Современная поэзия, стихи, проза - литературный портал Неогранка Современная поэзия, стихи, проза - литературный портал Неогранка

Вернуться   Стихи, современная поэзия, проза - литературный портал Неогранка, форум > Наши пациенты > Палата N5 : Прозаики > Читальный зал

Читальный зал крупная проза, романы и повести


Ответ
 
Опции темы

Лицом к своей тени

Старый 12.11.2010, 18:48   #31
в поисках статуса
 
Аватар для IrkanKlayd
 
Регистрация: 19.09.2010
Адрес: Ёбург
Сообщений: 1,295

Re: Лицом к своей тени


Голос Сильмы кажется настолько авторитетным, что шеф даже оглядывается. А она уже сидит прямо, проводит по лицу ладонями, стряхивая дремоту; окидывает всех вас вполне ясными глазами.
- Нет. Теперь я вполне уверена – такой эксперимент необходим. И неизбежен: всё равно остальные версии для скорости придётся проверять параллельно в разных местах.
- Кстати, согласен, - говорит неожиданно Гоша, - У меня тоже есть что провернуть в одиночку. Ненадолго, солнышко моё! – пугается он твоего взгляда, - Заехать домой, звякнуть кое-куда... день-два.
- А мне забрать со своей хаты тексты...
- Так. Бунт на корабле? – интересуется Генсек, - Карачун, Менора – вы что? Оля, самый разумный тут человек, а ты?
Вот нашли самого разумного! Впрочем, побывать дома – как минимум, отлежаться в ванной – и ты не прочь. Смотришь на летящие мимо кварталы пригорода, вздыхаешь и таким тоном тянешь «ну-у...», что Генсек лишь досадно крякает.
- Тогда и я домой, заберу кое-что из холодняка; дай бог не пригодится, - ворчит Карачун, - А завтра свяжемся, контрольный срок – не позже полудня. Лады? Менора, ты с шефом?
- Интересно, что он без меня будет делать в нашей базе данных? – ехидничает Менора, - Сильма, побудь с Олей, прошу тебя. Рядом с Карачуном сейчас вредно для чистоты эксперимента, а так – хоть присмотрите друг за другом. Оля, с головными перевязками дело иметь приходилось?
- Справлюсь.
- О как! – Генсек восхищённо крутит головой, - Меня уже никто и не спрашивает! Это я понимаю, демократия. Ну, тогда, пока не забыл...
Он притормаживает у обочины, лезет рукой в бардачок и поворачивается в кресле. В руках у него – сладкий сон нормального жителя России. То-есть, разумеется, несколько пачек баксов.
- На. Всякий. Пожарный. Остатки былых заначек, вскрыл тайничок в домике, - говорит он, рассовывая вам по бледно-зелёному обандероленному параллелепипеду, - Глупо не тратьте, возможно, это последние. Контрольный звонок – как сказал Карачун. Думать, хорошие идеи запоминать. Ходить опасно. И не дай боже с кем-нибудь из вас хоть что-нибудь... душу выну, вставлю и опять выну!.. Порву и их, и вас заодно, чтоб не мучились. Поняли? А раз поняли: кого и где высаживать первым?
- Меня. Прямо здесь, - Георгий на головокружительные секунды приникает к твоим губам, - До завтра, малыш. Люблю тебя. Не сердись. До свиданья… Да и вам пока, господа хорошие. Удачи.

Центр уже расцвечен рекламными огнями – почти стемнело. Сильма попросила подкинуть к рабочему в это время обменному пункту, и теперь вы неспешно, разминая уставшие после четырёхчасового сидения ноги, бредёте вдоль поребрика. Что-то ворочается на душе – тревожно, тяжко, будто сонный медведь. Но равнодушие усталости таково, что ты лишь отстранённо отслеживаешь окружающие детали и раздражители: приятно распухший разменянной $отней карман, скрытые кокетливо надетым беретом волосы и бинты Сильмы, то, как она стопит ближайшую тачку и говорит:
- Мне кажется, хорошая идея сейчас заглянуть к Тарантелле, а? Не припомню, чтобы она давала плохие советы... Извините, нам на Северо-Западный. Я покажу, шеф. И не обижу...
Возразить тебе нечего. Возможно, Тарантелла – это сейчас именно то, что нужно. От прошлого сеанса общения с ней осталось на удивление убаюкивающее чувство.
- Только не слишком надолго; хотелось бы и впрямь сегодня залезть в воду, - роняешь ты уже в машине, пока встречный поток дополнительным габаритным сигналом раздувает уголёк твоей сигареты за окном.
- А мне-то как хочется! Этой ночью вода от нас не уйдёт, честное слово...
Спустя полчаса вы уже входите в подъезд высотки. В лифте Сильма коротко бормочет что-то в телефон – и глянцево-кофейная дверь оказывается полуоткрытой.
В прихожей, что вновь хватает тебя в мягкие лапы абстрактно-совершенных образов, опять замираешь на протяжный миг (или Тарантелла не человек вовсе или, напротив – человек настолько...) Вас встречает запах свежего чая с бергамотом и что-то вальсово-мягкое, напевающее в самое сердце.
И хозяйка. Она чуть качает головой; ты и сама подозреваешь, что после последней пары дней ничего, кроме жалости ваш вид не вызывает.
- Ой-ёй, барышни... - она освобождает вам проход, алмазной прозрачности глазами провожая в упор, и следует за вами в гостиную; сегодняшнее платье её нежно-золотое с голубизной, туфли белоснежны, - Такого даже я не ожидала... Сильма, доченька – под вашим беретом что-то, требующее срочной помощи?
- Спасибо, уже нет. Царапина...
- Конечно-конечно, я так и создана для обмана, - и грустная тень улыбки.
Тарантелла едва заметным жестом приглашает вас к столику – теперь он придвинут к дивану. Очень в тему. Падаете в плюшевые объятия, облегчённо и очень синхронно вздыхаете. Кроме чайного сервиза (иного, чем в прошлый раз, серебряного) голубую скатерть оживляет что-то вроде фруктового салата, тосты... И запахи смешиваются в ажурную, необычайно соблазнительную вязь.
- Вы устали и проголодались, так что не затрудняйте себя мытьём рук, - и новая полуулыбка, - Потом моя ванная к вашим услугам.
Вы с Сильмой переглядываетесь.
- Посчитаемся? – хитро щурится она, - Тарантелла, извините, но – видимо, ванная имеет приоритет. Не в обиду остывающему чаю...
Хозяйка чуть отводит кресло назад – какой-то аналог учтивого поклона, вероятно – и вздыхает.
- Чтож, тогда ждущая очереди рассказывает; а первая, вернувшись, подогревает чайник. Ну, сударыни – кто знает самую короткую считалку?..

