рассказ Директор леса

[goos]

Люблю осень. Лес осенью поёт совсем другие песни. Когда отзвенит, отсочится, выдохнет устало после сытного лета, когда распустится буйством красок, станет мягким и пышным, тогда и песни у него зазвучат громко, широко и раскатисто. Вот берёзы и осины тянут мелодию, голоса звонкие и чистые, как морозный воздух, клёны сочным баритоном, словно бархатом, окутывают песню. Дубы басят, рябины подпевают, акациям тоже в хоре место имеется. Каждое дерево хочет петь, и каждое поёт, прощаясь с летом. Спетыми нотками опадают листья.
Сажусь на старый пень, тот просыпается, ворчит недовольно, но потом узнаёт, и снова проваливается в предсмертные грёзы. Он тоже был когда-то деревом, частью хора, но после того, как его спилили, потерял голос, и всё больше спит.
Лес полон звуков, музыки и голосов. Слышу, как шепчутся подосиновики, воровато озираясь, не идёт ли грибник, а там весело щебечут опята и хихикают рыжики. Жуки сонно скребут лапами, укладываясь поудобнее. Мыши деловито тащат в норки запасы. Сойка ругается с сорокой - верещат, как сварливые бабы.
На деревьях галдят перелётные птицы, готовятся в путь. Как курортники, собирающиеся на поезд: "Всё взяли? Ничего не забыли?", - копошатся, суетятся, - "Присядем на дорожку". Расселись, притихли на мгновенье и, сорвавшись, упали в небо. И небо понесло их вместе с облаками на юг, на юг, на юг. И они машут крыльями, прощаясь с поющим лесом.
Всё, что у меня осталось от прошлой жизни – это такие вот моменты, когда я возвращаюсь домой, в лес, чтобы послушать, чтобы вдохнуть пряный аромат листвы, чтобы увидеть сияние, излучаемое каждым растением, мягкое, играющее изумрудом, рубином, топазом, малахитом.
Как жаль, что люди слепы и глухи. Иначе всё было бы не так. Не рыдал бы сосновый бор за рекой, когда прокладывали через него трассу, не выли бы, умирая, высушенные болота, полные когда-то морошкой и клюквой, не умолкли бы на века липовые рощи, подранные на лыко. Не извели бы зверьё и птицу.
Когда-то здесь вольно было и косулям и лосям, и диким кабанам, выводившим пастись визжащее полосатое потомство. А сколько было зайцев, белок, ежей. А сейчас только пустые бутылки, обёртки и чёрные язвы кострищ.
Но, всё равно, лес ещё жив, лес полон сил, лес ждёт, он умеет ждать. Лес родил этих слепышей, он был до них, и будет после них. И когда они уйдут, разрастётся зелёное море, сорвав асфальт и бетон, переварив города, дороги и свалки, и не оставит следа после тех, кто глух и слеп.
И снова вернутся в озёра русалки, а в болота кикиморы, мавки снова начнут водить хороводы под светом полной луны, едва касаясь босыми ногами сочной травы, и лешие будут домовито обходить владения, проверяя, всё ли в порядке в лесу. И я вернусь домой, и сольюсь с осенними песнями. Но это не скоро. Сейчас возвращаться, притворяться, дышать бензином и пить водку, жить в каменном склепе, пропитанном смрадом человеческих предметов. Я свыкся, я терплю. Что мне остаётся? Я сам выбрал этот путь, чтобы спасти лес, и морочу головы, морочу, морочу, только бы увести их мысли, липкие и грязные, подальше от леса.
Я шёл, трогая молодые лозы, и они улыбались мне. Белка спустилась, чтобы поприветствовать. У меня всегда полный карман орехов – бери, угощайся.
Вот и чёрная «Волга» видна за деревьями. Водитель – молодой парень, Володька, курит, присев на капот. Увидев меня, вскочил, помахал, мол, здесь он. Глупый, думает, я могу заблудиться. Поправляю галстук, снимаю с брюк прицепившийся репейник. До свиданья, лес, спасибо тебе за твою песню.
- Куда, Сергей Данилович? – Володя открывает мне дверь.
- Давай, в контору, нужно в Главк звонить. Опять у них какие-то планы вырубки. Не дам, мой лес, пока я здесь хозяин, сам буду решать, что рубить, а что нет.
Что-то я разоткровенничался. Водитель понимающе кивает.
- Сергей Данилович, а можно вопрос?
- Валяй.
- А откуда у вас такая фамилия – Леший? Интересно даже. Вот у меня, например, Супрун фамилия, так я узнал – это был такой казак, с татарами в Крыму воевал…
- Фамилия, как фамилия, - отвечаю я. А что я ему скажу, что это и не фамилия вовсе?

(C)goos

[grianatoly]

Одно произведение в сутки. Читайте Правила.

[goos]

ой, простите...больше не буду. не дочитал

[grianatoly]

Сообщение от goos

ой, простите...больше не буду. не дочитал

Это теперь на усмотрение модераторов.

[goos]

а что, забанят?

[grianatoly]

Сообщение от goos

а что, забанят?

Могут выписать без рассмотрения.

[goos]

жаль, только из-под клавы. ну, что ж, сам виноват.
буду внимательнее правила читать

[Hakuna Matata]

Отличный рассказ. Оч нра Вас читать. Дружок из Харькова подарил наклейку на машину: « Осторожно – Харьковчане!» Я всё допытывался: то ли мне Харьковчан остерегаться, то ли им меня. А дружок молчал, не отвечая, пьяной головой качая. Теперь возьму фломастер и допишу мелкими буквами: ты не бойся – это Goos, я сама его боюсь.))))

