.
- В бордель? - Хрипло предположил Полковник, продолжавший месить, словно тесто, присяжную судью.
- В том то и дело, что нет. Он пошел поздравлять с наступающим…море. Спустился по темным склонам и побрел по песку к самой воде. Разговаривал с ней, что-то рассказывал, смеялся. А потом, очевидно «поздравив», поклонился и нехотя побрел в сверкающий, нарядный город. Что вы на это скажете?
- Это уже ни в какие ворота не лезет. – Промурлыкала судья.
- Вот и я о чем! – Прозекьютор повернулся к Трюмфелю. – Т., наверное, не ходил в школу. Но ничего я сейчас объясню. Море – это просто очень много соленой воды. Для чего оно нужно? Чтобы корабли плавали – людей возили, и грузы. А еще, чтобы рыбу ловить, и креветок всяких. И, конечно, для канализации. Отходы отовсюду стекаются в него. Твое море - большая грязная лужа! А поздравлять с Новым Годом нужно людей! Ты понял?? Я тебя спрашиваю!
Восковик сорвался с места и, ворвавшись в клетушку, принялся дубасить Трюмфеля.
- Прозекьютор, вы увлекаетесь. – Заметила судья.
- Да, Ваша честь, извините.
- И, кажется, вы разбудили защитника.
И действительно, лысина за столом зашевелилась, уступая место помятому сонному лицу.
- А я, между прочим, и не спал. – Тут же заявил адвокат. – Так, задремал слегка. Но это не помешало мне выслушать блестящую речь господина прозекьютора.
- Вот и замечательно. Тогда хотелось бы услышать позицию защиты.
- Позиция защиты такова. – Медленно, растягивая каждое слово, проговорил адвокат, критически рассматривая при этом своего подзащитного. – Ввиду очевидности и неоспоримости доводов и доказательств, приведенных хитроумным прозекьютором, мне остается лишь признать виновность данного субъекта и согласиться с обвинением. Единственное что… - Тут адвокат ненадолго задумался. – Я считаю, что мой подзащитный гражданин…как же его…
- Трюмфель Т. Т. – Подсказал прозекьютор.
- Да, именно так. Гражданин Трюндель является психически неполноценным.
- Это еще почему? - Удивилась судья.
- А как вы иначе объясните, что при таком социальном положении он еще находит чему улыбаться? Посмотрите, он и сейчас он сидит с блаженной улыбкой. Я прошу признать его невменяемым, и точка.
- Чушь. – Возразил Восковик.- Он не сумасшедший. А лучший способ убедиться в этом – спросить у него самого.
- Скажите, любезный Т., вы сумасшедший?
Трюмфель, на миг задумавшись, отрицательно покачал головой.
- Хотя, скорее всего, да…если все это сейчас происходит со мной…
От неожиданности судья подскочила с кушетки, а испугавшийся Восковик грозно посмотрел на плохо рассчитавшего время действия уколов Полковника. В ответ тот лишь виновато развел руками.
- Преступник, оказывается, умеет говорить. – Констатировала присяжная судья.
- Но мы уже предоставляли ему последнее слово, в начале. И он отказался. – Напомнил прозекьютор и торопливо добавил. – Убедительно прошу суд приступить к вынесению приговора.
- Адвокат не против? – Спросила, одеваясь, присяжная.
- Нет, Ваша честь.
- Какое наказание требует для Т. обвинение?
- На усмотрение суда. Но предлагаю, в качестве дополнительного наказания сейчас же закрепить на нем условноскобы. Вы только посмотрите на эти гримасы, – Восковик указал на Трюмфеля, который как раз разминал затекший язык и шевелил набрякшими губами. - Это самое надежное средство от улыбок.
- Принимается. Секретут, действуйте.
В руках Полковника сверкнуло что-то округлое, белого метала и оказалось на лице преступника. Закрепленные условноскобы в миг стянули потрескавшиеся губы, опустив уголки рта к подбородку.
- Смысла удаляться в совещательную комнату я не вижу. – Объявила судья присяжная. – По этому посовещаюсь тут.
С минуту побормотав себе под нос, она торжественно откашлялась.
- Суд рассмотрел дело мелкопричиндального в социуме индивида Трюмфеля Т.Т., виновного в отвратительном совокупном длящемся преступлении, и подтвердил его виновность. Трюмфель приговаривается к суровому неотвратимому наказанию. К какому именно - я раскрывать не буду, да это и не суть важно Пусть ожидание неизвестного послужит преступнику уроком. Главное тут – осознание содеянного и страх за будущее.
Также, учитывая тяжесть содеянного, считаю необходимым применить к преступнику злоключения в сновидениях. А то смотрит по ночам непонятно что. Нужно организовать еженощное присутствие наблюдателя от всех в его снах. Думаю, господин адвокат, мы поручим это вам, как представителю общественности.
- Конечно! - Угодливо кивнул защитник. – А что именно нужно будет делать?
- Ничего сложного. – Ответил за судью прозекьютор. Получите доступ к снам преступника, наладите контроль за их содержанием. Чтобы никаких там радужных светлых картинок, стандартные серые сны, изнанка дня.
- Что-то мы сегодня засиделись. – Уже который раз подряд зевнула судья.
- Перерабатываем, не бережем себя! – Поддакнул Восковик – А все из-за таких вот мерзавцев.
Судья посмотрела на Трюмфеля.
- Жалкое зрелище. Уведите его.
Полковник отпер клетку и вывел преступника из зала. Тот едва волочил затекшие ноги, но вдруг обернулся, и судья словила взгляд его странных, с прищуром, глаз.
- По-моему, мы ошиблись. – Сказала она, после того как за Трюмфелем закрылась дверь. – Зря мы его отпустили.
- Это почему? – Удивился прозекьютор.
- Такие, как он неисправимы. Он только что смеялся над нами.
- Не может быть! Мы же закрепили ему условноскобы!
- Глаза. Он смеялся глазами.
Восковик понял. Он кинулся догонять конвоира, но присяжная остановила его.
- Не нужно. Никуда он не денется.
- Больше всего меня бесит, что этот Т. действительно радуется листьям, небу и всякой такой чепухе больше чем нормальные граждане - достойным радости вещам.
- У него нет стоящей цели. Так жить нельзя. – Убежденно ответила судья. - Но хватит о нем – слишком много чести. Кто там следующий? И когда заседание…?


