Цитата:
Сообщение от oko
точно кризис...
Patriot Хренов,
ты это брось...
|
Мдя? Ну что ж, вот Вам хренов ответ...
Чума
Сегодня встретил прошлогоднюю знакомую…
Вообще-то, ворон не люблю: да ну их, наглые, хапужные – что твой новорусский.
На Красную горку мы с племянником песню сочинили:
– Новый русский, новый русский,
Зря ты вьёшься тут совсем!
Ты добычи не дождёшься:
У меня всё в МММ…
– Ну что? – говорю. – Стал партнёром? Халявщик…
– А сам-то?
– Что сам-то? Я честно вложился в «Русский дом селенга» – не в какой-нибудь там «Америкэн экспресс».
– Дураки мы всё-таки с тобой, дядька! Лохи.
– Кто б спорил, а я пойду облегчусь.
К чему это я? Ах, да!..
Минувшей осенью, после того как заморозки поварили помидоры, наши томатные плантаторы окончательно переехали на зимние квартиры. Собаку же, что в конце лета принесла пятерых щенков, оставили охранять хибару.
Мамаша на привязи. А вечно голодная мелочь клубком бросается под ноги каждому проходящему по улице. Скулят, пысаются…
Стали мы подкармливать мелюзгу объедками со стола. Как там у Коссовича?
«Люди — твари добрые, вынесут вам крошек.
И котлет протухших с квашеной капустой.
С плесенью зелёной полбуханки хлеба
…
Кушай, брат мой меньший, сколько хочешь кушай!»
Матрона щенячьего рода поначалу встречала нас злобным лаем. Потом примолкла. Наконец, и сама стала подскуливать, тявкать, напоминая о себе. Пришлось и её ставить на довольствие.
Так вот как-то еду на дачу. Сижу на остановке, что на краю островка площади с круговым движением. Курю, в носу ковыряю, глазами природу сканирую. Сама по себе остановка – две лавочки друг против друга, никакого тебе укрытия. Зато видно всё: и увядающие цветники в центре островка, и окружающие их пожухлые лужайки, и старые громадные ели по периметру. Грустно. Осень.
И тут как гром среди ясного неба: – Кар! Кар! Кар! – противно, истошно, вперебой.
Две вороны пикируют на лужайку, что твои юнкерсы, да над самой землёй вновь взмывают вверх.
Я, конечно, – туда, поближе.
Оказывается, третья птица сидит в траве. Приникла к земле, голову в плечи прячет, не моргнёт, не шелохнётся. А на неё нагло, точно «Тигр» фашистский или «Фердинант», прёт огромный котяра. Вороны сверху пикируют, а к тем двум ещё штуки три-четыре присоединилось, – вот-вот в глаз клюнут или когтями в спину кошачью вопьются, но рыжий бестия только уши прижимает да хвостом подергивает.
Ну, думаю, кранты серой пришли. Чтоб Чубайс своё упустил!..
И вдруг, когда кошак уже стал собираться для броска, жертва как кинется ему прямо в морду – лапками вперёд, крылья в растопырку, клюв раззявен. Рыжий кубарем от неё – только мявкнуть и успел.
Я расхохотался:
– Чума! Ну, чума!.. Ладно, хватит уже, улетай отсюда, – похлопал в ладоши, чтоб спугнуть.
Птица прыжками понеслась прочь. А взлететь-то, оказывается, она не могла: кончика правого крыла – на одну или две самых маленьких косточки – не было, а это ж почти треть маховой поверхности, стало быть, отсутствует.
Я только руками развёл:
– Ну, ты, и вправду, чума!
Достал горбушку из собачьего пайка, бросил инвалиду:
– Торопись, зверюга, клюй сухарик сдобный!.. – это тоже всё оттуда же, из Коссовича.
Ворона осторожно подошла к хлебу, схватила клювом и тут же отпрыгнула далеко в сторону, точно под куском могла быть мина «лягушка». Огляделась, попробовала сухарь клювом и лапами, вновь подобрала его с тем же отскоком и направилась к асфальту.
Я – за ней.
А птица, оказывается, прямиком направилась к луже. Бросила горбушку в воду и стоит, ждёт, пока та размокнет.
– Чума ты и есть чума! – вновь рассмеялся. –Чума тебе и имя.
Пришлось и её включить в команду нахлебников.
Весна у нас в этом году выдалась чахоточной. Обычно мы уже в марте по последнему снегу начинаем обрезку сада. А нынче земля уже с февраля гола и сыра – сапога не вытащишь. Пришлось ждать, пока подсохнет. Впрочем, говорят, на раннюю Пасху и весна приходится преждевременной, затяжной и пасмурной.
Позавчера – в «родительский» – съездили, как водится, на кладбище. И обнаружили, что почва уже совсем подошла. И вот вчера, четырнадцатого апреля, я впервые отправился на дачу. Наведался в Правление. Потому и к участку подходил с другой стороны. Уже у калитки вожусь с замком, слышу – сзади кто-то несётся во весь опор. Едва успел обернуться, как плантаторская собака бросается мне на грудь, так и норовит в лицо лизнуть. А на ошейнике обрывок цепи болтается.
– Найда! Жива, старушка?
А та то по земле распластается, лапками сучит, то на спину перевернётся, то вновь мне на грудь прыгает.
Отломил ей половину бутерброда – слизнула и не заметила. Бросил вторую часть – как и не было. И всё крутится, юлой вокруг меня ходит. Я уж успокаивать её принялся: ладно, ладно, мол, хватит. Наконец, не выдержал, спросил:
– А где ж детки твои? Щеночки твои где?
Псину как подменили – отступила на пару шагов, понурилась, развернулась и побрела прочь.
Мне аж неудобно перед ней стало, захотелось догнать, приласкать…
А сегодня сижу на остановке, что на краю островка площади с круговым движением. Рядом с урной – полиэтиленовые мешки с мусором. Подготовлены к погрузке. И кто-то разорвал их снизу, повытаскивал хлам и разбросал рядом.
Вчера в автобусе женщины разговаривали: какие же мы всё-таки дикие люди, русские! Пока снег был – не видно, а сейчас вон – вся степь захламлена. А ведь сами же в этом и живём!
Вот и я смотрю на эти разодранные мешки и матерюсь про себя: люди старались, убирали – нет, непременно надо было гнусу какому-то всё заново расшвырять!
А тут к мешку ворона бочком-бочком подбирается – ах, ты зараза! Кинулся к ней, захлопал в ладоши – кыш, стерва!
Птица в раскоряку бросилась прочь. И правое крыло у неё короче левого…
– Чума! Ты? Живая? Вот уж кого совсем не надеялся увидеть…
От души швырнул ей громадный, чуть не в полбуханки кусман мягкого хлеба. А сам всё приговариваю:
– Чума!.. Ну, Чума…
Ворона поклевала немного, а потом… запрыгнула на лавочку, подошла ко мне вплотную и уселась, повернувшись в туже сторону, куда и я был лицом.
Я опять расхохотался: – Чума!
Отломил щепотку от булки и протянул на ладони птице. А та сначала потерлась клювом о мою руку – то ли поблагодарила, то ли просто почистилась, – и лишь затем аккуратненько взяла угощение. Проглотила и… отвернулась. Но не отошла, так и осталась сидеть вплотную ко мне.
Чума, одним словом.
Весна, ребята. Будем жить!
© Patriot Хренов