Очень хочется рассказать кому-нибудь. Может быть бабушке? Увидеть как ее огорошит новость. Посмотреть, как удивление сменяется растерянностью, потом небольшой истерикой с призыванием на мою и ее голову лепых и нелепых кар, потом неизбежное: «Я так и знала...» и «Все дети как дети...», потом услышать резонное: «Кроватку поставим к этой стене...» и наконец-то уткнуться в ее застиранную домашнюю блузку, пахнущую укропом и гвоздикой и нареветься вволю.
Надо бы маме... Только вряд ли ее комсомольско-первомайские принципы выдержат рассказ о двух глупых чадах, которые открывали мир, забыв все наставления. Которым хватило для этого одной рубашки, брошенной на траву, одной очень звездной августовской ночи, одной реки, чуть слышно плещущей где-то сбоку и одного простого, но такого важного слова... Страшно увидеть ее стальные глаза, глаза Гадюки-Ольги Вячеславовны, прочесть в них: «Ты мне больше не дочь».
Рассказать Наташке? Хочется рассказать Наташке. Она уже не первый день приглядывается ко мне подозрительно, но ничего не спрашивает. А как рассказать, что я не сдержала клятву, данную когда-то над двумя кукольными свадебными платьями, сшитыми из старых тюлевых занавесок - выйти замуж в один день...
Дымчатая Матильда, сидя рядом со мной на подоконнике, слушала мой секрет. Аккуратно вылизывала вытянутую с балетным шиком заднюю лапу. Поглядывала на меня насмешливо, бормотала:
- Вот ты дуррра-дура...
Музыка
Ночник накрыт синим с красными розами платком. Бабушка вяжет носок, пушистые клубочки подпрыгивают в корзине. У меня температура и очень болит горло. Бабушка напевает: "На улице дождик... землю поливает... землю поливает... брат сестру качает..." Наверное от болезни мой слух очень тонок - я различаю шелест крыльев вороны, вспорхнувшей с ветки огромной ели за окном, шуршание снега, упавшего с колючей лапы, тиканье часов в кухне, и неторопливое стаккато капель воды из крана. Все эти звуки складываются в музыку. Неповторимую, дышащую морозом и уютом. Музыку моей ушедшей под снежные заносы Атлантиды, музыку моего детства. "Спи, моя сестричка... вырастешь большая... вырастешь большая... отдадут тебя замуж..." Бабушка морщит нос, поправляя очки. Смотрит на меня из моего далёка, жалеет, любит...
Нет и не будет для меня музыки прекрасней, чем музыка зимнего вечера в далекой-далекой Атлантиде.
Фламенко
День не задался. Сломала ноготь, застряла в пробке, шеф встал не с той ноги, и к обеденному перерыву "мальчиком для битья" общим голосованием выбрали меня. Я решила прогуляться. Мороженое было вкусным, осенний день - теплым, а скамейка - пуста. Я размышляла о несправедливости и жестокости мира под названием "офис", когда мои горестные раздумья прервали "Зеленые рукава". Эту мелодию я, по личным причинам, не могу слушать равнодушно... Поэтому скоро выяснилось, что двоих ребят, расположившихся с гитарами в сквере, зовут Санек и Дюша. Ребята не собирали "на билет", "на учебу" или "больной маме", они играли, потому что играли - легко и свободно - как дует ветер, как бьется сердце... Звучало еще что-то очень мелодичное, листья кружились, и я кружилась с мороженым в руке... А потом то дробно, то переливчато посыпалось, яркими вспышками, мягко, но настойчиво прогоняя меланхолию осеннего дня - испанское. То, перед чем склоняет голову огненное закатное солнце. То, к чему с тихим трепетом прислушивается море. То, что летит мимо белых домиков навстречу сеньорите в мантилье и заставляет идальго в длинных плащах скрещивать шпаги по глухим проулкам... Приглушенная, но рвущаяся на волю страсть. Дикая. Живая...
- Семенова, где копии брошюр с корпоративным уставом?! - звонили телефоны, шуршали бумаги, клацали клавиши...
...Но мои каблуки все еще отстукивали фламенко на деревянной скамейке и палочка от мороженого все еще была в руке... И тогда с неподдельной испанской страстью, жестом тореро, взмахивающего мулетой, я подбросила в воздух кипу этих бланков, ведомостей, отчетов по контрактам. Приемов-сдач, смет и прайсов! Прямое копирование и отпуск в ноябре! И весь этот картонный мир под названием "офис"! Adios!
Секрет:
Секрет
Очень хочется рассказать кому-нибудь. Может быть бабушке? Увидеть как ее огорошит новость. Посмотреть, как удивление сменяется растерянностью. Потом небольшой истерикой с призыванием на мою и ее голову лепых и нелепых кар. Потом неизбежное: «Я так и знала...» и «Все дети как дети...». И потом услышать резонное: «Значит, кроватку поставим к этой стене...». И наконец-то уткнуться в ее застиранную домашнюю блузку, пахнущую огурцово-консервными пряностями... И нареветься вволю.
