Немые

[KalT]

Ну, если и здесь еще кто-то найдет неувязки по смыслу - бросаю портить бумагу. Достало.
Это глава из повести, но при здравом размышлении, решил повесть послать куда подальше, а главу переделать в рассказ.



Летняя площадка близ остановки всегда пользовалась популярностью. Рядом кинотеатр, развлекательный центр – недостатка в клиентах нет. Леша полюбил ее еще и за то, что здесь ему наливали в кредит. Не водку, правда, пиво, но уже все равно.
Он скользнул неравнодушным взглядом по двум девчонкам повышенной симпатичности, занявшим соседний столик. Хорошенькие девушки. Лет по двадцать, одеты красиво и стильно, без раздражающих излишеств в виде до задницы оголенных ног, или декольте до пупка. Девушки заметили оценивающий взгляд, и, переглянувшись, обменялись улыбками.
«Угомонись» -одернул он сам себя. – «Сороковник скоро, а все туда же. Да и Туська…» Натуська терпела. Молча. Терпела все – и полночные сидения у компьютера в компании с бутылкой, и похмельные приступы раздражения, когда муж мог вспылить буквально не из за чего, и появившееся недавно равнодушие к детям. Леша понимал, чего это стоит ей, и был благодарен. Но... продолжал пить. Он словно ждал чего-то, толчка, события, что поставит точку в затянувшемся самоопущении.
Пиво, теплое и горькое, зашипело в стакане. Леша неторопливо отпил глоток, и сгорбился за столиком, обхватив голову руками. Солнце пекло немилосердно, но столики в тени были все заняты, да и желания двигаться не было. Сонливость пополам с безразличием, приправленная изрядной дозой самоуничижения – коктейль месяца. Мужчина улыбнулся неуместной поэтичности мысли. Может, и примут последний рассказ, подумал он, но тут же оборвал мечтания. Да, примут, и еще попросят. И заплатят. Хватит на пиво, яхту, домик на Майорке, и, может, останется на колготки детям.
Близняшки росли здоровыми и крепкими. Не понимая детским умишком, но чувствуя неладное, они последнее время отчаянно, до ревности жены, ластились к отцу, неосознанно пытаясь разбить повисшее в доме зловещее молчание. В такие минуты он чувствовал себя подонком. Не в силах ни ответить лаской, ни оттолкнуть, он убегал из дома, и опять напивался, заглушая чувство вины.
-Дерьмо!» - прошептал он, неизвестно кого имея ввиду. Прошлым вечером он застал дочку, сосредоточено расшатывающую у себя во рту молочный зуб.
- Что ты делаешь? – спросил он. Дина подняла глазенки, и с серьезным видом заявила.
- Я денежку добываю нам. Выйву зубик, а зубная фея ночью даст за него денежку. А я отдам маме, она говоила, у нас денежек нету…
При этом воспоминании мужчина застонал. Тяжесть в груди, чувство вины и глухая, рвущаяся наружу безадресная, нерассуждающая ярость заставила Лешу подняться с места. Соседки взглянули с удивлением. Он снова опустился на скамью, пряча лицо в ладонях.

[KalT]