Ты выигрываешь. Подозреваешь, впрочем, что Сильма опять намудрила со случайностями, то ли из вежливости, то ли из уверенности в своём таланте рассказчицы. Ну и ладно - представляешь, как бы ты всё напутала и сколько раз сбилась.
Ванная комната Тарантеллы столь же необычна, как и всё у неё, как и она сама. Морских переливов необъятное и глубокое нечто, мягкое на ощупь, в центре; несколько автоматизированных приспособлений, явно призванных облегчать жизнь человеку в инвалидном кресле; зеркало-стена с участками различного наклона, так что можно осмотреть себя всю едва качнув головой. И никаких открывающих воду ручек, лишь на низкой полочке, меж флаконов и тюбиков - пульт-лентяйка. Потерянным во младенчестве уютом, когда мир, казалось, сам собой заботился о тебе, веет здесь – и заплакать хочется невыносимо. А ты не плачешь; ты, закусив губу, быстро разбираешься с кнопками, и вскоре блаженно тонешь в цветочного аромата пене. Стихает жжение в десятке-другом ссадин, растворяется звон и головокружение, жизнь совершенно неожиданно становится чрезвычайно желанным занятием... вот не забыть бы только, что тебя ждут…
Сигнальный звоночек совести срабатывает довольно быстро. Стоит на миг представить, каково сейчас Сильме – и вот ты уже наскоро оглядываешь себя в зеркале. Новое выражение лица за последние дни успело, оказывается, прилипнуть к тебе намертво; словно вдруг глянула в глаза полному составу ЦУМа... даже улыбка та же - недоджоконда, да и только. Но ведь и с телом что-то не так! Ей-богу (не в синяках дело и не в царапинах), словно кто навёл резкость на привычные линии, отточил то, на что уж давно плюнула, чуть завил и удлинил волосы, прошёлся кое-где смуглым блеском... Ты не сдерживаешь судорожный вдох – из тебя тихой сапой слепили ведьму...

Такое не проходит даром.
- Ты как? – встревожено спрашивает Сильма, не донеся до губ чашку, - Всё нормально? С пультом разобралась?
- Всё отлично. Помочь тебе с повязкой?
- Думаю, справлюсь. Позову, если что. С лёгким паром, кстати; а я исчезаю.
Она исчезает в ванной. Ты вопросительно смотришь на Тарантеллу.
- Насчёт чая я пошутила, - шелестит она, - Чайник с подогревом. Присаживайтесь, мне уже всё рассказали. Я немного подумаю, а вы можете угощаться, курить, выбирать музыку – это мне не помешает.
С огромным удовольствием делаешь всё вышепредложенное. Салат и тосты достойны лучших образцов Рантье, пара сигарет ещё застряли в полусмятой пачке, а из музыки палец твой автоматически останавливает курсор на всегда чуть тревожащем тебя Гайдне. Тарантелла на всё это время будто засыпает – но невидимые волевые импульсы нимбом бьются вокруг седой головы.
........................................
IrkanKlayd(с)
IrkanKlayd вне форума   Ответить с цитированием
Старый 12.11.2010, 18:49   #32
в поисках статуса
 
