Современная поэзия, стихи, проза - литературный портал Неогранка Современная поэзия, стихи, проза - литературный портал Неогранка

Вернуться   Стихи, современная поэзия, проза - литературный портал Неогранка, форум > Наши пациенты > Палата N5 : Прозаики

Палата N5 : Прозаики Ничто так не развивает творческий почерк, как автографы.



Ответ
 
Опции темы

Рассвет над Дуомо

Старый 21.03.2019, 23:07   #1
deep diver
Модератор
 
Аватар для Ариадна Радосаф
 
Регистрация: 18.11.2008
Сообщений: 4,114

Рассвет над Дуомо


Мобильник в кармане опять застрекотал. «Приходи немедленно!» - взывал Борька, причем уже в третий раз. Оторвавшись от городского пейзажа, томящегося на подрамнике, Лавров раздраженно набрал номер приятеля.
-Ну?
-Лаврик, есть халтура! – прошипел тот, - Потрясающая. То есть, полный улет!
-А че шепотом?
-А то. Не для чужих ушей. Согласен?
- Борька, ты там не под кайфом?
- Я не Борька, между прочим.
-А кто? – скривился Лавров.
-Бруно, - заржал Борька.
-Джордано?
-Сам дурак. Придешь?
-Приду!
-И Пенкина с собой захвати, - деловито бросил Борька и отключился.
Через полчаса трое приятелей, только что сдавших сессию и благополучно перевалившихся на пятый курс архитектурного, сидели в своем любимом экспресс-кафе и перешептывались.
С недавних пор семейные дела Борьки Тополькова не переставали быть для них предметом интереса и упражнений в остроумии. Старший Топольков, занимавшийся бизнесом, недавно выиграл тендер на разработку мраморного месторождения на Урале, но не успели еще улечься все волнения по этому поводу, как семью опять начало лихорадить. Сначала Борькин папа получил электронное письмо из Италии – от внезапно обнаружившейся там родственницы. Она сообщала, что уральские Топольковы произошли от семейства Тополино, испокон веков тесавшего мрамор на окраине Флоренции. Оказалось, что итальянка приходится Борьке двоюродной теткой. О том, как очутился на Урале Борькин прапрадед никто доподлинно не знал. В воспоминаниях Тополькова-старшего мгновенно всплыли рассказы о сталинских лагерях и отсидках, хотя подробности, по понятным причинам, в свое время замалчивались, даже от собственных детей. Теперь выяснялось, что все они – потомки династии, которая вопреки всему выстояла - и тендер на месторождение служил ярким тому доказательством.
Все это Борькины друзья отлично знали и недоумевали, что еще могло взбудоражить новоявленного Бруно Тополино – а именно так называла его в электронной переписке обретенная родственница.
-Ну так вот, – склонившись к вихрастым головам приятелей, заговорил Борька, - есть предложение поехать во Флоренцию писать фрески!
После паузы Лаврик осведомился:
-В Дуомо или в Санта-Кроче?
- У тетки! – не повелся на шутку Топольков. - Она там держит отель, во Флоренции. Вернее, апартаменты. Несколько квартир в одном доме. Для туристов.
-Нормуль!
-И как только узнала, что я учусь на скульптора...
-Заказала тебе статую Давида, - не удержался Петька Пенкин, по прозвищу Пепе.
-Нет, - терпеливо объяснял Борька, - фрески она заказала. Там сейчас модно, чтобы в каждой комнате была настоящая фреска. Копии известных работ. Не очень высокого качества, правда, но туристам нравится. Поднимает рейтинг отелей.
Пепе и Лаврик посмотрели друг на друга и прыснули.
-А если мои работы все-таки можно будет отличить от оригиналов Леонардо да Винчи? - поинтересовался Пепе.- Что тогда?
-Ничего. Ты-то, может быть, и отличишь. А вот китайские туристы... Мы бы с вами за лето справились... Вы – художники, с вас - росписи, а я - лепнину, фигурки там разные небольшие...
-Сколько росписей?
-Всего четыре стены. Квартир у нее четыре, расписать надо по одной стене в каждой.
-Понял, не дурак... - задумчиво протянул Лаврик.
До него начал доходить смысл придуманной теткой аферы. Нанимать итальянских художников было, разумеется, дорого. Русские студенты выполнили бы эту работу за сущие копейки.
-Жилье и корм – теткины, - уточнил Борька. – Все лето – во Флоренции!
- А что... Стажировка в Италии, – осторожно сказал Пепе, - это крутиссимо...
Лавров кивнул. Это и впрямь было крутиссимо.
-Мы согласны, - подтвердил он. – Для китайцев – хоть Сикстинскую капеллу налабаем.

