рассказ Змея Галина

[Денис Снегурович]

Змея Галина смотрела из окна на мокрую улицу, усеянную желтыми листами. В душе её тоже шли дожди и она, молча, ссутулившись и подобрав хвост, сидела на подоконнике и наблюдала проезжающие мимо машины. Не имея рук, она хвостом держала трубку фирмы «Zapelmeyster», которую временами подносила ко рту, и, сладко затягиваясь, пускала кольца густого дыма. Кольца, делая круги, поднимались вверх и нанизывались на железный штырь, прикрученный к потолку.

Только вчера она любила эту франзускую гадюку, этого милого Андрея Петровича, а теперь Андрей Петрович стал просить милостыню, отчего стал ужас как отвратителен; к тому же начал линять, разбрасывая чешую по её дому, и при этом хотеть от неё секса.

Вчера он уполз обиженным. Он хотел многого, а многого у Галины не было. Только два подсвечника, которые она зажигала к вечеру, и патефон с пластинками Баха, которые она слушала, пока догорали свечи. Галина так и сказала: «Мне все равно, Андрей Петрович», и Андрей Петрович, махнув хвостом, раздраженно уполз.

Он жил где-то там, в подвале 9-этажного дома на Превере в самом мокром углу, свернувшись колечком.

Думая об этом сыром угле, она вспоминала свою собственную судьбу и делала очередную затяжку. Тогда мрачные картины из ее головы исчезали, но затем возникали новые – еще мрачнее. Ей становилось все хуже, но она понимала, что иначе нельзя. Так она сидела часами потом кольца, которые уже не помещались на штыре, начали падать ей на голову. «Звяк, звяк», - падали они, и Галина, слушая как они бьются о её голову, стала вспоминать.

Как они познакомились!

Андрей Петрович был тогда очень гордым: он ползал, высоко подняв голову, и постоянно врезаясь во все столбы. Галина была полуслепа, так как была малюткой, и тоже не замечала столбов. Они врезались в один и тот же столб с разных концов и остановились. Андрей Петрович был тогда галантен как тысяча чертей:

- Разразите мой хвост на четыреста сорок четыре части, – сказал он. – Кто вы?

- Я - малютка Галина, - ответила Галина, - Я только учусь ползать, простите.

- О, - произнес Андрей Петрович, - вы встретили достойного учителя. Моя фамилия мне неизвестна, но все знакомые называют меня Андрей Петрович. Хотите, я вас научу ползать? Нет? Может, тогда танцевать вальс? Есть пироги? Звонить по телефону? Стирать белье? Притворяться ядовитым? Заваривать зеленый чай? Курить трубку? О, ну вы же совсем малы, моя детка. Ну, хорошо, курить, так курить.

Надо сказать, Галина и слова не вымолвила, пока говорил Андрей Петрович, она только внимательно слушала и молчала, а Андрея Петровича было уже не остановить.

- Моя детка, вы встретили достойную замену вашему отцу. Он еще жив, этот шалун, этот гусар? Ну, конечно, конечно, почему же я спрашиваю? Прошу прощения. Мы все тяжело перенесли эту потерю.

Галина ощутила на своей шее чужой хвост, который ласково стал водить ей по ушку.

- О, моё достояние. – говорил он. - Моя прекрасная царевна, очаровательная как луна, путешествующая по небесам, не беда что по земле. Не хотите ли, мы пойдем к вам вдвоем? Я куплю чай. Я куплю конфет. Я куплю…

- Не хочу.

- Ну да, когда женщина говорит, что не хочет это значит, что она сомневается. Не сомневайтесь. Не сомневайтесь. Я - чудеснейший из принцев, которых вы встречали, и которых вы встретите.

- Не хочу - это значит, не хочу, - сказала Галина.

- О-хо-хо-хо, - не успокаиваясь, заговорил Андрей Петрович, - милая моя, от чего вы отказываетесь? От меня. Я, я. Я. Я – гусар. Я – эполет! Я - мечта каждой девушки-гадюки в любом доме. Ха! Давайте мы легко это проверим.

- Почему бы вам не пойти в свой собственный дом?

- Тяжелая утрата. Офицерский корпус пока не выдал мне квартиры. Я так одинок! Почему бы вам не сжалиться надо мной?

- Вы выглядите действительно плохо, - сказала Галина, - пойдемте ко мне, так уж и быть.

- О, какая щедрость! - заговорил снова, как ни в чем ни бывало «эполет», - Вы нисколько не пожалеете об этом. Я стану вашим другом. Я стану вашим мужем! Я буду любить вас и носить на руках.