[goos]

Hakuna Matata, спасибо...никого не нужно бояться))) особенно харьковчан.

[Игорь Бекетов]

Тема близкая мне и больная до крови. Я по полгода живу в лесу и вижу как он меняется, как убивают люди Природу, рубят сук, на который их - неблагодарных и недальновидных - усадили. Грохнемся ведь. Скопом - и правые и виноватые, да так, что Земля качнётся, и станет она пустыней, загаженной микроволновками, компьютерами, шикарными авто, ушными гарнитурами и всем тем, чему мы ныне молимся... И тщетно нам станет алкать манны, не то время, и мы не те, и не исправить нас, и вострубит, стало быть, седьмая труба.
Откликаюсь невозможным ямбом, но от души.

Страдания лешего

Люди добрые, ратУйтя! Я севодни сам не свой!
В одиночестве тоскую - леший, сказошный герой,
Опаршивел, обносился, даже ногти не стригу,
В глухомани затаился и в дупле сычом живу.
Что там Купер Ф. всё плакал-причитал:
Дескать, нету на планете могикан!
Тут вон леших род извЁлся до корнЯ,
Не отыщешь в целом свете - только я.
Времена прошли былые, не вернуть и не догнать,
А, бывало, лешьи жили - на гектаре штук по пять,
Что ж теперь? теперь нас - тЮ-тю, старики помЁрли все,
Молодёжь подалась к лЮдям, там живет сама себе.
А один так даже в цирк пошел служить,
Подрядился чудесами люд дурить,
С Араратских он урмАнов, из армян,
Бывший леший, щас - известный Акопян.
Ведьмы больше не летают в полнолунье к шабашу,
Развратились, в штос играют, курят стервы анашу,
Соблазняют между делом, шасть ко мне, а я: "не лезь!!"
Шутка ль - занести на тело нехорошую болезь.
Соловей-разбойник Пашка (вот подлец! вот буржуИн!)
Основал свою шарашку "КультпросветСВИСТОКторгсин".
Что тут скажешь... - потрох сучий - смокинг, бабочка - артист!
Молодёжь златую учит класть художественный свист.
Он же чистый уголовник (видит Бог!)
Отыскался, ты поглянь-ка, педагог,
Вспомнить только, сколь он душенек сгубил...
Да я б его - паскуду - нА кол посадил!
А кикИмор раньше было? Ужасть! прям, что ваших вшей!
Всех, поглянь, переловили по капканам, как мышей.
ЗаимАют - шкурку сымут, рукавичек понашьют,
Мяско - сразу в пироги вон, на вокзалах продают.
Водяной в Обское море глубже влез,
Но и там достал его людской прогресс,
Он - от трала под каменья и кусты,
Завелись от злой Обской воды глисты.
Царь Кащей пропИл всё злато, дом продАл, жену забИл,
Сдали в ЛТП - куда там! - пуще прежнего запИл.
Надирается, поганка, носом хлюпает, сипит:
"Сдохнуть мне, да я за пьянкой позабыл где смерть висит!".
Я же к лЮдям жить - не в жись бы не полез!
Там сплошные развращенья, лучше - здесь.
Да и тут, того гляди, артель придёт,
Бензопилами урмАн мой изведёт.
Тута - одновА - с палаткой - трое..., водка, закусон...
Понаврали: "мы - юннаты, выпей дедка - крепше сон".
Напоили в смерть лютУю, я - с копыт, так мне оне
"Не забуду мать родную" накололи на спине.
Понагадили кругом, да и ушли,
Все орехи, крохоборы, унесли,
Два мешка! ну под чистУю весь запас!
А-а..., хрен с ними..., тут вон было как-то раз...
Молочка мне захотелось - я в ларёк за молоком,
Наступил какой-то девке там на ногу валенком,
Застонала страшным стоном, щас, мол, кончу подлеца!
И ухайдакала бидоном прям по области лица.
Организму мне калечить естеством?!
Я не рыжий, я отвечу колдовством!
Пошептал в рукав куфайки злой навет,
У нее начался климакс в тридцать лет.
Ох, не жАлую дебошей, шмыгнул в дверь: пока-пока!
Из-за девки нехорошей расхотелось молока,
Сердце плачет, рыло ноет, в общем, блин, - голимый сплин,
Глядь: возник передо мною милицейский гражданин.
Ретируюсь - задом, задом... "Стой!", - кричит.
Подошел, окинул взглядом, говорит:
"Кто таков? Да ты в наколках! Уркаган!",
Под микитки взял мине, достал наган.
"Отвечай, какой прослойки? Дай-ка паспорт подобру!
А не то тебя в острог я, варначИну, щас сведу!"
Объясняю: я, - мол, - леший, лешим паспорт не дают.
Заорал: "Ты, слякоть, брешешь! Где докУмент, мать твою?!.."
Ой устал его я слушать, ой устал!
Волшебством происхожденье доказал,
Вырос (только сотворил я наговОр)
У него на глупом месте мухомор.
Завопил сопливый гАда: "на неделе я женюсь!
Как с подобною приладой я невесте покажусь?!
Она ж спать со мной не ляжет, ну не в жись!.."
"Что тут делать, - отвечаю, - не женись.
Чем себе подобных прИдурков плодить,
Подрядись на скотобойне мух морить".
Вот такие передряги претерпел я от людей,
Жись - хужЕй, чем у бродяги, сдохнуть, что ли, поскорей?
Как помру - в дупло закиньте бедолагу аспида,
Мхом заткните, и табличку: "Существо без паспорта".

(С) Игорь Бекетов