- Мужик. Эй, мужик, у тебя свободно?
Он поднял голову и мутными глазами уставился на того, кто с ним заговорил.
Старый матросский тельник, мятые брюки, и разношенные тяжелые ботинки, очень нелепые в июльскую жару. Худой, щуплый - таких часто называют "доходяга". На худом лице с впалыми щеками недельная щетина кажется единственно уместной в сочетании с короткой стрижкой «ежиком».
Леша сделал жест, который можно понять как угодно, на что и, собственно, было рассчитано. Потребности в компании такого же забулдыги он не испытывал – остатки гордости еще требовали отмежевания «от них». Пришелец, нимало не смущаясь, примостился напротив, и, воровато оглянувшись, выставил на стол рядом с принесенной полторашкой чекушку. Профессионально быстро набулькал в пластиковую стопку грамм пятьдесят, опрокинул, и залакировал пивом. «Хреново?» - внезапно участливо спросил он, и кивнул на водку. – «Накапать?»
Алексей зло блеснул глазами. «Нет» - ответ прозвучал резче, чем хотелось, и мужчина нехотя добавил – «Спасибо». Его собеседник добродушно оскаблился, и закурил. «Хорошо-оо» - довольно протянул он, щурясь на свет. – «Тепло, солнышко». И закатал рукава тельника. Руки у него были жилистые, крепкие, с широкими лопатообразными ладонями. На левой, чуть выше запястья, красовалась выцведшая наколка. Над волнами – полукруг встающего солнца с лучами –черточками, а над солнцем, галочками, как дети рисуют парящих в небе птиц , чайки.
Море. Солнце. Чайки.
Магадан.
Леша рывком вскинул голову. «Ты оттуда?» - тихо спросил он. Мужик проследил его взгляд, кивнул, и протянул руку.
- Вася.
- Леша.
Может, виновато пиво, может, истрепанные пьянкой нервы, может – ностальгия. Магадан, Родина. Сопки, густо заросшие щетиной тайги, холодное серое море, ноздреватые льдины у причала. Брусника – ярко-алая на темно зеленом, черные россыпи шикши, долгие серебристые ночи.
Мы разговорились. А он оказался очень даже компанейским, бывший моряк, отсидевший за двойное убийство – жены и ее любовника. А я все выпытывал, стоит ли еще старый парк в центре, как изменился порт в бухте Нагаева, и вообще – как оно там. Снится Север, признался я ему, снится вот уже второй год. Он рассказывал охотно, видимо, понимая мое состояние. Новости не радовали – город оккупирован китайцами, люди бегут в поисках работы на материк, все разваливается. Как везде.
Девушки – соседки ненадолго исчезли, и вернулись с пивом. Одна достала телефон, включила плеер. «Уж лучше так сдохнуть, чем никогда никого не любя!» - оповестил близлежащих соседей исполнитель. Вася поморщился, и тут же рассмеялся, глядя на кислую физиономию собутыльника. «Что, тоже не любишь?» - с подначкой спросил он. Алексей качнул головой.
- Я мало кого из современных люблю. Либо звезда наружу, либо распальцовка. Бред рифмованный.
- Согласен. – Вася ненадолго отошел, и вернулся с поллитровкой, не спрашивая, налил в две стопки. – Ну, давай, за хорошую музыку.
Выпили. Повторили. Поговорили «за жизнь». Девчонки еще пару раз посещали стойку, каждый раз возвращаясь с добавкой спиртного, и по блестящим глазам было видно, что и им «похорошело». К ним присели двое, вылезшие из серого «Лексуса», припарковавшегося рядом с площадкой. «Бойфренды» - с непонятным раздражением понял Леша, уловив обрывки фраз.
Прошел еще час.
С разочарованием Леша наблюдал, как с веселящейся компании спадают последние остатки внешнего лоска. Одна из девиц, опрокинув на себя бокал с выпивкой, забористо выругалась, не смущаясь, задрала подол, и попыталась выжать. Пошатнулась, пьяно захихикала, едва не упав. Один из парней по - хозяйски хлопнул ее по заднице, обтянутой кружевами трусиков. Второй распахнул дверцу машины, и включил магнитолу. Сабвуфер выдал на-гора киловатт звука. больно ударил по ушам глухим речитативом Тимати. Люди вокруг морщились, но одернуть разошедшуюся компанию никто не спешил.
На столик легла тень. Он поднял глаза и увидел девушку в старом платье и поношенных туфельках. Она протянула маленький лист бумаги с несколькими строками, и керамическую черепашку. Простенькая игрушка, что часто лепят на торпеду автомобиля -раскрашенный вручную обожженный глиняный панцирь с головой и лапками, подвешенными на пружинках. .
«Я немая. Я не могу заработать денег, иначе как вот этим, а побираться не хочу. Я сделала эту игрушку сама. Если можете, пожалуйста, купите ее за сто рублей».
Немая не стала ждать, а принялась обходить столики, предлагая людям таких же черепашек.
- Несчастные люди. – Леша вздохнул. – Тут нормальным то не айс выжить, а немым…
- Не айс? – вопросительно повторил Вася. – А, понял. Да брось. С чего ты взял, что они несчастны? Мне доводилось общаться с ними. Знаешь, у них свой круг, но внутри него… не скажу, что все так хреново. Во всяком случае, подлостей от них ждать меньше приходится, чем от вот этих. – Он кивнул на соседние столики. – Не без урода, конечно, но все равно – лучше они. Честнее.