В начале июля они вылетели в Рим. Глядя вниз на россыпь желто-оранжевых огней, напоминавшую один огромный сияющий амфитеатр, Женька Лавров думал о том, как им повезло. Работа обещала быть несложной и, хотя денег за нее никто платить не собирался, их ждало увлекательное путешествие с культурной программой и настоящей стажировкой.
Из аэропорта ребята на автобусе переехали на вокзал Термини и, пробежав вниз и вверх по лестницам, оказались в поезде Трениталии, который подхватил их и унес во Флоренцию.
Полтора часа скоростной езды - и вот перед ними Санта Мария Новелла, каменные дома, узкие улицы... Они вышли на площадь перед церковью. Народу не было, утренние сумерки едва отступали. Изящная полосатая церковь была похожа на женщину с покатыми плечами. Белый, голубовато-серый, розовый - нежнейшая гамма цветов перекликалась с молочным рассветом.
-Слушайте, парни... Прежде чем приступать к стенам твоей тетки, нам же тут все обойти надо! - с отчаяньем взвыл Петька. - Вы понимаете? А то такого наваяем...
-Сеятеля. Я чур пишу Сеятеля.
-И я Сеятеля.
-А я изваяю Сеятеля для прихожей.
Они бодро потопали по виа де Бенчи, и скоро впереди показалось здание баптистерия - тут же окрепло, оформилось, заняло собой маленькую площадь Сан-Джованни, а следом взмыла в небо ангельски прекрасная колокольня Джотто.
-Кажись, где-то рядом эти апарты. Виа деи Серви. Вон туда воротим, бразы… Третий дом от площади, сказали.
Дом, где находились сдающиеся квартиры Борькиной тетки, оказался трехэтажным, с большими стрельчатыми дверьми, на которых вместо ручек торчали отполированные веками сердитые львиные морды.
Элизабета встретила ребят внизу, на узкой улочке, вымощенной брусчаткой в незапамятные времена. Это была типичная итальянка - смуглая, красивая, со вкусом одетая дама - она заговорила с ними, перемешивая отличный английский с вполне приемлемым русским, что вызвало у студентов вздох облегчения. Внутри дома обнаружился лифт, доставивший их на третий этаж, далее шел извилистый коридор, частично отремонтированный, частично занятый рабочими, расстелившими на полу полотно и занятыми побелкой и покраской. Проведя ребят по пролетам и закоулкам, хозяйка открыла одну из дверей, за которой пряталась уже почти готовая к сдаче небольшая квартирка-студия. Просторная комната, две широких кровати и раскладной диван, кухня, обеденный стол с витыми стульями, огромная ванная и два старинных овальных окна с деревянными ставнями.
-Будем жить, как туристы, - констатировал Пепе. - Жаль, что балкона нет.
-Балкон - общий. Он рядом, пойдемте, покажу, - Элизабета открыла ключом дверь, ведущую на общую огромную террасу, раскинувшуюся среди крыш.
Над ними подпирал небо гигантский Купол Дуомо. Он был на расстоянии двух домов, хотя казалось, что нависает прямо над головой. Ни с какой смотровой площадки нельзя было рассмотреть его лучше, чем с третьего этажа этих скромных апартаментов. Элизабета улыбнулась и ушла в дом. А они остались и пялились на творение Брунеллески, а Купол, казалось, смотрел на них круглыми окнами-иллюминаторами, огромными и полными мысли, смотрел, медленно изучая новых букашек, копошащихся у подножия, рядом с тоннами его веса, сопоставимого разве что с весом скал.

Последний раз редактировалось Ариадна Радосаф; 12.04.2019 в 21:48.
Ариадна Радосаф вне форума   Ответить с цитированием
Старый 21.03.2019, 23:09   #2
deep diver
Модератор
 
Аватар для Ариадна Радосаф
 
Регистрация: 18.11.2008
Сообщений: 4,114

Re: Рассвет над Дуомо


Тетка Тополькова оказалась на удивление адекватной заказчицей. Для начала она направила ребят к своей подруге, работавшей искусствоведом в галерее Уффици, и та потихоньку провела их в святая святых - кулуары и реставрационные мастерские. Было непривычно и удивительно обучаться прямо на месте - там, где рождалось искусство кватроченто. Такая учеба дарила устойчивое ощущение подлинности и живое понимание увиденного, а художники четырнадцатого-пятнадцатого веков начинали восприниматься как собратья. Побывав в музее монастыря Сан Марко и внимательно рассмотрев работы монахов-доминиканцев фра Анджелико и фра Бартоломео, трое балбесов моментально превратились в «братьев Бруно, Пепе и Лаврика» и ржали по вечерам, сидя на террасе и пробуя на вкус местные вина.
-Слышь, фра Пепе, может, и нам с тобой стоит отметиться в теме Благовещенья? - спрашивал за ужином Лаврик. - Ее только ленивый не опробовал...
-А ты чо, фра, разве не копию собрался писать? Свое? На евангельский сюжет?
-А чо, я и сюжет могу придумать… Евангельский... Жаль, все-таки, что копию надо...
Тетка Элизабета не готовила им дома пасту и равиоли, она просто съездила на мотоцикле в супермаркет и привезла кучу продуктов, забив ими холодильник. Оставила также небольшую сумму денег, кивнув на соседний бар-пиццерию.
-Там работает Антонио, - сказала она. - Вам положены скидки. Когда определитесь с темами, обсудим дальнейшее. Постарайтесь сделать это к моему следующему приезду. Думаю, недели вам хватит.
Элизабета жила с семьей на другом берегу Арно. В первый день своей флорентийской "стажировки" они увидели мосты над рекой из окон галереи Уффици. Они множились и золотились в полуденном летнем мареве.
-Вы ведь придете к нам в гости? Бруно, мои дети мечтают с тобой познакомиться.
-Придем, тетя Элизабета. Обязательно. Вот немножко освоимся... Разгребемся с темами...
-Конечно, - она засмеялась. - Ну, пока. Удачи!