Аватар для IrkanKlayd
 
Регистрация: 19.09.2010
Адрес: Ёбург
Сообщений: 1,295

Re: Лицом к своей тени


Веки её плавно взмывают, едва Сильма переступает порог (та ещё картинка, микроскопическое полотенце в режиме боди, а огромное, тюрбаном – на голове).
- Ну, почти что человеком себя чувствуешь! Женщиной, по крайней мере.
- Вот уж не подумала бы, - ага, вольно ей - её хоть в скафандр засунь, цветы позади будут распускаться... впрочем опыт с зеркалом чуть примиряет тебя с реальностью, - Садись. Как висок?
- Так ведь Карачун зашивал, - она беззаботно плюхается рядом и впивается зубами в дольку апельсина, - Ух ты ж-ко, Гайдн?
Тарантелла напротив вас становится вдруг необычайно серьёзной. Если икона, созданная как символ жалеющей матери, способна поджать губы и нахмуриться, то это тот самый случай. Из твоих рук едва не падает чашка; отчетливо, как в рапиде, течёт струйка сока по застывшим губам Сильмы.
- Доченьки... Говорят, бабка скажет надвое; но я-то, каюсь, забыла, когда последний раз ошибалась. За три года до сотни ошибки уже просто обходят тебя стороной... Так вот: нет ли у вас на примете уютного домика где-нибудь подальше? Исландия, Океания... Луна?
Рука твоя всё же вздрагивает, роняя пустую чашку. И вздрагивает ставший удивительно бесцветным голос, когда следом ты роняешь:
- Ч-что... мы всё-таки разбудили дракона?!
- Пока нет. Но стоит сделать это быстрей, если только ещё не поздно...
Кровь, звонкая и горячая, бьётся в ушах, давит гортань.
- ...Потому что вы разбудили Георгия.

Георгия. Разбудили. Мы. Ты лично, по ходу. О, чёрт. Потому что...
- Только ему может быть выгодно разделить вас так, как произошло сегодня. Он ни в чём не убеждён. Он тестирует каждого на драконовость. Только настолько святому делу мир будет помогать настолько неистово; до конца. Встрепенутся надёжно забытые враги, загоняя дичь, удача подведёт даже извечных своих любимцев, прорастут откуда невесть подозрения... Барышни, я единственная из вас, кто всерьёз информирован о наличии в реке пресловутых крокодилов! Неужто вы заметите опасность только уже крича «непра... я не ве... »? Кстати, Ольга – нежные чувства не играют здесь особенной роли, уж прости. Для молодого человека Гоши – да, но не для Георгия Драконоборца. Вам не справиться с вышедшим на след героем; для этого нужен дракон. И его придётся найти и разбудить, если он спит... Хоть что-нибудь вы поняли, милые мои?
Сильма молча и глядя в пустоту меж лиц нашаривает в твоей пачке полускомканную сигарету. Комкает до конца, и крошевом просыпает на скатерть. Рука её ощутимо дрожит. Рассыпающееся на осколки волшебное зеркало лица цветом напоминает дрезденский фарфор.
- Да. Да, Тарантелла, - говорит она сухо, - Оля, если ты скажешь, что не поняла, или не веришь - я тебя ударю. Не разочаровывай меня, пожалуйста.
Ты не разочаровываешь. Ведь ударит. И слишком уж точно то, что сказала Тарантелла, вписывается в случившееся.
- Герой не несёт зла, - продолжает хозяйка, всё ниже склоняя отягощённую свечением седины голову, - он просто эффективен. Ищите ему дракона – или бегите. Да поможет вам Господь. И да упокоит он смиренного раба Павла.
Вот как. Павел. Неужто, имя цумовца узнаёшь только посмертно? Апгрэйд, дурилка картонная...
- Как бы завтра донести эту мысль до остальных... и до Гоши? – бормочешь ты задумчиво, - Если я правильно вас поняла, всё только начинается?
- Всё как раз готово закончиться. Но не слишком радужно. Опасность – в вас самих. Вы слишком сильны и необычайны, вы чудесны, как всякое взахлёб живущее существо. И кем он, спрашивается, должен вас посчитать? В общем, ложитесь-ка отдыхать, девочки, никуда я вас на ночь глядя не отпущу – а завтра, надеюсь, наступит то самое утро, что мудренее нынешнего вечера. Если удастся, я сама поговорю с Георгием… Кстати, совсем забыла: чай ещё остался, а если кто-нибудь доберётся до кухни, он будет вознаграждён отменным черничным пудингом – мой рецепт времён фокстрота «Котёнок на клавишах»...

Пудинг отчего-то не катит. Ты стремительно моешь посуду, недоверчиво косясь на предназначенный для этого агрегат, потом смотришь в мерцающую заоконную темень с высоты шестнадцатого этажа. Надо было, однако, так вляпаться. Осталось ли что вообще от тебя той, недельной давности милой девочки Оли, или она похоронена под грудой непонятных, и большей частью недобрых чудес? Что там с сердцем, ау?
А сердце стучит ровно и даже чуть заторможенно. Когда ты открываешь очередную витражную дверь (сцена из Гойи, если не ошибаешься, что-то из «Каприччос»), ты хладнокровна, как никогда.
Тем сильнее удар. Сильма стоит в центре комнатки, отведённой вам под спальню – широкая и даже на вид мягчайшая кровать, дубовые панели, смотрящиеся в зеркальную стену зеленоватые бра... Она не видит тебя, она смотрит в то же зеркало; смотрит, медленно сматывая тюрбан. Тебе хочется закричать в голос, броситься на кого-нибудь с кулаками, ткнуться лицом в ковёр – поздно. Под полотенцем голова её, опоясанная полоской бинта, гордо вскинута, и светящиеся чистотой, пламенеющие спектральным сиянием волосы не достают даже до плеч.
Вот чем ещё она занималась в ванной... Да, там были ножницы и стайлер. И кровь с копотью на волосах, и волной накрывшее одиночество, и замкнутый в работу, привычно, едва не дежурно заботливый Карачун, и грохот стрельбы вокруг. И страх пополам с болью.
Но, чёрт побери, радугу нельзя стричь! Иди, смоделируй объём дождя! Господи, Сильма, солнце глупое... Ты обнимаешь её, как ресницы обнимают сон, ты тормошишь эти ускользающие плечи, ты сама себе кажешься девушкой из розового анимэ, когда с неведомой доселе тоской целуешь, попадая то в глаза, то в бинт, то в сухие тонкие губы.
- ...Дура, родная, милая, какая же ты дура...
С неожиданной силой и страстью сплетаются ваши руки, ты боишься сперва быть неловкой – но невозможно быть неловкой с существом класса единорогов. Это ни на что не похоже, вы мерцаете и появляетесь в неверном свете бра, всхлип за всхлипом, следуя вспышкам под веками, сливаясь в одно, чтобы не потерять друг друга в ландшафте одеяла. Каждый следующий поцелуй пахнет иначе, и ты, ступень за ступенью, сходишь в шёлковое морозное забытьё. Помнится только, что где-то уже на возврате от полюса этой странной ночи, Сильма засыпает первой, с неотвратимостью песчаной зыби обняв твои колени.