- Ну, хэзэ, хэзэ. – Леша прищурился. Выпитое кружило голову. Очертания предметов плыли. Но, учитывая количество употребленного алкоголя, нормальное, в общем, состояние.
- А настоящие немые – вот они. – Вася не потрудившись понизить голос, кинул на остальных, старательно не замечающих обнаглевших вконец мажоров. Пьяный гогот временами глушил даже музыку.
- Инвалиды! – нагло, вызывающе громко повторил он. – Глаза в пол, язык в жопу! Немые, тля!
Девушка, что разносила черепашек, вновь подошла к ним, вопросительно взглянула Васе в лицо. Тот достал из заднего кармана смятую пачку разнокалиберных купюр, отделил пятисотенную, и протянул немой.
Улыбка, по – детски радостная и открытая, совершенно преобразила худое некрасивое лицо. Она издала радостно - вопросительный звук, сомневаясь - ей ли?, и Вася утвердительно кивнул, ободряюще похлопав по плечу. Леша опустил глаза. «А мне нечего дать». – Признался он. – « Все пропил».
- Бывает.
Немая повернулась к пьяной компании, и, еще не успев убрать с лица счастливую улыбку, протянула им на раскрытой ладони вторую черепашку. Одна из девиц отмахнулась, ударив немую по доверчиво протянутой руке. Выбитая игрушка описала полукруг, и с негромким треском разбилась о камни. Девушка всплеснула руками, залопотала что-то обиженно-невнятное.
- Слышь, овца, вали отсюда. – Кавалер стриптизерши положил пятерню на лицо немой, и сильно толкнул. Девушка отлетела, и ударилась головой о край соседнего столика. Из рассчеченой щеки брызнула кровь.
Леша опустил голову. Пьяная истома в теле сменилась злой дрожью. Он поднял девушку, усадил на скамью, и, не в силах видеть наглые хари за соседним столиком, опустил голову. Вася встал.
Он постоял недолго, глядя в глаза "победителю", а затем ударил.
Хук получился скользящим, слабеньким, но этого хватило, чтобы сбить с зарвавшегося ублюдка ухмылку победителя.
- Ты че, бля… - залопотал он, протянув за спину руку. – Ты на кого руку поднял, быдло?
Нащупав бутылку, он разбил о край, резко выбросил «розочку» вперед, целясь в глаза.
– Трандец тебе, сука.
Его приятель полез под полу кожаной безрукавки, и в лучах садящегося солнца тускло блеснул вороненый металл.
«Вась, немые, говоришь? Язык в жопу? Да, верно. Быдло? Быдло и есть, пока молчим»
Мысль мелькнула быстро, но неприкрытая правдивость ее заставила заскрипеть зубами. Леша выпрямился, и стал рядом с собутыльником.
- Ну, иди сюда, сука. Думаешь, испугаюсь? Иду, су…»
Разбитая бутылка прянула навстречу, зацепила рукав. Хлопнул выстрел травматического пистолета. Пуля ожгла шею. Люди за столиками шарахнулись врассыпную. Послышался звон бьющегося стекла, истерические крики женщин.
Сильный толчок отбросил мужчину в сторону. Мимо него разъяренным медведем пронесся Вася, и коротким точным ударом в колено свалил противника наземь, и повернулся ко второму, с пистолетом в руках. Тот выстрелил. Раз, другой, третий. После каждого выстрела моряк вздрагивал всем телом.
Боек сухо щелкнул, не встретив капсуля, и тогда моряк, шатаясь, ухватил стрелка одной рукой за горло. Сжал крепко, повис на противнике. Неколько раз сильно ударил коленом в пах, не разжимая хватки. Тот наконец вырвался, и, шатаясь, метнулся к дороге. Рыкнул запущеный двигатель, машина плюнула облачком выхлопа, и, визжа колесами, скрылась вдали. Вяся пошатнулся, и ухватился за столик.
- Слышь, братан. – Хрипло сказал он. – Делай ноги. Мусора… Я не могу... достал, сучонок...
Он повернулся к Алексею. На тельнике ткань была прорвана. Моряк попытался сесть на скамью, но скривился, и медленно завалился набок, на каменные плитки.
- Иди. – Гаснущим голосом сказал он. - Иди. Главное… - он закашлялся, и сплюнул кровью. – Ничего... Главное… немым… не быть.
"Я не сбежал тогда. Дождался ментов и скорой. В отделении провел почти всю ночь. Под утро незнакомый лейтенант выпустил меня, и, уже на пороге, в спину сказал: «Умер твой приятель в больнице. Сердце остановилось".
Леша прислонился к стене круглосуточного киоска. Гудели ноги – пройти полгорода пешком не шутка. В глотке жгло, и похмелье путало мысли. «Зайти что ли?» - вяло подумал он – «Хоть бутылку пива выпросить». Он наклонился, чтобы завязать шнурок на кроссовке, и внезапно так и застыл. Возле урны, наполовину загнан ветром под основание, виднелся зеленый край купюры. Тысяча. Морщась от головной боли, Леша вытянул ее, и посмотрел на просвет. Целая. Он толкнул дверь киоска, и вошел, предвкушая облегчение.
Сонная продавщица вопросительно подняла брови. Мужчина скользнул взглядом по нарядным рядам бутылок на стеллаже за ее спиной, мимоходом зацепив прилавок с конфетами, и вдруг замялся.
- Пивка? – должным образом оценила продавец его состояние. Леша молчал. Наконец, он разлепил губы.
- Я тебе должен был сто семьдесят, вот, возвращаю. А на остальные… Лен, набери фруктов, конфет, печенья там… ну, детям. Сама выбери, получше.
Женщина споро накидала в пакет вкусностей, быстро подсчитала.
- Девятьсот шестьдесят. Пиво положить? На тебя смотреть страшно.
Алексей улыбнулся, насмешливо и горько одновременно.
- Нет. Я завязал.