Прошла неделя. Легче всех было Борьке. Он довольно быстро сделал стандартный проект, подразумевающий включение отдельных элементов лепнины в две из четырех гостиных. Еще две были украшены потолочными балками, лепные украшения там не требовались, но вот два небольших купидона из известняка хорошо вписались бы в имевшиеся холлы. В каждом музее Борька прилипал теперь к купидонам и подолгу ходил вокруг них с задумчивым видом. В одной из квартир ребята жили, а три другие превратились в мастерские: первая украшалась лепниной, во второй Пепе уже готовил стену под фреску, а третья, Лаврикова, все еще стояла нетронутой, ожидая, пока художника посетит вдохновение. Лавров же бродил по городу, стараясь придумать, как сообщить помещению некую идею, с которой дому предстояло потом жить, открывая ее, в свою очередь, множеству постояльцев. Делать старательную копию с произвольно выбранного шедевра ему хотелось всё меньше.
-Каких квартирантов хочет заполучить твоя тетка? - рассуждал Лаврик, сидя по вечерам с приятелями на террасе. - Тех, кому понравятся батальные сцены?
-Думаю, нет! - ухмыльнулся Топольков. - Думаю, что Пепе сделал очень правильный выбор!
Петька собирался писать "Рождение Венеры", и ничто не могло бы заставить его изменить решение.
-Чем она тебя так зацепила? - спрашивал Бруно. - Мне - так вот совсем не нравится... Стандартное лицо...
-Да видел я ее где-то, - смеялся Пепе. - Рыжую эту, на раковине. Ну точно видел...
-Во сне, ага? И влюбился до смерти!
-А ты знаешь, что картины сбываются? - подзуживал Лаврик. - Нарисуется тут какая-нибудь Венера... Что потом твоя Лика скажет?
-Знаю! И стихи сбываются, - соглашался Пенкин. – Что ни напиши – все сбывается.
-А между прочим, Боттичелли плохо кончил...
-Прекрати! При чем тут вообще автор?
-Тем более, что мы и не авторы вовсе, а копиисты! – охлаждал их пыл Борька.
-Хочу Сикстинскую капеллу в миниатюре! – орал в ответ Пепе. - Построим леса, распишем потолок... Будем несколько лет расписывать, лежа мордами кверху, и краска будет капать на наши бороды...
-А бороды откуда?
-Так некогда будет бриться, если будем вкалывать, как Микеланджело...
Они хохотали, потягивали вино и пялились на Собор.

-Знаете, как нас называют? - спросил однажды Борька, придя от Антонио с горячей пиццей. - Русская боттега!
-Класс! - восхитись приятели. – Типа, мастерская? Артель? У Микеланджело тоже была своя боттега!
-Лаврик, ты уже решил, что будешь копировать?
-Мне почему-то кажется, что Элизабете понравятся интеллектуальные туристы...
-Интеллектуальные? - подозрительно спросил Борька. – И кого ты собрался к нам... подселить?
-Как только вхожу в Дуомо, как магнитом тянет к левой стене...
-Ааааааа, - догадался Пепе, - Данте. Автор – Доменико ди Микелино. А что, фра, неплохая мысль...
-Ага, Данте. С "Божественной комедией" в руках, на фоне Флоренции и кругов ада.
-Мне тоже идея нравится, - закивал Борька. - Вот только что скажет Элизабета?

Элизабета пришла, как и обещала, в субботу. Она безоговорочно одобрила Петькин выбор, пожелав ему впоследствии дозреть и до "Примаверы" Боттичелли, чтобы украсить ею следующую гостиную. Борька представил свои рисунки, и купидоны тоже получили добро. Над выбором Лаврова тетка ненадолго задумалась, но и в итоге все-таки согласилась.
-А на полку можно будет поставить "Божественную комедию", - смущенно сказал Лаврик.
-На каком языке? - усмехнулась Элизабета.
-Ну... Можно на английском. Или на языке оригинала.
-Можно, - кивнула она. – Почему нет? Пусть себе стоит.

Последний раз редактировалось Ариадна Радосаф; 08.04.2019 в 23:51.
Ариадна Радосаф вне форума   Ответить с цитированием
Старый 21.03.2019, 23:13   #3
deep diver
Модератор
 