...Невозможно понять, что именно выдёргивает тебя из черноты сна. Но выдёргивает. Рывком. Холодно и непонятно в комнате; забытые включёнными светильники не кажутся вдруг уютными. Ты механически поднимаешь с ковра одеяло, как будто под ним может оказаться куда-то исчезнувшая подружка. Механически смотришь на едва не подпрыгивающую на столике коробочку шуршунчика.
Тревожно и глухо говорит «бум» дверь в прихожей. Э-э... Что здесь такое проис... Оставляешь вопросы на неуверенное потом, тревога бьётся в воздухе квартиры. Одеться – дело минуты, и на исходе её ты уже стоишь и тупо слушаешь дробный перестук туфель по лестнице.
Ты посылаешь к чертям лифт; предрассветный, темнее ночного, подъезд вращается вокруг, и лишь бы не подломились на ступенях неверные спросонок ноги. Куда она, зачем она, что тут происходит?.. Что такое ты, Сильма, или вы вдвоём натворили? Вылетает в лицо городской липкий ветер, редкие мазки фонарей; вертишь головой, щурясь в конгломерат киосков и деревьев. И вдруг слышишь откуда-то сверху, из серого стыка неба и дома, вздох – да такой, что в животе стягивает пустотой, а виски обегает ледяная змейка.
Призрачно-багровое полотнище выплёскивается на полнеба над твоей головой, звон стеклянного крошева долетает позже, и тебе ещё повезло оказаться в мёртвой зоне: какие-то горящие клочья виснут на тополях у остановки, с хрустом крушат навес спящего ларька. Сигнализация десятка машин и чей-то несовместимый с человечьим горлом крик завершает экспозицию, а секундой позже ты осознаёшь, что крик – твой.
.................................................
конец восьмой главы
IrkanKlayd(с)
IrkanKlayd вне форума   Ответить с цитированием
Старый 13.11.2010, 19:25   #33
в поисках статуса
 
Аватар для IrkanKlayd
 
Регистрация: 19.09.2010
Адрес: Ёбург
Сообщений: 1,295

Re: Лицом к своей тени


ГЛАВА IX _______________Второе число. Единственное лицо

…Дева крикнула на него:
- Брось нож! И поскорее приготовь вино: я с твоим барином буду прощаться!
* * *
- Вы известны своей смелостью, Эр-дань. Не побоитесь ли сходить в полночь в храм Десяти Владык и из левой галереи принести статую судьи?..
* * *
…Волки кинулись врассыпную, но страшный рёв разъярённых тигров прижал их к земле…
* * *