- Прекратите, - потребовала Галина.

- Ну, хорошо, я буду вас носить на хвосте. Я буду неандертальцем. Настолько я буду вас любить.

- Вы замолчите или нет?

- Хорошо. Я нем. Только пойдемте. Я ужасно хочу кушать.

Так они познакомились. Галина и Андрей Петрович зажили вместе на четвертом этаже, и вскоре выяснилось, что Андрей Петрович вовсе никакой не гусар, даже не военный, и тем более не эполет. Так, бездомная змея, к тому же любящая выпить и поспать. Любил он, надо сказать, Галину сильно, но что её не устраивало, так это то, что он был какой-то вшивый, противный, едкий и слишком липнущий. Она относилась к нему как к посылке, которую ей принесли по ошибке и забыли забрать. И все так продолжалось и катилось, пока Галину оставляли в покое. Позже, когда Андрей Петрович захотел секса, Галина сопроводила его к двери и пожелала всего хорошего. «Пожили, и хватит», – сказала она и взялась курить свою любимую трубку.

А Андрей Петрович вовсе не оказался ни в каком углу. И угла у него даже не было. Он пошел ползать по остановкам, выпрашивая у встречных «на пиво» и «на опохмелиться». Он скатился вниз по социальной лестнице и совершенно потерял себя, превратившись в одинокого алкоголика. Кем он и был, пока любовь к молоденькой Галине не подсказала ему представиться ей гусаром.

И однажды Андрей Петрович, очевидный алкоголик, заснул, и приснилось ему, что он в лабиринте. Мрачном, сыром. Он сильно задергался, но проснуться не смог. Он ползал по нему несколько часов в поисках выхода, пока не понял странную вещь, что здесь нет выхода, ибо некуда больше стремиться. И как только он это понял, он остановился и замер, ему сделалось страшно и пусто. Горько, одиноко и пронзительно зажглась любовь, и маленькая честная слезка выкатилась у него из глаза во сне.К своему ужасу после того как у него выкатилась слезка, проснуться ему не удалось. Он выкатил еще одну слезу. Выдавил третью, но пробуждения не наступало.

Раньше до любви к Галине все было нормально, он мог всплакнуть, и все проходило. Раньше до Галины, возьми он бутылочку пивка «Staropramen», и все проходило, но тут после всего несчастья ничего не прошло. Он был во сне в лабиринте. Мог плакать и пить сколько угодно, но пробуждения не наступило бы хоть ты тресни. Тогда Андрей Петрович решил лежать в темном лабиринте сколько угодно: «Никуда не пойду, - думал он, - пусть меня черти берут. Буду лежать в темноте, потом все не станет на свои места, все пройдет, и сон закончится».

И он лежал. Лежал долго, пока не пришли черти. Черти много курили, матерились и один, самый главный, но молодой, с одним обломленным рожком, принялся хохотать над попавшем в беду Андреем Петровичем: «Эполет! Болван ты и неудачник. Фу, и позор всем таким вашим представителям и вашей нации». От чего новоиспеченный неудачник начал трястись от страха, кричать и разбрасывать пену изо рта, цокая хвостом по полу. Сон, в котором не было времени, не кончался и тек бесконечной змейкой из канализации. Он втянул голову в шею, закрутился, завьюжил хвостом, задергал глазами.

Ничего.

Страх, панический охватил его, и он замер как воткнутый в землю шланг, но потом ужас схватил его за горло и поволок напрямую, напрямую. Куда, как ему казалось, могли глядеть его два желтых глаза, но было так темно, что, уже сделав несколько движений, он почувствовал себя слепым. Но теперь страх не останавливал его. Он двигался как космическая ракета вперед, рывками, выпуская из сопел-ноздрей пар своего отчаяния.

Но тут он врезался в стену. Стена только разозлила его. Андрей Петрович стукнулся в неё еще раз. Потом еще. И начал биться неистово, не разбирая ничего. Он бился до того сильно, что скоро почувствовал кровь во рту и необычные ощущения под кожей, будто треснул у него череп. «Ну, вот и треснул», - мелькнула у него в голове мысль. Он стал грызть стену одним зубом. Плеваться в неё, кричать на неё до бессилия, а потом рухнул. Сон не прекращался.

Он стал плакать и выпрашивать прощения у Бога и Будды одновременно. Затем ринулся назад, врезался в холодный бетон и опять начал стучаться до изнеможения. Затем как-то случайно завалился на диван, который был у Галины, и по-детски плача задремал.