Аватар для Ариадна Радосаф
 
Регистрация: 18.11.2008
Сообщений: 4,114

Re: Рассвет над Дуомо


А в воскресенье в апартаментах началась другая жизнь. Сами не понимая почему, они накинулись на работу, как жадные волчата. Иногда собраться вместе удавалось только за ужином.
С этого дня Купол Брунеллески стал четвертым членом их компании. Они ужинали на террасе и, поднимая бокалы с вином, на расстоянии чокались с Собором. Выходя с утра покурить, каждый не забывал с ним поздороваться, а будучи в сомнениях, размышлял и прогуливался по просторному общему балкону.
На улицах Флоренции стояла изнуряющая жара. Солнце отдавало этому городу все до капли, и город, плавящийся от зноя, защищался как мог. Камень, из которого были построены дома, забирал тепло, давая взамен прохладу. Внутри зданий было совсем не жарко, особенно в храмах, монастырях, их уютных двориках - клуатрах. Сидя в Соборе подолгу, Лаврик начинал чувствовать, как холод пробирает его до костей, ползет снизу, из-под земли. Каждое утро он шел в Дуомо работать, делал копии на картоне, как мастера кватроченто, чтобы потом перенести итоговый вариант на стену Элизабетиной комнаты. Работа в Соборе доставляла ему истинное наслаждение. Если Борьке всегда было там неуютно и зябко, то Лаврик, напротив, отдыхал от жаркой суеты, царящей снаружи. Выходя на площадь, он часто приближался к статуе Брунеллески, который сидел там и с изумлением взирал на свое детище - гигантский купол, неожиданно получивший от него не только внешнюю яйцевидную оболочку, но и - невесть откуда - внутреннюю начинку - разум, некое подобие Соляриса. Женька не знал, чувствуют ли другие взгляд Купола, но ему казалось, что они трое с некоторых пор как будто превратились в заговорщиков и живут по новым правилам, которых сами еще не успели понять.
Работа, между тем, двигалась, и скоро он уже собирался начать роспись стены.
Петька преуспел больше всех. Он споро провел необходимые приготовления и на несколько дней заперся в спальне-мастерской. Переносить фреску на стену следовало очень быстро, иначе с качеством можно было распрощаться. И вот в апартаментах Элизабеты появилось первое изображение.
Пепе считался одним из лучших на курсе. Фреска, вышедшая из-под его очумелых рук, была нежной и свежей, она оказалась достаточно приближенной к оригиналу, но звучала и своими нотами - Петькиной чудаковатостью, смешливостью, озорством. Виделось в ней и еще что-то - не от Петьки и не от завороженного Симонеттой Веспуччи романтичного Боттичелли. Что-то реальное, близкое, сегодняшнее. Тугие рыжие кольца волос, золотистое сияние, словно незаметная россыпь веснушек, глаза с медовой поволокой, глядящие живо и радостно...
Элизабета осталась очень довольна произведением и в тот же день пригласила в гости Габриэллу - полюбоваться творением ее подопечного.

С каждым днем Лаврик, казалось, медленно прозревал. Город приближался, становился узнаваемым. Он ходил по нему уже не задумываясь, куда свернуть, иной раз останавливался у какой-нибудь стены, припоминая, что там, за нею находится та или другая поразившая его картина, витраж, скульптура... Разумеется, он прочитал "Божественную комедию", сходил посмотреть на посмертную маску Данте, частенько сидел на лавочке у Санта-Кроче или на ступенях под памятником поэту. Однажды забрел в церковь, где была похоронена Беатриче Портинари, и обнаружил там корзинку с записками - к той, о ком страдала печальная душа влюбленного Данте. Люди просили помощи, пытались вспыхнуть от чужой искры или хотя бы согреться. Женька вытащил из кармана использованный билет в галерею Уффици и написал единственное слово, представлявшееся ему важным и достойным мольбы: "творчество". Помедлил, подумал и приписал еще одно - криво, мелко, словно просил чего-то недозволенного, не положенного по чину - "любовь". Приблизился к корзинке и быстро сунул туда свой клочок бумаги. Похмыкал над собой, но на душе после этого стало легче и спокойнее.

Гости появились уже на следующее утро. Ребята услышали, как затормозили под окнами два мотоцикла, и выглянули на улицу. Элизабета и Габриэлла оживленно болтали, снимая мотоциклетные шлемы. С ними была незнакомая девушка. Она спрыгнула со своего мотоцикла и улыбалась, запрокинув голову и щурясь от солнца. Тугие рыжие волосы влажно блестели, как после купания в море.
-Вечером заедешь за мной на работу? - спросила Габриэлла и помахала девчонке, которая уже снова седлала своего коня.
-Ах да. Тетка ведь говорила, что Габриэллу привезет дочь, - где-то далеко сказал Борька. Далеко и глухо, - так, что смысл сказанного не сразу дошел до Пепе.
Он смотрел на девушку, смотрел вверх, на Купол, на небо над Куполом, которое взорвалось вдруг мелкими белыми облачками и плыло над каменной Флоренцией, как раскаленное солнцем прозрачное море...
-Рождение Венеры, - пошутил Лаврик, - которую принес и унес мотоцикл...

Последний раз редактировалось Ариадна Радосаф; 08.04.2019 в 23:53.
Ариадна Радосаф вне форума   Ответить с цитированием
Старый 21.03.2019, 23:20   #4
deep diver
Модератор
 
