На обследовании
Регистрация: 24.05.2010
Адрес: У самого сырого моря.
Сообщений: 75
|
Зёрна
- Да не возьмет она! – все же негромко сказал я и без резких движений присел на обрешетку. – Птицу так просто не приучишь.
Внизу Боря, ничего не отвечая, сделал еще один шаг: медленно, осторожно. Остановился.
Перед ним, на стопке деревянных поддонов, на дальнем краю самого верхнего из них сидела ворона. Обычная небольшая ворона, с черными матово блестящими крыльями, серым клювом и выпуклыми круглыми глазками. Она сидела к Боре боком, вцепившись тонкими лапками в край доски и настороженно глядя одним глазом как он в очередной раз пытается приблизиться к ней, чтобы покормить с руки. Ворона не двигалась, только деловито дергала головой вверх-вниз, переводя свой острый взгляд с хлеба в руке человека на его лицо. По выражению последнего она, я думаю, высчитывала безопасную дистанцию и, хотя Боря был добрый малый, дистанция эта раз от разу никак не сокращалась.
Вот и сейчас, как только между ними осталось меньше длины поддона, птица резко подпрыгнула, два раза звонко хлопнув крыльями взлетела и быстро скрылась за ближайшими зарослями кустарника. Боря как всегда ругнулся с досадой.
Мне казалось она не берет корм из рук не из-за боязни или недоверия, а просто потому, что, на ее взгляд: - «Ни к чему это все», и каждый такой раз я ждал, что эти слова вот-вот донесутся из кустов, в которые ворона улетала.
Боря начал подкармливать ее уже недели три-четыре назад, еще до того, как я пришел на этот объект. Когда мы начали делать здесь крышу, у него уже действовал устоявшийся ритуал подкормки его пернатой подопечной. Каждый день после обеда, он клал на середину этих поддонов кусочки хлеба или еще чего-нибудь, что считал вороньим лакомством, и подолгу стоял там, ожидая появления птицы. Иногда она действительно прилетала, садилась вот так на самый дальний край, смотрела, но никогда не подходила к еде, если Боря стоял рядом. Если его уже не было, она допрыгивала до угощения, хватала его и улетала в кусты или лесок, росший метрах в двухстах от нашего дома на еще не выкупленном участке земли. Почти все эти случаи мы наблюдали, бросая работу, выглядывая за край крыши, подстегнутые Бориными криками снизу: «Вон он, вон он прилетел!». Он считал, что ворона это ворон и зовут его Кеша.
Так мы жили еще неделю. Потом Боря закончил свою работу и ушел на другой объект, наказав нам со студентом не забывать подкармливать его подружку; я все никак не мог привыкнуть называть ворону «он», уж больно она была, не знаю... красивая и, в конце концов, ворона это была, - совсем не ворон.
Почти каждый день я, как и обещал, клал воронье угощение на обычное место и к следующему утру еда всегда исчезала. Забирала ее Кеша или какие-то другие птицы, сказать не могу , поскольку нашу ворону заметить за этим делом никак не получалось, - без Бориных восклицаний-оповещений в начавшейся трудовой напряженке мы почти и не смотрели в ту сторону.
Как-то утром шел я по нашей крыше мимо трубы, которую только пару дней назад выложил печник. Вижу, на верхнем кирпиче, еще почти совсем белом чистом, что-то лежит маленькой темной горочкой. Сразу, конечно, подумал на голубей: вот, мол, успели обделать новую трубу. Хотел уже взять горсть опилок смахнуть это, чтобы не мелькало перед глазами, но только смотрю – не то, не похоже на голубиную работу. На всякий случай отворачивая нос, присматриваюсь получше и вижу вот что: на кирпиче, в темном пятне почти высохшей, поблескивающей еще местами прозрачной слизи, лежит кучка, - с чайную ложку, наверное, - мелких семечек, семян, зерен, крошек каких-то. Все целое, свежее, видно что недавно собранное-сорванное, точно(уж простите) не переваренное, одним словом - идеальный птичий корм. Откуда?
Чувство брезгливости, появившееся поначалу, прошло, я спокойно рассматривал эту загадку и думал. И только чуть-чуть снова потянуло в глубине горла, когда я понял, что это все-таки такое.
Это был птичий подарок. Только не для птиц, а от птицы. Кеша! Кто еще мог принести нам это? Все сходилось: Боря внизу давно не появлялся, что еду носим мы, ворона, конечно, видела, что работаем наверху – естественно тоже, сообразить, что кирпичная труба теперь самое видное для нас место, ворона(и только ворона) могла запросто, а, что это какая-то другая птица не донесла до гнезда корм для птенцов глупо уже было и предполагать. Для меня все было ясно. Улыбаясь, я стоял над этим птичьим угощением довольный, растроганный и, не знаю почему, гордый.
