|
Посетитель
Регистрация: 12.11.2009
Сообщений: 21
|
Гость
Гость
Солнце улыбчиво щурилось через окно на стоящую у высокого сундука расписную люльку.
В люльке крепко спал младенец.
Я осторожно наклонилась прямо к чистому гладкому детскому лобику, и вдохнула его нежный сладковатый запах… М-м, до чего же они, все-таки, здорово пахнут, эти малыши! Теплым молоком, свежестью и еще чем-то сладким и удивительно приятным…
- Марыся! – Настасья строго погрозила мне пальцем. – Не балуй. А то сейчас разбудишь малыша, а я его целый час уколыхивала.
Я обиженно насупилась. Ну, почему сразу разбудишь-то?.. Но все равно отодвинулась от колыбели и посмотрела в окно.
Под окном деловито копались в пыли пестрые куры, выискивая завалявшиеся с утренней кормежки зёрна. Большой коричневый петух мирно дремал на солнышке, взгромоздившись на низенькую пристройку сарая.
Настасья закончила греметь посудой у печи и принялась развязывать фартук.
- Так, кашу в печь томиться поставила. Как раз, до ужина поспеет… Слышь, Марыся? Мне бы надобно уйти на пару часиков. Ты тут приглядывай за всем, ладно? А то, что-то у меня на душе неспокойно…
Я промолчала, укоризненно покосившись на нее. И зачем каждый раз повторять одно и то же? Будто я сама не знаю! Как с маленькой, честное слово…
Настасья быстро накинула на волосы платок и, выйдя, притворила за собой дверь. Я оглянулась на безмятежно спящего малыша в люльке и снова принялась рассеянно смотреть в окно.
Легкие пылинки, вызолоченные солнечными лучами, бесшумно плясали в воздухе перед моими глазами. Солнце ласково припекало через стекло, навевая дремоту своим мягким теплом. Под окном монотонно скреблись куры, в колыбели сонно дышал младенец.
Я уже почти задремала, когда услышала этот странный звук. Не то шорох, не то тихий топоток.
- Мав! Ма-ав! – тихо позвала я.
За печью что-то завозилось, зашебуршало. Из-под полатей высунулась черная всклокоченная голова.
- Ну?.. Чего тебе, дуреха? – сердито вопросила она. – Виданное ли дело, средь бела дня меня будить?!..
- Маврикий, у нас гости, - коротко сказала я, пропуская его злобное шипение мимо ушей.
Сначала – дело. А за «дуреху» я с тобой потом разберусь.
Домовой тут же замер, натопорщил сторожко маленькие острые ушки.
- Ты глянь-ка, и впрямь, гости… - пробормотал он, в конце концов, вылезая из-за печи и бочком, бочком перемещаясь поближе к двери.
Я тихонько проскользнула мимо него и притаилась за сундуком, с другой стороны от входа.
- Ишь, как топает, - хмуро буркнул домовой. – Будто к себе домой.
Я не ответила, пристально глядя на дверь и мысленно настраиваясь на встречу гостя.
В дверь что-то тихо заскреблось.
- Чего скребешься-то, ирод? – снова проворчал Мав себе под нос. – Будто тебе приглашение требуется…
Нет, конечно, не требуется.
Он вошел прямо сквозь дверь – просочился между досками серым дымком и тут же снова сгустился, обретая нормальную плотность. Маленькие глазки злобно зыркнули вокруг. Плоский серый пятачок, похожий на свиной, жадно задергался, втягивая аппетитный младенческий запах.
Я даже задержала дыхание от отвращения, учуяв его собственный тяжелый резкий дух.
Жмарник. Низенький, коренастый, ростом с небольшую собаку. Мерзкая тварь, живущая за оградами кладбищ и питающаяся телами некрещеных покойников, которых не дозволено хоронить на освященной земле. Обычно от погостов далеко не уходит – да и зачем?
Разве что подскажет кто-нибудь, где можно свежей некрещеной плотью разжиться… Вон, как жадно к колыбельке-то тянется.
Жмарник утробно хрюкнул, ощетинивая горбатую спину толстыми серыми иглами. И, притопнув от нетерпения короткой когтистой лапой, двинулся вперед.
За его спиной, злобно зашипев, выскочил из угла когтями вперед Маврикий. Слету оседлал покрытую гибкими кожистыми иглами спину жмарника и впился тому когтями в глаза.
Тут и я подоспела. Выпрыгнула из-за сундука – и давай драть у нечисти иголки из спины клочьями. Мягкие кожистые наросты с треском вырывались из рыхлой серой плоти… Ха, да разве ж это иглы? Смех один!..
Жмарник истошно завизжал и завертелся волчком, пытаясь увернуться от нас обоих одновременно. Ну, уж нет, дружок!..
Мы принялись настойчиво теснить его к пылающей печи. Тварь извивалась, дергалась и пыталась защищаться, но всякий раз лишь вхолостую клацала в воздухе длинными кривыми зубами.