Аватар для Ариадна Радосаф
 
Регистрация: 18.11.2008
Сообщений: 4,114

Re: Рассвет над Дуомо


С того утра Петьку как подменили. Работа над первой гостиной была закончена, надо было думать о второй. Однако Петька часами сидел перед своей фреской или на террасе и витал в облаках. Раньше у него никогда не возникало проблем с девушками. Симпатичный, светловолосый, с широко раскрытыми детскими глазами - он обычно нравился всем и в последнее время встречался с милой второкурсницей Ликой. Все это теперь не имело никакого значения.
Дочь Габриэллы звали Самантой. Несколько раз она приходила в гости на виа деи Серви, разглядывала фреску, пила чай на террасе. Ее полюбили все: девчонка была разговорчивой и смешливой, с ней было легко, а после совместных посиделок оставалось ощущение радости и уверенности в своих силах. Она никогда не стала бы хвалить чужую работу из вежливости, но когда что-то нравилось, не жалела теплых, ободряющих слов. А работа Пепе Саманте понравилась. В присутствии этой рыжеволосой девушки все почему-то постоянно хохотали, а Пепе просто плавился – от счастья, палящего солнца и золотого просекко, не переводившегося на уютной террасе Элизабеты.
Однако взаимной любви у них не случилось…
Во Флоренции – в этой чертовой магической Флоренции - существовал мальчик Джулио, ее сосед и друг детства... И это было так нелепо, так невозможно, что Пепе, получив отказ, продолжал упорствовать – тайно таскался за Самантой, караулил ее у дома или вечером у галереи, ломая голову над тем, что бы еще предпринять. Однажды он совершил длительную прогулку за влюбленной парой по садам Боболи и вернулся совершенно измученным. Именно тогда он в первый раз зверски надрался, сидя на террасе и чокаясь с Куполом.
Элизабета ждала продолжения работы, но Петька никак не мог взяться за вторую стену, он страдал и бродил где-то целыми днями.
Тем временем Бруно уже изваял первого купидона.
Работа над Данте продвигалась на удивление медленно. Лавров сделал тысячу набросков, сделал не одну копию фрески, но ему никак не удавалось ухватить выражение лица, придать ему в равной мере твердость и мягкость, доброту и безжалостный острый ум. Он сравнивал лицо, написанное Микелино с портретами других художников и приходил в полное недоумение. Между изображениями Джотто и Боттичелли была пропасть, а посмертная маска поэта несла муку, которую не следовало отражать в лице живого.
-Лаврик, не старайся объять необъятное, - с отчаянием говорил ему Борька. - Пиши Микелино! Тебе нужна всего лишь точная и аккуратная копия.
Лавров соглашался, но, глядя на полную жизни Петькину фреску, бросал кисти и шел советоваться с Дуомо. Июнь был на исходе, а работа не клеилась.
-Признайся, что ты просто боишься, - поздуживал Топольков. - Не по зубам оказался Алигьери?
-Мне чего-то не хватает, - задумчиво бурчал Лаврик. - Чего-то я в нем не понимаю.
И они пускались в долгие споры, стараясь втянуть в них и унылого Петьку, потому что без него было неинтересно и грустно.
В июле Борька занялся потолком квартиры, где они жили, и попросил друзей временно переселиться. Петька занял комнату с "Рождением Венеры", а Лавров ушел ночевать на крышу - в крошечную мансарду, где было больше всего света и откуда вид на Дуомо оказался панорамным и еще более фантастическим, чем с террасы. К мансарде примыкало странное сооружение из стекла - очевидно, кто-то выращивал там овощи и зелень, потому что на полу располагалось подобие двух небольших грядок. Теплица на крыше выглядела трогательно и по-домашнему. Втайне от всех Лавров стал поливать грядки, и вскоре к их ужинам добавились собственные салат и руккола.
Ему нравилось жить в мансарде. Теперь он не просто смотрел на рассвет из окна, а окруженный розовыми облаками, участвовал в этом мистическом действе в своем скворечнике, прилепившемся над террасой.
Оттуда был виден соседний дворик, и однажды Лавров заметил там девочку лет пятнадцати - светловолосую флорентийку, которая сидела на ступенях и сосредоточенно тыкала пальцем в планшетник. Он никогда не встречал ее раньше, не видел на улицах. Теперь соседка стала его тайной, Женька наблюдал за ней вечерами, восхищаясь хрупкой таинственной красотой и удивляясь себе - это было странное платоническое любование, к которому он никогда не считал себя склонным, нечто из другого мира, а может быть, из другого времени... Поэтому или нет, но что-то в нем ощутимо переменилось - Лаврик вдруг с жаром накинулся на работу и моментально написал Данте с раскрытой книгой в руках на фоне адских кругов, рядом с его любимой Флоренцией. И даже удивительный алый цвет одеяния вышел точно таким, как у Микелино.
Что же касается лица, то, наверное, Женькин глаз уже замылился, потому что он совершенно не мог оценить результат. Алигьери представлялся ему теперь близким родственником, незначительные изменения в лице которого не имеют большого значения: пара лишних морщин и мрачное выражение сегодня легко компенсируются хорошим настроением и самочувствием завтра, ведь в любом случае это он и никто другой - так Лаврику вдруг стало казаться.
Элизабета облегченно вздохнула и собралась уже устроить очередной маленький показ, как вдруг разразились события, опрокинувшие и разбившие вдребезги всю "русскую боттегу".

Однажды утром под окнами апартаментов на виа деи Серви с ревом затормозил мотоцикл.
Борька и Лаврик высунулись спросонья из своих окон и увидели, как выскакивает из подъезда Петька и замирает перед подъехавшей Самантой, как они долго и серьезно о чем-то разговаривают, а потом девушка улыбается и, помахав рукой, вновь исчезает в лабиринте флорентийских улиц.
-Стой! Что это было? - парни уже топтались в коридоре, когда Петька поднялся на третий этаж. Он несся по ступеням, проигнорировав лифт, а теперь чуть было не пробежал мимо своих приятелей.
-Знаете, что она сказала?
-Ну?
-Она хочет, чтобы я ее написал в "Примавере". Ее, понимаете? А не Симонетту Веспуччи!
-Так они ведь похожи!
-Вот именно. Поэтому и хочет. Но чтобы это была именно она!
-Ты согласился?
Петька посмотрел на них, как побитый.
-Конечно, согласился. Я и сам бы ее написал. Я уже думал.
-Петька! Ты бы хоть немного поломался... Попросил что-нибудь взамен...
-Да она сама предложила...
-Что? - выдохнули слушатели.
-Я, - говорит, - за это тебя покатаю по Тоскане... По городкам, фермам...
-Вдвоем? Или с этим своим... Джулио?
-Она с ним поссорилась, - промямлил Пепе. - Не знаю, надолго ли...
И Петька стал снова работать как проклятый, готовя стену во второй гостиной. Теперь он писал Саманту - только Саманту, а вовсе не Симонетту, хотя сходство девушек и было очевидным. Он стал собранным и сосредоточенным, словно выполнял некую миссию, но вечерами, когда ребята садились за ужин, Пепе уже не молчал, угрюмо глядя в тарелку, а участвовал в спорах, шутил - словом, превращался в себя прежнего, и это не могло не радовать друзей.
Август летел как на крыльях.