Проснулся он уже на лавочке, зеленой и до реальности деревянной. Согнувшись колечком, он потянулся, списал все на дурное настроение и тут же пополз на работу.
продолжение ниже

[Денис Снегурович]

Он подрабатывал сварщиком, когда придется. Порой безуспешно, иногда зарабатывая на пиво и «закусить». Пока он жил с Галиной, в этом не было надобности, но сейчас все возвращалось, и следовало вспоминать свои старые навыки: искать карбид по дворам, железные палочки и баллоны. Да, куда-то пропало счастье, мелькнуло, испарилось.

И вот он надевает на спину найденный баллон и ползет в сторону старого как мир канатного завода, где он родился. Варит какую-то металлическую решетку для паршивого сада, высунув язычок изо рта и водя хвостом с синим пламенем по листу железа. Каска надвинута на его глаза, и в них прыгают зайчики. Когда решетка закончена, он получает за неё 5 рублей и 16 копеек, ползет в подворотню и, не гадая, берет две бутылочки «Staropramen». По дороге он знакомится с двумя сексуальными ужихами и, говоря им что-то хорошее ближе к желтому, легко и бесповоротно забывает о передрягах, посетивших его ночью. А зря! Когда эполет в очередной раз засыпает в каюте у ужих, он вновь посещает свой лабиринт, который кажется еще чернее, чем был прежде. И видит он много наваждений и больше не получается у него забыться на диванчике у Галины. Он тут же очень ярко представляет его родимого. Весь такой желтый, в полосочку, шершавый, он бросается на него, елозит по нему головой и хвостом, но никак у него не получается заснуть, исчезнуть, забыться, вернуть все к началу. Он кусает диван, выпускает пену изо рта и молча заливается горькими слезами, при этом засунув хвост в рот. Ему кажется, что он сойдет с ума. Нет, ему не кажется – он точно сошел с ума. Ведь кто, как не сумасшедший, начинает вращаться вокруг своей оси и безумно орать, как будто ему наступили на хвост. Да, хорошо, если наступили, ведь тогда есть кого укусить. Есть кого залить ядом своим. А здесь кусать не получается. Здесь себя кусать хочется. Себя, прекрасного эполета, своим же ядом убить хочется. А больно, а страшно. И вертится он, уползая от себя. И так у него получается забыться. Забылся.

Но однажды он проснулся утром и посмотрел на небо. Утренний туман еще не упал и холодным утром он почувствовал как будто умирает. Сердце, словно резиновый мячик, что обычно резво набивают баскетболисты о землю стучится и барахлит как мотор. «О, Господи» - думает эполет о самоубийстве.- «Или я не раб твой, или ты меня оставил?».

Но Андрей Петрович не умирает ни холодным утром, ни в обед, ни вечером, когда в горло ему уже не лезет пиво. Единственное, что ему остается, это ползать по городу, чтобы хоть как-то забыться. Он сомневается во всем, а чаще всего в самом себе. И все, что не встречает, рассматривает с помощью грубого математического анализа, познанного в глубоком детстве: «Этот старый питон умрет через три дня. Эта милая аспид лет через тридцать. Эта гадюка через сорок.… Этот столб переплавят в вагоны, вагоны в перрон, перрон в значки, значки в оружие. О, Господи, где же конец?». А конца нет, он хочет устать, чтобы забыться, но забыться боится, потому что не хочет оказаться в том самом знакомом лабиринте. И поэтому ползет и просит пощады у черта по имени Валера с обломленным рожком, дьявольский смех которого видится ему всюду.

И единственное прекрасное забытие, которое он помнит, было только там со змеей Галиной, в ее квартире, где хоть временами и не было сладко, но таких страданий все равно не было.

Он ползет к ней, приподняв голову над землей и, согнувшись в туловище, так что Галина, сидящая у окна, принимает его издали за перископ подводной лодки. Но, когда понимание, что это тот самый эполет Андрей Петрович, пробивается сквозь ее меланхоличное состояние, она недовольно и пренебрежительно отводит свою прекрасную в ужиных пятнах голову от окна. «Опять, опять ползет этот старый, - ворчит она и идет вешать цепочку на дверь»

- Что тебе надо? - говорит она сквозь щелочку между дверей и панелью только что подползшему Андрею Петровичу.

- Я это, - извиняясь, говорит Андрей Петрович, который еще не отошел от своего ужасного состояния, - проведать пришел.

Андрей Петрович жутко хочет попасть к Галине домой, при чем совсем не для того, чтобы заниматься сексом. Ему кажется, что только там ему будет спасение от чертика, но Галина, которая о чертиках в голове эполета не знает ничего, продолжает свой допрос:

- И что тебе надо, все же?