Плавится солнце на сковородке городского центрального сквера. Бутылка тёмного «Афанасия» в руках Генсека вертится остроносым йо-йо, ветер с юго-запада. Тёплый, пахнущий горячей резиной; воздушными, что ли, шариками...
- А можно ещё раз?
- Взрыв газа. Официальная версия, - говорит Рантье, и дым его «верблюдины» циркулирует кругом невозмутимого лица, - Не в разнос, ладно?
- Дурака нашёл? Старушка и без того зажилась сверх меры, её избавили от худшего финала на больничной койке, - пожимает плечами Генсек; губы его на миг предательски кривятся, и ты ловишь молниеносно-бешеный взгляд маленького бармена, - Что, кстати – ни Гоша, ни Сильма не...
- Нет, - Рантье качает головой, - Как в воду. Если они не звонили тебе, пока я вытаскивал Олю из ментовских и эмчээсовских лап, то – не в курсе. Судя по ситуации, Сильма на интуитиве что-то почуяла, перепугалась зверски, и сделала ноги куда глаза... Думаю, ненадолго. С Георгием сложнее.
- Естественно, - твой голос тоже работает брутом, сбивается то на шёпот, то на хрипотцу, - Тарантелла... Тарантелла предсказала это вполне ясно. И если она была права – нам всем будет ещё хуже. Хотя, куда...
Менора, свесив ноги в вялотекущий фонтан и болтая там сандалиями, окидывает всех вас пасмурным взглядом. Потягивается, тонкие ладони взлетают к самому небу; иглы солнечных лучей пронизывают смуглые пальцы.
- Не верю, - легко бросает она игривым тоном юного Станиславского, - Не. Ве. Рю. Дуэли со Святым Георгием – не мой стиль. Нам объявили войну никоим местом не святые, если уж под ударом сопливые девчонки и столетние бабушки. И вообще, болтовня и эксперименты закончились. Карачун понял это первым – и пошёл по следу. Кто-кто, а он в одиночку действительно эффективней нас всех вместе взятых...
- Замечаю дурацкую тенденцию к расколу, - хмыкает Генсек, - Это хроническое? Да ещё, не дай бог, заразное? Карачун всего лишь двинул проверить версию об индийском следе наших траблов, это не побег, уверяю. Сильма успокоится и ещё до вечера позвонит. Георгий, как обещал, заглянет домой – на день-два, как обещал! Борзописец заедет за своими опусами и будет, скорее всего, ждать нас в ЦУМе – кривой, как катана, вероятно (эх, зря я дал ему денег!)
- Ты, случайно, не забыл, что у них у всех отчего-то вдруг не отвечают телефоны?
- Мало ли почему не отвечают телефоны!..
Но слово брошено. Вы – четверо у фонтана, под совсем уже летним солнцем, в окружении фланирующих горожан - коротко, но ёмко переглядываетесь. Непривычно мятый бежево-серый костюм сидит на Рантье мешком. Менора, со спутанной гривой и подоткнутой под парапет фонтана юбкой смахивающая на безработную хостэс. Немыслимыми усилиями сцементированное в улыбку лицо Генсека. Ты, чья крыша с момента взрыва ощутимо теряет собственное доверие.
Вы смотрите друг на друга.
- Вот же дерьмо, - шепчет, наконец, одними губами Генсек, - Ребята, вы меня когда-нибудь простите? Ибо зело глуп еси… Вы простите только – а уж из дерьма я вас вытащу, я знаю. Не могу не вытащить. За всё. За Апгрэйда. За Тарантеллу. Она ж мне родная мать как-никак... за Сильму...
- Как-то ты рановато её в этот ряд, - морщится Менора, и одним плавным рывком переносит мокрые лодыжки через парапет, - Знаю, что не каркаешь, но всё-таки... Кстати, забыли сказать – прав оказался Генсек насчёт тех, в лесу. Команда от управления по борьбе с компьютерными и сетевыми преступлениями. Видать, доцумовские шалости Апгрэйда срока давности не имеют; да и цумовские удосужились просечь. Это когда он, прикинувшись вирусом...
- Только вирус действительно есть, - угрюмо кивает Генсек, - Представляете, люди? Апгрэйд сутки, как не в сети – а со счетов военных корпораций всего мира деньги самопроизвольно уплывают в фонды развития производства безалкогольных напитков... и визитка та же: «неДеточкин_NUL». Его прощальный поклон...

Сутки, как не в сети, думаешь ты. Ну да, про великого математика Эйлера тоже не говорили «он умер» - говорили «он перестал вычислять». Интересно, что скажут про Тарантеллу? А про остальных?.. Так, срочно прочь такие мысли!
И вовремя: все уже встают, приводя себя в относительный порядок. Рантье даже чуть заметно встряхивается, заставляя чёлку лечь на исконное место; сверху вниз проводит пальцами по костюму – и спустя мгновение на тебя смотрит настоящий Рантье, тот, на молчание которого можно напевать с лёгкой душой. Он подмигивает: лицо - лунный ландшафт – ветровой тенью морщин рябит в районе Моря Спокойствия. Твоё сердце не то, чтобы отпускает, но дышать уже хочется.
Генсек дружески пихает в плечо:
- Не киснуть! В таких ситуациях новобранцы лезут из окопа наравне с ветеранами – не припомню лучшего лечения депрессии, кроме как работа. А уж для вас, Штирлиц, у меня завсегда есть новое задание...
Отслеживаешь, как критически улыбается за его спиной Менора – но не понимаешь: от недовольства Генсеком, или от неуверенности в твоих силах. А ты настолько готова взвыть от дурацкой роли балласта, что приходится говорить быстро, пока кто-нибудь не помешал и не передумал.
- Да. Да, я уже... уже согласна. Хоть что, лишь бы не болтаться тут и не тупить – это не про вас, если поняли. И я даже знаю, что делать, потому что знаю Гошу.
- Я его тоже знаю, - хмыкает Генсек, - Лучше, чем ты, пожалуй. Что за идея, колись?
Ох, как сладко чувствовать где-то в подреберье разрешение на пустяковую, но приятную месть – непонятно за что, кстати, так, разрядкой перетянутым обожженным нервам! Тем более, идея и вправду элегантная.
- Да ну? Лучше? – сладко потянувшись, мурлычешь ты шефу, - Вот уж не знала, что вы - сголуба!..