Последний раз редактировалось Ариадна Радосаф; 08.04.2019 в 23:56.
Ариадна Радосаф вне форума   Ответить с цитированием
Старый 21.03.2019, 23:24   #5
deep diver
Модератор
 
Аватар для Ариадна Радосаф
 
Регистрация: 18.11.2008
Сообщений: 4,114

Re: Рассвет над Дуомо


А в конце месяца пришло страшное известие, что Саманта погибла. Разбилась на мотоцикле вместе с Джулио.
На Петьку невозможно было смотреть, а он глядел лишь в пространство перед собой или на Купол. После похорон ребята остались одни, предоставленные самим себе. Никто не требовал, чтобы они работали, продукты привозили троюродные братья Бруно и молча оставляли их в коридоре. Все словно отошло на второй план, потеряло ясность, стало как размытая дождем акварель.
Лавров все чаще уходил теперь на другой берег Арно или мерял шагами остывающие улицы. Он заметил, что Флоренция поглощает не только тепло и свет, она жадно поглощала скользящее время – недели проносились незаметно. "Русская боттега" дружно ушла в академку, отправив заявления в деканат института. Ответа пока не было, но Лаврика не очень волновало, чем это закончится, не говоря про убитого и почерневшего Петьку и все более вписывавшегося в итальянскую жизнь Бруно. Второй купидон - чуть покрупнее и постарше - появился в прихожей к октябрю. Он был похож на подросшего первого. Теперь муж Элизабеты все чаще брал племянника на работу и возил с собой в мраморные карьеры. И пусть Борька не блистал талантами скульптора и его купидоны были на одно лицо, он определенно тянулся к общению с камнем и с удовольствием посвящал работе все больше времени.
В октябре Петька неожиданно вернулся к фреске. Он уже не брался за эскизы, а быстро и отчаянно переносил свою "Примаверу" на стену. Во всем этом присутствовал один жутковатый момент: Боттичелли тоже писал "Примаверу", когда Симонетты уже не было в живых. Ни Симонетты, ни Джулиано Медичи, которого он изобразил в образе Меркурия.
Работая, Петька и сам стал каким-то бестелесным, ел он совсем мало, в основном помидоры - красно-зеленые, состоящие из многочисленных долек. Лавров специально покупал их в овощной палатке неподалеку и кормил Петьку салатами с доморощенной рукколой, приносил ему прошутто и пармиджано с рынка Сан-Лоренцо. Петька почти не разговаривал, и иногда Лаврику казалось, что он забыл все, что было до их приезда во Флоренцию.
В мансарде сильно похолодало и ночевать там стало нельзя. Лавров переехал обратно, в первую их квартиру. Ремонт коммуникаций заканчивали, апартаменты готовили к сдаче.
Он отчаянно думал о второй фреске. Нельзя было подвести Элизабету, но Женька не чувствовал желания писать заново чье-то произведение, ему вдруг страстно захотелось создать свое - пусть это будет даже скромный городской пейзаж, только не список с чужой работы.
Город глотал все – тепло, время, людей, – словно топливо для той энергии творчества, что некогда в нем завелась. Вторая фреска должна была стать олицетворением Флоренции и обязательно нести позитивную ноту, которая бы звучала в финале. Без нее было страшно.
А потом он увезет Петьку домой и будет надеяться, что там его вылечат стены. Обычные, бетонные стены Петькиной многоэтажки, а не вековая каменная кладка здешних лабиринтов и муравейников.
Лавров вытряхнул из пачки сигарету и вышел на террасу. На него тяжело и угрюмо смотрел Купол.
"Нет, не так, - подумал Лаврик. - А так, как я видел тебя из мансарды. С хороводом мелких танцующих облаков в розовой дымке."
Дождь стекал по черепичным бокам и потемневшим ребрам Купола, застилал слезами его огромные круглые окна. На колокольне Джотто вдруг ударил колокол. Он пел невесело, просто отбивал положенные удары, словно отвечал: "Какое может быть счастье после безответной любви, страданий и смерти? Ничего нового больше не может быть... Ничего... Ничего..."
Лавров вернулся в гостиную с готовым решением и тут же принялся за эскиз.
Это будет "Рассвет над Дуомо".
"Ничего, мы еще поборемся, - думал он, пытаясь согреться в квартире, где отопление включалось лишь на несколько часов ранним утром. - Посмотрим, кто кого".