Хотя за себя, точнее - за человека, еще точнее - за человечество гордиться-то было нечем. Мы вот думаем, что только нам, самым разумным да духовно развитым, высшим существам, «подобиям» присущи такие красивые поступки, ан нет, вот тебе птица, - голова с орех, а оказывается и она в обход миллионнолетних инстинктов, в отстутствие святых писаний, без просьб и похвал способна на такое поведение. Поведение, казалось бы, совершенно не свойственное животным и абсолютно неразумное с точки зрения выживания и эволюции, не ради защиты, не спровоцированное дрессировкой и расчетом на получение вознаграждения, поведение спонтанное, но, в то же время, совершенно ясно - не случайное. Не поведение даже – поступок. Один! За несколько недель птица смогла обрести то, что у многих из людей не появляется и за всю жизнь: научиться быть благодарным, да еще именно в том виде, в каком это воспринимаем мы. Не для птенцов, не для птицы ее рода, - для человека, постороннего чуждого существа. Допустим дает он ей еду, и что? Да, легкую, да, может, вкуснее и сытнее, и что? Почему она должна, - откуда вообще такая мысль, пусть не мысль – позыв, может появится у птицы, живущей по программе, заложенной природой, - что-то сделать в ответ?? И главное, зачем??? Ни этого человека, ни тем более ее саму эта горстка зернышек не спасает от голода, каких-то других объективных видимых причин тоже нет(во всяком случае в сфере моих знаний этого предмета) . Единственное ради чего это можно сделать - ради самого поступка, ради чувства удовлетворения им и собой, опять же в том смысле, в каком это все ощущаем мы. Значит все это уже есть, в природе все это уже есть. То, что мы пытаемся перенять от наших святых, наших идолов, есть в тех кого они - эти самые учителя, если не отвергли, то принизили до нельзя, в тех кто живет рядом с нами, кто еще ничтожнее нас.
Но, может все это есть только у вороны? Может не зря ее наградили теми, пугающими нас, якобы способностями, обвешали темными предрассудками и страхами, - просто убрали конкурента?
Сколько же всего оказалось надо, чтобы попытаться объяснить один простой поступок обычной птицы! Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, оставив после себя одну существенную проблемку, осознание которой заметно покривило мое лицо. Угощение же надо принять, то есть попробовать. Я, хоть человек и грубоватый, но не сторонник таких вещей как равнодушие к чужому вниманию, пусть даже к вниманию малознакомой мне птицы. На знаки расположения к себе надо отвечать, тем более, - я это вдруг явственно почувствовал,- Кеша наверняка сейчас сверлит мою спину своим черным глазком из того ближнего леса и ждет, отведаю я ее угощение или нет. А если не попробую... По спине тут же пробежал теперь как-будто холодный коготок, - она же меня от обиды сглазит, или проклянет, обкаркает(вот тебе и предрассудки), да даже если и просто расстроиться птичка, что вернее всего: злость-то чувство животным не свойственное, а - чисто человеческое.
«Ну что, - думаю, - кашка – «Семь злаков», вещь хорошая. Старалась же, Кеша, собирала, несла нам в своем зобе». Поломался я еще чуть-чуть, поморщился, потом наклонился и...
Да нет, конечно, не стал я есть витамины эти. Сделал вид, что клюю вроде как, а сам рукой потихоньку скинул их в трубу, внутрь. Оох, надеюсь, надеюсь, что все-таки смотрела на меня наша ворона и, что кроме нее - больше никто.
После действа этого я выпрямился и застыл, пристально глядя на лесок, ожидая одобрительного хлопанья крыльями или карканья, но, как ни вглядывался, ни прислушивался, ничего похожего на Кешу и на эти звуки не уловил. Наконец, вспомнил и про работу:
- Студент, ну ты там до обеда будешь шурупы эти искать?! – к обычному моему ворчанию прибавилось раздражение.
Не злобное, легкое - досада перемешанная с комизмом и неловкостью ситуации, в которой пришлось побывать. Почему, мол, именно я и не зря ли так старался?
- Да иду, иду. Что ты так торопишься все время?! – послышался голос студента и скрип лестницы, приставленной к краю крыши. – Я, зато, очки твои нашел.
- Ух ты! Где?
- Да за опалубку свалились, вместе с этими шурупами. Хорошо я заглянул, а то бы завтра бетонщики залили и все, с концами.
Обрадовал меня студент. Эти солнечные очки были мои любимые: легкие, удобные, с цепкими дужками и качественными, сильно затемненными стеклами. Без таких летом на крыше – беда. Взял я их, хорошенько протер, надел и еще раз посмотрел с надеждой в сторону леса. Все-таки, выходит, не зря старался.
– Так, давай быстренько доделываем, пока, вроде, белая полоса началась.
Тем же вечером в магазине, когда я стоял перед полками со всякими крупами, меня посетила неожиданно еще одна мысль. А не обычные ли это товарные отношения? Мы – ей, она – нам. И никакой благородности, благодарности, никаких чувств, красивых поступков, песен, просто и такой вот инстинкт у них есть. А я там наворотил, от веры чуть не отрекся.
Итиииить! А это не он ли, помянать которого не буду, хотел своим лохматым копытом столкнуть меня с пути правильного человеческого, не тот ли, который на другую сторону нас тянет все время? Не его ли проделки?... И, ведь как хитрец зашел, с самого, казалось, далека, с самого тонкого и чувствительного, с добропорядочного, тихими околотками навел незаметно на мысли страшные, крамольные.
Или, наконец, может быть это проверка была? Именно вот по поводу моей вероустойчивости.
Пока я четко понимал только одно - что совсем запутался во всем этом. Бросил крупу и зерна и пошел единственной дорогой, обещающей хоть какую-то надежду на ясность, - в вино-водочный отдел.
На следующее утро самым реальным мне стало казаться новое объяснение, пришедшее в голову сразу после звонка будильника: бедную, только пообедавшую птицу просто стошнило на нашу крышу. Была у нас там пара незначительных и незаметных простому взгляду косячков, и никто бы никогда их не нашел, но ворона ж все видит, все знает, глазок у нее острее нивелира. Вот пригляделась Кеша и... выразила свое мнение.
(с) Холодный дождь
|