...Одно ты не можешь понять. Бездумно заворачивая в следующий, до прозрачности освещённый солнцем проулок, из-под руки глядя на фабричный корпус и кланяющийся ему в пояс кран, отхлёбывая пыльный воздух окраины. Одно. Как они согласились? Как они тебя отпустили?
Душно. Неужели будет гроза? Ни облачка – лишь какие-то тени над дальней грядой жидкого леса. Судя по сунутому на прощание «сэйджему», блуждаешь уже часа четыре; если же по эффектам сложения жары с недавним сотрясением... Плывут, переплетаясь, боль, пространство и время. Что-то такое ты писала ещё на абитуре:

...Пошёл семидесятый час.
Я нахожусь в большом полёте –
Я пролетаю мимо вас
На шестикрылом самолёте.
Грустнеет розовый закат,
И косяками, косяками
За мною ангелы летят,
Касаясь крыльев облаками...

...Был бы закат, как же! Чуть не полдня ещё до заката. Вперёд, подруга. Ножками, ножками, топ, топ... Падать (и биться головой!) больше не будем. Достало, ей-богу. Будем, милая, вспоминать. Закутываться в воспоминания, словно в серый эльфийский плащик – только цели нынче противоположные, отнюдь не маскировочные.
Как тогда светили фонари, там, на ночной улице, когда он бормотал про старую Аппиеву дорогу? А как – сквозь мокрое стекло, когда тебя выгибало мостиком? Ведь совершенно по-разному они светили... А...
А чего тебя понесло именно по этой стороне? (И кто, кстати, у фонтана тянул за язык, ворчит блудное дитя ковбойских анекдотов - Внутренний Голос). Не бред, но уже около того; при воспоминаниях солнечная сторона улицы наиболее... и так далее.
..........................................
IrkanKlayd(с)
IrkanKlayd вне форума   Ответить с цитированием
Старый 13.11.2010, 19:27   #34
в поисках статуса
 
Аватар для IrkanKlayd
 
Регистрация: 19.09.2010
Адрес: Ёбург
Сообщений: 1,295

Re: Лицом к своей тени


...Фонари...
...Гоша...
...Как они посмели тебя отпустить?..

Генсек. Олигарх чёртов, что с него взять (а пачечка-то в карманцах, шипит Голос хитрым Горлумом). Рантье, ну хоть ты с чего? Мало ли, что сама умоляла!.. Одна Менора – добрая душа – в щёчку чмокнула и телефон на прощанье подарила. Стерев записнуху.
Собака. Нет, не Менора – просто собака. Вон, рыжая, с белым пятном, в заводской подворотне. Большая. Скулит, смотрит на тебя пыльными, во весь переулок, глазами. Чего скулить? Хотя бы хвост в тени. Тебе и на хвост не хватит... Ой, подбегает, мама! Собака-собака, ты хорошая? Кажется, хорошая: прозвонила на «свой-чужой» - и идёт рядом, хвостом дирижирует.
Держать, держать плащик, к чёрту собаку... Беги, рыжая, охлади хвост.
Плавленое солнце на пенопластовой небесной подложке затянуто белёсым полиэтиленовым флером. Всё-таки, гроза? Непохоже, хоть и гремит что-то – ах вот оно, это, грохоча, приоткрываются здоровенные железные ворота... автобаза, что ли. Повернуть туда полную болевого набата голову никак не получается. А попытка повернуться всем телом ведёт улицу вправо наискось, затем качает бортовой качкой; притихший шуршунчик дважды коротко бьёт в бедро... неужели, получилось?

- ...Эй, ты чё?! Бухая – или в натуре хреново? – шершавые лапы немилосердно встряхивают за плечи, облако креозотного запаха пополам с сигаретным перегаром («прима»?.. «полёт»?.. «астра»!), воспалённые от жары голубые глаза под выгоревшей соломенной чёлкой, - Эй, подруга, ты это завязывай! Нехер прямо на проезде загибаться, тут это, «камазы» ездят! Пошли в дежурку; сядешь в тени, воды хоть дам...
Неведомый самаритянин тянет тебя, спотыкающуюся, в щель, окантованную горячим железом, дотягивает. Задвигает арматурный шпингалет перед любопытным собачьим носом. Потом как-то всё сразу – круговерть прохлады, бурчание старого транзистора, продавленный стул и стакан у губ.
- Да пей, твою мать! Ходят всякие...
- ...А потом ложки пропадают, - слабо улыбаешься ты на его ворчание, явно беззлобное, - Спасибо... Правда было плохо.
Мужик вглядывается на миг, теплеет лицом. Ощупью берёт из россыпи на столе сигарету, прикуривает от на пару секунд всухую включённого кипятильника. Суёт руки в карманы промасленной камуфляжной робы.
- Напугала, блин... Чё, получше?
Кивнуть ты не успеваешь.
Твой спаситель бычится и поджимает губы, так как проём распахнутой фанерной двери мгновенно и до отказа заполняется серым английским костюмом. Глаза и вздрагивающая правая ладонь Генсека почти вслух обещают, что – кабы не твоё сотрясение!.. Они с мужиком, очень похоже склонив головы, длят безмолвное начало дуэли, но ты чуть заметно шевелишь губами:
- Нет... То-есть, да, но – не он.
Нетерпеливый и вопросительный взгляд друга заставляет ещё на полминуты напрячься для анализа и пояснения. Что-то из Кастанеды по уровню идиотизма диалога:
- Там была собака.
- Н-не заметил. И что?
- Это была не собака.
Спасителю твоему достаётся благодарный, но ускользающий взгляд.