В ту ночь Петька облил почти готовую "Примаверу" ведром грязной воды и выпрыгнул с балкона на мостовую. К счастью, Лавров не спал - услышал шум, на руках занес Петьку обратно и позвонил Элизабете, которая тут же приехала и привезла врача. Вместе с ней примчался Борька, живший теперь в квартире за рекой и откликавшийся в основном на имя Бруно.
Петька плакал и говорил, что не хочет жить. Он оказался на редкость везучим и только сломал ногу, обрушившись с высокого третьего этажа на вековую брусчатку. Врач вколол ему обезболивающее и успокоительное, наложил гипс, подробно проинструктировал Лаврика, как ухаживать за больным, и обещал ежедневно их навещать.
Элизабета гладила Петьку по голове и успокаивала, предлагала замазать "Примаверу" и расписать стену орнаментом. Или бросить все к чертовой матери и ехать домой, она, де, не будет в претензии.
Под утро Пепе заснул, и все разошлись. Оглядев испорченную фреску, Лавров понял, что ее еще можно исправить. Он решил взяться за дело, не откладывая, хотя это и отодвигало его собственную работу над "Рассветом". Посоветовавшись наутро с реставраторами из мастерской, куда их водила летом Габриэлла, он начал восстановительные работы и скоро полностью привел гостиную в порядок. "Примавера" оставалась бесплотной и легкой - такой, какой ее написал Пенкин, но Лаврик слегка выделил фигуру Меркурия, разгоняющего тучи, чуть усилил улыбку Венеры, сделал ее более заметной, а цветы, рассыпаемые Флорой стали живыми, а не бумажными, от коих Петька так и не смог отделаться...
"Картины сбываются, - твердил он себе, направляя жезл Меркурия сквозь ветви апельсиновых деревьев прямо в небо. - Давай, разгоняй. Заодно и над Дуомо".
Больной потихоньку выздоравливал, но стал тощим и мрачным. Бруно приволок ему откуда-то костыли, и Лавров теперь вздрагивал, когда в пустом коридоре раздавалось их мерное цоканье. Пепе выходил на улицу, ковылял до площади и сидел в уличном кафе неподалеку от Брунеллески. Это было как раз то место, где располагались раньше мастерские и где Микеланджело стучал по дефективному мраморному блоку, высекая Давида. Брунеллески пялился на Собор, из медальона на дверях баптистерия насмешливо выглядывал их автор - Лоренцо Гиберти, не забывший вплести свой портрет в замысловатый орнамент... Стоило присесть на любую скамейку во Флоренции, - и тотчас подбиралась отменная компания из тех, кто тут раньше сидел, ходил, творил, умирал и страдал. Это было забавно, только вот стук Петькиных костылей Лаврику совсем не нравился, вызывая воспоминания о том, как закончил свою жизнь Боттичелли, ковыляющий по этим самым местам и воспринимаемый предками местных жителей как городской сумасшедший.
"Надо отправлять его домой," - думал Лавров, но отпустить от себя похожего на тень друга было невозможно. Он понимал, что нужен Петьке, и там, дома, тоже будет нужен ему, потому что единственный знает и помнит все. Забывать случившееся Пепе был пока не готов.
Три фрески из четырех были написаны, и все три были удивительно хороши. "Рассвет над Дуомо" должен был стать чем-то новым, его собственным, и Лавров еще не знал, кто победит в этом противостоянии: он или Купол, художник или модель, которая всегда сама выбирает, сотрудничать ей с автором или сопротивляться. Разумеется, Купол был слишком сильным противником - оставалось только верить, что нежные краски рассвета и надежда на счастье сумеют не оставить равнодушной даже эту каменную глыбу...
В распоряжении Лаврова оставалось совсем мало времени. Двадцать первого ноября у Пепе был день рождения, и Женька поставил перед собой задачу закончить работу к этому дню. К тому времени Петька должен был хоть немного окрепнуть, чтобы ехать домой. И Лавров приступил к мистическому сотрудничеству с Дуомо, перешел на некий новый уровень, вновь переехав в мансарду. Он притащил туда два обогревателя и всерьез подумывал, не завести ли старинную жаровню с углями, а по утрам ловил теперь появление солнца, его румяный край, постепенно приобретающий цвет апельсина - аранчи, ловил его отблески на стенах Собора и на зеленовато-розовом кружеве колокольни Джотто. Он ждал, когда ударит колокол, но звонарь на колокольне, очевидно, был старым и отчаявшимся человеком.
"Ничего... Ничего..." - уныло отбивал он оставшееся время, не желая изменений и жалея сил даже на эти глухие удары.

Наброски Лаврика становились все лучше. Однажды он опять увидел во дворике девочку со светлыми волосами. Теперь и она заметила Женьку, между ними завязалось странное знакомство, которое не было даже виртуальным. Они переглядывались - в этом, собственно, и заключалось общение, но Лавров был уверен в реальности связи, протянувшейся, как ему казалось, навсегда. Однажды он узнал, как ее зовут. Кто-то крикнул из окна квартиры: "Беаааааатка! Беатка!" - и имя отдалось и запрыгало по узкой улочке меж потемневших от времени каменных стен. Раньше ему не верилось, что так действительно бывает - с первого взгляда и навсегда. Но теперь он шестым чувством понимал, что можно не торопиться, не ловить, не бояться, что не успеешь. Любовь уже вошла в жизнь, как в скоростной поезд до Флоренции, и теперь лишь спокойно оглядывалась в поисках свободного места.
Между тем, "Рассвет над Дуомо" приобретал свои окончательные черты. Наконец Лаврик решился и перенес его на стену. Он не отходил от нее двое суток, работал, забыв о реальности. Все это время Собор сопротивлялся, плакал дождями, ударил наконец грозой, и вот на следующее утро после грозы, когда художник вышел на террасу, то увидел в небе точную копию своей фрески. Нежный рассвет и караван мелких облаков, танцующих вокруг темной махины Купола. Женька рванулся в гостиную - перед ним был тот же пейзаж. Радость нового дня звенела в законченной накануне работе.
-Спасибо тебе, - прошептал он, обращаясь к Куполу, - спасибо, Дуомо...
И тут на колокольне Джотто ударил колокол. То ли звонарь был сегодня другой, то ли его воскресила оранжевая сила рассвета, но только удары сыпались радостным перезвоном, словно напевая: "Будет новая жизнь... Будет новая жизнь..."