Куда тебе, нечистый, с нами тягаться! Привык с покойниками дело иметь. Те-то, небось, не слишком дергаются…
Наконец мы дружно дотолкали жмарника до печки. Домовой быстро подскочил к топке и отодвинул горячую заслонку. Я поднатужилась – и пихнула тварь прямо в горящие поленья.
Нечисть завыла, завизжала – но Маврикий ловко захлопнул дверцу и привалился к ней боком.
Несколько секунд еще из печной утробы слышался жуткий предсмертный вой. Потом все стихло.
- Уфф!.. – домовой с облегчением перевел дух. – Ну, одолели, проклятые… Третий жмар за неделю! И чего им на погосте-то не сидится? Будто медом тут намазано...
- Да уж, - медленно отозвалась я, задумчиво щурясь на печную заслонку. – То-то и оно, что будто медом…
Мав глянул на меня с подозрением.
- Ты на что это намекаешь?
Но я не ответила. Вместо этого развернулась и пошла по избе, тщательно обыскивая все углы, заглядывая в каждую щель и под каждую половицу.
Быстро смекнувший, что к чему, домовой тоже не отставал. Мы потратили около получаса на поиски – я даже влезла на чердак! – но так ничего и не нашли.
- Странно это все! – заявил, в конце концов, Мав. – Либо нет ничего, либо мы плохо ищем.
Я упрямо мотнула головой.
- Быть того не может. Чует мое сердце…
Я осеклась на полуслове и, еще раз обведя глазами просторное помещение, задумчиво сосредоточила взгляд на входной двери.
- Чует мое сердце, - медленно повторила я, – что ищем мы хорошо. Но не в том месте…
Мы с Мавом одновременно кинулись к выходу.
Уже в дверях косматому шельмецу все-таки удалось отпихнуть меня в сторону и первым выскочить за порог. К тому времени, когда я очутилась на улице, он уже успел поднырнуть под крыльцо.
- Ага! – почти сразу же торжествующе завопил он оттуда. И вскоре снова появился на свет, вовсю размахивая зажатой в мохнатой лапе находкой.
Это была маленькая тряпичная куколка, обмотанная пучком полусгнившей прошлогодней соломы и перевязанная черной нитью. Простенький, но эффективный подклад. Вот, на него-то и лезли в дом жмарники, приманенные злой волей неизвестного «доброжелателя».
- Интересно, кому это понадобилось Настасье подклад делать? – задумчиво хмыкнул Мав, занося зловредную куколку в дом.
- Кто знает… - откликнулась я, идя следом. – Вон, взять хотя бы бабку Прасковью. Ее-то дочка уж три года, как замужем, а все никак не понесет. А Настасья всего год, как венчана – и уже родила. Видала я, как Прасковья на ее живот-то смотрела. Ох, душит ее зависть жабой колодезной…
Домовой снова открыл заслонку топки и зашвырнул туда куклёнка. В топке заискрило, затрещало – мне показалось, будто из пламени вдруг послышался резкий короткий вскрик. Судя по тому, как дернул ушами Маврикий – не мне одной.
- Ну, все, - облегченно вздохнул домовой. – Будем надеяться, что это конец. Это ж надо было додуматься – на живое дитя жмаров насылать!.. Тьфу, на них, окаянных, чтоб им пусто было!
- Будет, - заверила я его. – Вот завтра Настасья с Петром окрестят младенца – и уж больше никто по его душу прийти не сможет… Конечно, пока он сам не вырастет да грешить не начнет, - закончила я с усмешкой.
Домовой тихо захихикал в ответ.
- Настасье-то расскажешь, как дело было?
- Издеваешься, что ли? – тут же обиделась я. – Как ты себе это представляешь?
Мав продолжал ехидно скалиться.
- Ну, я тебе сейчас… - угрожающе начала я.
Домовой захохотал уже в голос и, юрко прошмыгнув мимо меня к печи, ловко скрылся под полатями.
- Погоди ж ты у меня… - тихо проворчала я, бросив последний угрожающий взгляд на печь.
Потом развернулась и отправилась на прежнее место к окошку.
На крыльце послышались знакомые легкие шаги. Настасья вошла в избу, на ходу снимая платок.
- Ох, уморилась… Жарко-то нынче как! Прямо не весна, а самое настоящее лето! Как там Петр сейчас в поле работает? Я вон, пока Буренку подоила, и то вся взмокла… Ты, Марыська, молочка-то хочешь? Свежее, парное…
Продолжая болтать без умолку, Настасья налила молока и мне, и себе.
- У вас-то тут все тихо, я погляжу? Вот, и слава Богу… А то, я что-то сегодня все нервничала полдня. От жары, наверное…
Она взяла в руки кружку с молоком и села на лавку. Я подошла к ней, и Настасья, протянув руку, погладила меня по голове.
- Ты у меня, Марыся, молодец. Я ведь знаю – на тебя всегда можно положиться.
Я легко вспрыгнула к ней на колени, улеглась поудобнее и замурлыкала.
Конечно, можно положиться.
Ведь я здесь, как раз, для этого.
(с) Esme
|
Люблю такое очень