Надо бы маме... Только вряд ли ее комсомольско-первомайские принципы выдержат рассказ о двух глупых чадах, которые открывали мир, забыв все наставления. Которым хватило для этого одной рубашки, брошенной на траву, одной очень звездной августовской ночи, одной реки, чуть слышно плещущей где-то сбоку и одного простого, но такого важного слова... Страшно увидеть ее стальные глаза Гадюки-Ольги Вячеславовны. Прочесть в них: «Ты мне больше не дочь». Знать, что никогда чудо, которое уже живет во мне, не будет чудом для нее...
Рассказать Наташке? Хочется рассказать Наташке. Она вот уже не первый день приглядывается ко мне подозрительно, но ничего не спрашивает. А как рассказать, что я не сдержала клятву, данную когда-то над двумя кукольными свадебными платьями, сшитыми из старых тюлевых занавесок - выйти замуж в один день...
Дымчатая Матильда, сидя рядом со мной на подоконнике, слушала мой секрет. Аккуратно вылизывала вытянутую с балетным шиком заднюю лапу. Поглядывала на меня насмешливо, бормотала:
- Вот ты дуррра-дура...
Музыка
Ночник накрыт синим с красными розами платком. Бабушка вяжет носок, пушистые клубочки подпрыгивают в корзине. У меня температура и очень болит горло. Бабушка напевает: "На улице дождик... землю поливает... землю поливает... брат сестру качает..." Наверное от болезни мой слух очень тонок - я различаю шелест крыльев вороны, вспорхнувшей с ветки огромной ели за окном, шуршание снега, упавшего с колючей лапы, тиканье часов в кухне, и атональное стаккато капель воды из крана. Все эти звуки складываются в музыку. Неповторимую, пахнущую морозом и уютом. Музыку моей ушедшей под снежные заносы Атлантиды, музыку моего детства. "Спи, моя сестричка... вырастешь большая... вырастешь большая... отдадут тебя замуж..." Бабушка морщит нос, поправляя очки. Смотрит на меня сквозь глубины памяти, жалеет, любит... Нет и не будет для меня музыки прекрасней, чем музыка зимнего вечера в далекой-далекой Атлантиде.
Фламенко
День выдался неудачный. Сломала ноготь, застряла в пробке, шеф встал не с той ноги, и к обеденному перерыву "мальчиком для битья" общим голосованием выбрали меня. Я решила прогуляться. Мороженое было вкусным, осенний день - теплым, а скамейка - пуста. Я размышляла о несправедливости и жестокости мира под названием "офис", когда мои горестные раздумья прервали "Зеленые рукава". Эту мелодию я, по личным причинам, не могу слушать равнодушно... Поэтому скоро выяснилось, что двоих ребят, расположившихся с гитарами в сквере, зовут Санек и Дюша. Ребята не собирали "на билет", "на учебу" или "больной маме", они играли, потому что играли - легко и свободно - как дует ветер, как бьется сердце... Звучало еще что-то очень мелодичное, листья кружились, и я кружилась с мороженым в руке... А потом зазвучало испанское... То, перед чем склоняет голову огненное закатное солнце. То, к чему благоговейно, не дыша прислушивается море. То, что летит мимо белых домиков навстречу сеньорите в мантилье (не знающей про факс и ксерокс) и заставляет идальго в длинных плащах скрещивать шпаги по глухим проулкам... Приглушенная, но рвущаяся на волю страсть. Дикая. Живая...
- Семенова, где копии брошюр с корпоративным уставом?! - звонили телефоны, шуршали бумаги, клацали клавиши...
...Но мои каблуки все еще отстукивали фламенко на деревянной скамейке и палочка от мороженого все еще была в руке... И тогда с настоящей испанской страстью (и с большим удовольствием) жестом тореро, взмахивающего мулетой, я подбросила в воздух кипу этих бланков, ведомостей, отчетов по контрактам, приемов-сдач, смет и прайсов! Прямое копирование и отпуск в ноябре! И весь этот картонный мир под названием "офис"! Adios!
(С) Surrealizm
Последний раз редактировалось Martimiann; 12.12.2018 в 18:04.
Причина: замена текста
Спасибо, Анатолий)
Не хочется Вас напрягать, но нашла парочку косяков с ЗПТ. Магическое место Неогранка. Как только что-то запощу - сразу вижу косяки. На остальных ресурсах не вижу их)))
Цитата:
Сообщение от Surrealizm
Смотрит на меня сквозь глубины памяти, (тут не хватает ЗПТ) жалеет, любит...
Цитата:
Сообщение от Surrealizm
То, перед чем склоняет голову огненное закатное солнце, что благоговейно, не дыша слушает море, что летит мимо белых домиков навстречу сеньорите в мантилье (не знающей про факс и ксерокс) (а тут зпт не надо перед "и") и заставляет идальго в длинных плащах скрещивать шпаги по глухим проулкам...
Кажется немного освободился - внучки разбежались - одна к мужу, другая к маме. Теперь можно и поработать.
Катя, еще раз прочитал. Вот в этом месте
Цитата:
Сообщение от Surrealizm
То, перед чем склоняет голову огненное закатное солнце, что благоговейно, не дыша слушает море, что летит мимо белых домиков навстречу сеньорите в мантилье
убрать бы второе "что"
А вот здесь записать
Цитата:
Сообщение от Surrealizm
Наверное от болезни мой слух очень тонок - я различаю шелест крыльев вороны, вспорхнувшей с ветки огромной ели за окном, шуршание