В конце ноября Лаврик и Петька уехали в Рим, а оттуда улетели домой. Элизабета приняла первых постояльцев. Бруно Тополино остался жить у тетки.
Лавров смотрел на сияющий внизу амфитеатр необыкновенно теплых и ярких римских огней. Он думал, что в ближайшее время закончит институт, даст Беатке время подрасти, проживет заново это лето, вспоминая город, где впервые почувствовал настоящую жизнь. Женька и понятия не имел о том, что город уже дал ему все необходимое…

Во Флоренцию он больше не вернулся.

Последний раз редактировалось Ариадна Радосаф; 09.04.2019 в 00:01. Причина: Добавлено сообщение
Ариадна Радосаф вне форума   Ответить с цитированием
Старый 28.03.2019, 21:57   #6
Старший эпидемиолог
Администратор
 
Аватар для chajka
 
Регистрация: 24.03.2007
Адрес: Israel
Сообщений: 13,092
Записей в дневнике: 8

Re: Рассвет над Дуомо


без слов
chajka вне форума   Ответить с цитированием
Старый 28.03.2019, 22:25   #7
Ваш тайный друг
 
Аватар для Pilot
 
Регистрация: 28.03.2010
Сообщений: 5,069
Записей в дневнике: 10

Re: Рассвет над Дуомо


Цитата:
Сообщение от Ариадна Радосаф Посмотреть сообщение
Лаврик стоял у открытого окна в большом холле пятого этажа и смотрел на улицу. Он только что вышел из комнаты Петьки Пенкина по прозвищу Пепе, где стоял дым
Стоял где стоял?
Цитата:
Сообщение от Ариадна Радосаф Посмотреть сообщение
смутные воспоминания о неиспытанных чувствах,
Нет, я как читатель отказываюсь понимать чужие смутные воспоминания.
Ариадна, прости, но для студенческой байки здесь явный перегруз, а для шедевра словесности сама жизнь студента не подходит.
Ещё раз извиняюсь...
Pilot вне форума   Ответить с цитированием
Старый 28.03.2019, 22:36   #8
Старший эпидемиолог
Администратор
 
Аватар для chajka
 
Регистрация: 24.03.2007
Адрес: Israel
Сообщений: 13,092
Записей в дневнике: 8

Re: Рассвет над Дуомо


Pilot, эффект начала ))) те, кто писал прозу знают - есть такая проблема - очень тяжело начать. потом писатель увлекается, расписывается и это проходит. начало мне тоже показалось немного угловатым, как подросток. но дальше стиль исправился и я поплыла за автором ))
chajka вне форума   Ответить с цитированием
Старый 28.03.2019, 22:48   #9
Ваш тайный друг
 
Аватар для Pilot
 
Регистрация: 28.03.2010
Сообщений: 5,069
Записей в дневнике: 10

Re: Рассвет над Дуомо


Цитата:
Сообщение от chajka Посмотреть сообщение
эффект начала ))) т
Марина, твоими молитвами и с помощью святой Татьяны будем читать... Но правда - дороже)
Pilot вне форума   Ответить с цитированием
Старый 29.03.2019, 00:26   #10
Ваш тайный друг
 
Аватар для Pilot
 
Регистрация: 28.03.2010
Сообщений: 5,069
Записей в дневнике: 10

Re: Рассвет над Дуомо


Цитата:
Сообщение от Ариадна Радосаф Посмотреть сообщение
имея внешний облик и мощные руки каменотеса.
Если вы говорите об облике человека, вы имеете в виду его внешний вид, наружность. А "мощные руки" тогда чьи?

Добавлено через 20 минут

Цитата:
Сообщение от Ариадна Радосаф Посмотреть сообщение
-Я Бруно Тополино, и корни у меня итальянские.
Пепе и Лаврик сели прямо на пол под открытым окном и наконец замолчали.
Просто - магия. В том месте, в той ситуэйшен, где молодая, беззаботная поросль обычно ржот либо прикалывается, она, молодежь, вдруг замолчала.
А я всё равно молчать не буду!(с) И читать дальше не буду... Хотя обещал. Ариадна, возвращайся на Неогранку! На ЧХА сплошные "тёплышки", в худшем случае "лайки". Оно нам надо???

Последний раз редактировалось Pilot; 29.03.2019 в 00:26. Причина: Добавлено сообщение
Pilot вне форума   Ответить с цитированием
Ответ

Опции темы

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.

Быстрый переход


Текущее время: 05:37. Часовой пояс GMT +3.



Powered by vBulletin® Version 3.8.6
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot
Права на все произведения, представленные на сайте, принадлежат их авторам. При перепечатке материалов сайта в сети, либо распространении и использовании их иным способом - ссылка на источник www.neogranka.com строго обязательна. В противном случае это будет расценено, как воровство интеллектуальной собственности.
LiveInternet