©KalT

[Джон Маверик]

Сообщение от KalT

Руки у него были жилистые, крепкие, с широкими лопатообразными ладонями. На левой, чуть выше запястья, красовалась выцведшая наколка. Над волнами – полукруг встающего солнца с лучами –черточками, а над солнцем, галочками, как дети рисуют парящих в небе птиц , чайки.
Море. Солнце. Чайки.
Магадан.
Леша рывком вскинул голову. «Ты оттуда?» - тихо спросил он.

Почему не Адлер или не Феодосия? Разве только в Магадане бывают солнце, чайки, море... Не понял, как Леша угадал откуда его случайный знакомый?

Сообщение от KalT

"Я не сбежал тогда. Дождался ментов и скорой. В отделении провел почти всю ночь. Под утро незнакомый лейтенант выпустил меня, и, уже на пороге, в спину сказал: «Умер твой приятель в больнице. Сердце остановилось".

А здесь повествование как будто сбивается. Почему-то появляется крошечный кусок от первого лица, а потом время скачкообразно перескакивает. Как-нибудь помягче бы сделать.
А в целом, понравилось.

[KalT]

татуировка - полукруг солнца над волнами. и чайки над морем - своеобразный герб Магадана, неофициальный, естессно. Эта татушка распространена не только среди ЗК, но и среди жителей. Во всяком случае, так было, когда я уехал оттуда.

Кусок от первого лица -да... раньше то это кусок целого, а в тексте повести повествование автора перемежается с рассказом ГГ. Это думаю исправить несложно.
Спасибо, Джон.

[Мельник Александр]

KalT, Александр, судя поэтому рассказу-отрывку, повесть должна быть интересной. Почему Вы не хотите её выставить полностью? Или хотя бы последовательно по кускам.

[KalT]

Потому, что я не заблуждаюсь относительно ее качества. Писалась она на тему "На грани", задумывалась нечто вроде психологической прозы, о том, как доведенный до отчаяния нашей системой, человек становится на грань убийства.
Но, боюсь, с такой работой я не справлюсь достойно. Хотя, половина написана, может и расхрабрюсь дописать. Не хочется просто плодить "почти хорошие" вещи, коих в инете пруд пруди, хочется довести вещь до того состояния, чтоб самому понравилась, выстрадать. так сказать. прожить сюжет самому.

[Солангри]

Алекс, это - хорошо!

Такие ляпушки по ходу править:
"Он поднял глаза и увидел девушку в старом платье и поношенных туфельках." - и продолжать!

[KalT]

Сол, да вот такие простейшие ляпушки- они для мня самые незаметные)))
Спасибо)

[chajka]

копирайт!

[Наталья Бугаре]

Ох, хорошо закрутил, Саш..и знаешь, не надо повести. Тут все сказано. И вступление и кульминация и финал ёмкие и все завязано здорово. Я твоим работам вычитку сразу дать даже не могу, солнц..прости. Слишком сильный эмоциональный эффект, мне переспать надо с этим...Потом перечитаю. А пока спасибо за прекрасную прозу перед сном.