Выпивший эполет смотрит на нее и никак не может вымолвить свое желание зайти.

- Хочешь, я тебе цветы принесу? - говорит он неожиданно и для себя тоже.

Галина заводит глаза, как бы обращаясь к Господу Богу, но при этом ругает себя жуткими словами за то, что однажды приютила его из жалости. Ее ждет недокуренный табак в трубке фирмы «Zapelmeyster», тучи, плывущие по небу, кольца дыма, которые неизвестно, висят ли еще на потолке, пока она отвлеклась на какого-то алкаша. Змея Галина говорит строго:

- Так идите к себе домой и не доставайте порядочных ужей.

Андрей Петрович так долго представлявшийся эполетом, теперь не может ни любезничать, ни хамить, ни проситься, ни втираться в доверие, а молчит, продолжая ожидать приглашения, а потом, проснувшись от каких-то своих мыслей, видит, что дверь уже закрыта. И точно знает, что за подъездом его ждет тот самый чертик Валера, который приходил к нему.

Не знает Андрей Петрович ни единого способа, чтобы избежать появления Валеры. И в какой-то момент ему кажется, что Валера - единственное возможное его общество, так что бежать ему и некуда.

И сон, который Валера устраивает ему ночью, не кажется больше страдальческим. Во сне Андрея Петровича жарят на какой-то грязной сковородке к столу каких-то знаменитостей как определенно пикантное блюдо, но о котором эполету не придется узнать.

Поданный во сне к столу, он обнаруживает, что и жареным он остается живым и почему-то с равнодушием в своем сердце обнаруживает, как его бестактно для сытых знаменитостей раздербанивают ножом и вилкой.

И именно это становится поворотным моментом в жизни Андрея Петровича. Съеденный, он остается живым, и, проснувшись с муками, но уже не со страданием, он ползет на свою работу собирать карбид и варить блестящую решетку для чьего-то сада. И, странное дело, в середине своей скучной и абсолютно не творческой работы он замечает, что чертенок Валера, все еще не спилив свои рожки, но уже лишившись козлиных ножек, собирает карбид ему в помощь. Они еще не друзья с этим страшным Валерой, но что-то приятное роется пчелами в душе Андрея Петровича и говорит ему материнскими словами, которые он слышал еще в яйце: «Все. Все будет. Все будет хорошо». И это становится понятным и без пива.

Змея Галина тоже не мается. Докурив табак и затушив трубку специально сделанной для этого серебряной ножкой, она слезает с подоконника и идет спать, чтобы на следующий день проснуться и обучать маленьких змеенышей немецкому языку, глядя в окно на сине-рябые тучи.
"© Денис Снегурович"

[Нильс-ойка]

Классно! Оч понравилось

[Денис Снегурович]

я здесь новенький не совсем понмиаю как здесь отвечать и общаться)

что значит рисовали каждому свой мяч?))

[Игорь Бекетов]

Замечательный рассказ! А первая страница - высший пилотаж. Несколько раз споткнулся о сырые предложения и фразы ("Затем как-то случайно завалился на диван, который был у Галины, и по-детски плача задремал", "разрази мой хвост..." и т.п.), но это мелочь в сравнение с тем эстетическим удовольствием, которое я получил от Произведения. Молодец Денис!

[Нильс-ойка]

Сообщение от Денис Снегурович

что значит рисовали каждому свой мяч?))

Подпись, эпиграф, афоризм, характеристика - все что угодно. "Забивается" в профиле, и автоматически "приклеивается" к каждому сообщению. Не обращайте внимания.

[treplo]

интересный рассказ, определенно мне понравилось!

[Peccator]

Как в своё время говорили, "безыдейщина", но "безыдейщина" приятная, даже, я сказал бы, убаюкивающая. Язык хороший, с кем сравнить, не знаю - не буду, чтобы не задеть авторское самолюбие)).
"Страдания немолодого Андрея Петровича" или "Змеи тоже плачут".
Есть немало шероховатостей. Но прочитал не без некоторого удовольствия.

[Ариадна Радосаф]

Мне тоже понравилось. Забавно, оригинально.) Правда показалось чуть-чуть затянутым, самую малость, ну и пара-тройка шероховатостей при общем приятном стиле. Явный зачот.

[Edward]

Чёрт побери, чуть не пропустил такой шикарный рассказ! Что-то слишком быстро он улетел с первой страницы.Надо вернуть.