* * *

Всю ночь дождь рисовал на желтом осеннем полотнище.
Никто не видел, как он, орудуя капельной кистью, выводил округлые лужи, нисколько не огорчаясь схожести рисунков. Увлекшись, он сбил с деревьев остатки умытой листвы и устлал ею землю.
Грустная бледная как Пьеро луна спряталась за кулисами ушедшей ночи, когда из дверей ракеты вылетел Трюмфель. Запущенный чьими-то сильными руками, он ворвался в новое утро и сразу же зарылся головой в ворох мокрых листьев. Попытался подняться, но, поскользнувшись, упал, и листья облепили его с ног головы.
Несколько самых настырных залезли за воротник, прилипли к опухшему лицу.
От их прикосновенья условноскобы вдруг задрожали и с металлическим лязгом слетели с лица.
А преступник улыбнулся. Сначала несмело, словно опасаясь, потом шире, и вдруг, сжав в пальцах волшебные листья, весело рассмеялся.
Потому что осенью они – вместо Солнца.

(с) Наив

[Муза]

Наив
почему-то всегда по прочтении твоих вещей у меня глаза на мокром месте...
Какие добрые, какие замечательно человечные буквы! Спасибо тебе

[Ringa]

Сообщение от Муза

у меня глаза на мокром месте...

а я просто реву...

Наивушка, солнышко... спасибо тебе за эти слезы...

Сообщение от Наив

Он пошел поздравлять с наступающим…море. Спустился по темным склонам и побрел по песку к самой воде. Разговаривал с ней, что-то рассказывал, смеялся. А потом, очевидно «поздравив», поклонился и нехотя побрел в сверкающий, нарядный город.

Я так делала... ну, почти так... Я с ним разговаривала... не в Новый Год... но оно все равно мне очень помогло...

[Дингер]

Наив, всо.Прочел.Утащил себе на комп.

Пасип,брат.
Такие вещи только тебе и удаются - тонкие,теплые,мягкие и глубокие...
Спасибо.

[thelonewolf]