...В машине – о господи, опять в машине! – Генсека прорывает.
- Дрянь! Соплячка! Жить надоело?! Мы трижды теряли тебя на перекрёстках – у Сильмы нахваталась способов корёжить случайности? Ведь загнуться могла, кабы не работяга – чёрт меня дёрнул согласиться, чуял ведь, что собьёшься с оговоренного маршрута!.. – дальше он плетёт непереводимый многоязычный фольклор, а ты просто трогаешь разъярённого шефа за плечо.
- Хватит. Ведь получилось...
- Что получилось?!
- Собака.
- Тьфу!
Он едва не заезжает на поребрик. Менора шумно вздыхает сзади.
- Как навздыхаетесь и наплюётесь – разбудите! - ты впечатываешь ухо в прохладный кожзам сиденья, мягкая килевая качка начинает уносить в безнапряжье и безвременье, гаснет шум в висках.
- Не обижайте человека, - на грани слышимости ворчит дремота голосом Рантье, - Вы эту собаку видели? В глаза ей посмотрели? Так чего языком молотить?! Расчет был на то, что на Ольгу в свободном полёте выйдет хоть кто-нибудь; не обязательно Георгий. И решать – удалось ли, а если да, то что – не нам. Ольге. А не верить друг другу стоило начинать лет семь назад, вместе с нашим, Ген, знакомством...
- ...Ага, то-есть, с началом ЦУМа, - судя по интонации, Генсек понимающе кивает и закуривает, - Отлично, дружище! Мы перессоримся из-за мальчишки, девчонки и байки о драконах... ах да, ещё собаки!
- Ссориться стоит исключительно из-за истины, - так же тихо отвечает Рантье, - Если есть возможность проявить её существование – будь то дракон, девушка или собака – я готов к спору даже с тобой. И, будь я другим, ты первый прекратил бы меня уважать...
Тебе приходится проснуться, разлепить ресницы и сесть прямо. Потом повернуться, встречая твёрдый взгляд маленького бармена.
- Нас осталось не так много, - продолжает он,- но начинали, если помнишь, мы вдвоём; и были вполне эффективны... Удивительно, кстати: не заметил? Количество народу постоянно росло, а эффективность оставалась одной и той же.
- К чему бы это? – лицо Генсека наливается, словно туча; гром явно не за горами.
- Один из вариантов ответа нам льстит – гласящий, что невозможно повысить абсолютную эффективность. Но с эффективностью-то у нас всегда был нормальный дежурный оптимум, вот беда! И получается второй вариант: ЦУМ – болото, в котором входящий так или иначе теряет индивидуальность (и с ней эффективность), вливается и растворяется в одном целом... ничего, как ни жаль, этому целому не добавляя. Как теория?
- С пивом потянет. Или с ядом, судя по настрою...
- ...Как вы меня забодали! – хватается Менора за голову, чем приводит нарядную когда-то причёску в уже совершенный беспорядок, - Хуже всяких драконов, честное пионерское! Оля, давай этих склочных стариков высадим, пусть на автобусе добираются... А ты пока расскажешь про собаку.
- Не так-то много рассказывать, - ты кривишь губу, тотчас ловя себя на этом – абсолютно Гошином! – движении, - Собака... собака как собака – только она меня... изучала? Да, так. Посмотрела, оценила, отпустила дальше. И не могу, хоть убейте, вспомнить её глаза. Мгновенно словно серая пелена падает... Я совсем съехала да?
- А как же! – бодро поддерживает Рантье, - Только учти, милая, что по всем авторитетным свидетельствам именно эта особенность присуща взглядам некоторых магических существ. Что тебе, к слову (и извини), было бы слабо придумать с такой точностью. Присочинила бы, скорей, какие-нибудь светящиеся вертикальные буркалы...
- Искать данного представителя канусов , как понимаю, глупо... Хундо драго, бл-лин, на нашу голову! – Менора дорывается до расчёски, продирается сквозь гордиевы пряди собственной шевелюры.
С трудом переведя «хундо драго» как «драконособаку» (или «собакодракона»), ты прыскаешь в ладонь. На пару минут тыкаешься в менорино плечо, едва не засыпаешь, к слову... устала ты, как оказалось... не уснуть, не ус...
.................................................
IrkanKlayd(с)
IrkanKlayd вне форума   Ответить с цитированием
Старый 13.11.2010, 19:28   #35
в поисках статуса
 
Аватар для IrkanKlayd
 
Регистрация: 19.09.2010
Адрес: Ёбург
Сообщений: 1,295

Re: Лицом к своей тени


Что, без музыки вообще никак? Машина та же. И всё то же состояние включённости в качающееся пространство 3D-тумана, того, что в стратегических игрушках именуется «туманом войны»... Не просматривается ни череда ликов, ни очерёдность реплик. Всё заслонило широкое акустическое плечо (гуталиновый глянец кожаного пиджака, высверк фиксы!) полузнакомого джазмена. Ощущение, что тебя развязно оттрепали за уши – но для компенсации налили штрафную…
Как из-за прутьев «обезьянника» выглядываешь в реальность сквозь частокол синкоп. В реальности всё цветёт и колосится: оказывается, ты только что сладко дрыхла на заднем сиденьи в объятиях пледа, а электронного тембра свист, порой контрапунктом влетающий в несложный джазовый квадрат – результат мелодических экспериментов сидящего за рулём Рантье.
А больше в салоне никого и нет.
Странно. Хочется начать задавать традиционные вопросы, но торопиться в присутствии Рантье – одного Рантье – настолько дурной тон, что в ритуал пробуждения ты вписываешь и блаженные потягушки, и сладкие охохонюшки, и «ой, ну и где это мы?» в качестве затравки.
- А ч-чёрт его! – смачно и с удовольствием отвечает Рантье, - Кружим этак... фланируем, понимаешь...
Из картин заоконья ты смутно узнаёшь здоровенную, много лет заторможенную новостройку. Оп-па... стало быть, пока ты спала, - а уже смеркается, - Рантье, где-то растеряв почти всех седоков, на малой скорости тусуется по окружным.
- А-а... э-э...
- Понял, - смеётся он, - сейчас поясню. «Кэмэл» будешь?..
Струя свежего никотина прорезает твои ватные спросонок мысли, встряхиваешься мокрым щеном. Суёшь нос во встречный поток из правой дверной щели.
- Я их послал, леди. Достали хуже банной редьки... или горького листа. Короче, словами мистера Зорга: если хочешь что-либо сделать хорошо – делай это сам.
- И что за планы, мистер Зорг... или уж, мистер Фикс?
Он молчит какое-то время, увлечён головоломной развязкой на подъезде к парфюмерной фабрике; только попыхивает сигарета на поворотах.
- Понимаешь... ч-чёрт, куда ты прёшь, утырок! а ещё на «ниве»... видишь ли... да так твою!.. в общем, мы движемся в начало.
Горло у тебя пересыхает, так он произносит это «в начало». Вразрядку, курсивом и на шифте: «В Н А Ч А Л О». Даже и переспрашивать как-то боязно.
- А съесть чего-нибудь можно перед этим «В Н А Ч А Л О М», - чисто академически интересуешься ты; перекусить, вправду, неплохо. И не только...
Рантье тычет пальцем в переливы кафушной рекламы прямо по курсу:
- Помнится, здесь была относительно правильная пицца. И туалет.
Вечные их приколы с эмпатией...

На уютной зелёной террасе можно курить. Сонная, несмотря на ранний вечер, официанточка профессионально вычисляет вас из десятка скучающих клиентов, и твой спутник вскидывает брови на небогатое меню. Сегодня, здесь, сейчас - ты хочешь мороженого. И пива. И оливок. И кофе. И...
- И лопнешь, - качает Рантье полуседой головой, - Две пиццы, пожалуйста... Девушка в твоём возрасте уже должна следить за фигурой. Что ещё за мороженое? Кто тебя воспитывал?
- Когда папа Карло, а когда никто.
- Уши этому Никту оборвать. Ешь давай пиццу, не хлызди.
Интересно, в каком это смысле у него было «следить за фигурой»? И вообще, что ещё за отцовские замашки? Пицца, к слову, ничего себе, сыра они не пожалели. Отхлёбываешь прохладный тёмный «гёссер», пытаясь попутно отловить над столом взгляд твоего визави. Что он такое задумал, нехорошая плосконосая личность? Самая до сих пор тёмная лошадка в цумовской кунсткамере; теневой кардинал, молчун и наблюдатель... ну, напридумываешь сейчас, кажется, сама себе...
Рантье невозмутимо макает свёрнутую рулоном пиццу в жуткую смесь горчицы со сладким кетчупом – скорей, борзописцевы замашки – и поглядывает по сторонам. Так близко и наедине ты видишь его впервые. Пользуешься случаем. Сквозь съехавшую по фазе чёлку пользоваться случаем особенно удобно – иллюзия засады дополнена сумраком надвинувшейся ночи.
Никогда не успевала заметить цвет его глаз; не успеваешь и нынче, настолько стратегически точно выбрана его позиция – меж двух фонарных перекрестий, так, что от лица остаётся засвеченный чёрно-белый постер. Зато повышенная графичность прорисовывает рельефный (что-то из фотошоповских плагинов) en fast, пластифицированный...
- Ну, как водится, и?..
- И ты расскажешь мне свои соображения. Видишь ли, - он демонстрирует тебе краешек чеширской улыбки, - до сих пор, как бы это ни было удивительно, все спецы и матёрые профи терпели ужасающее фиаско. Я-то всё мотал на ус и приглядывался, а вот ты – ты думала. И действовала. Только не считай, пожалуйста, - он жестом придерживает твоё возражение, словно кулак за рукав, - что это лесть, или, упаси боже, комплимент... Это последний шанс. И если он провалится, и я буду вынужден рассчитывать только на себя... в общем, плохо получится. А так – есть надежда на твои мозги, интуицию, или удачу.
- По идее, у женщины кроме встроенного генератора случайных истерик... – ты ловишь губами последние струйки «Гёссера», с удовольствием наблюдая, как, повинуясь затлевшему в невидимых глазах Рантье раздражению, забился и погас огонёк в правом от тебя фонаре; лицо его проявляется разрешением выше. Ясно высвечиваются над брошенной пиццей ломаные брови и вторящий им излом верхней губы. Скорее, персонаж комиксов, лик из градуированной камерой темноты, чем живое нечто, что вот именно сейчас тянет к тебе руку и легко ведёт заскорузлым – у бармена? – пальцем вдоль ладони.
- Оля. Забудь разборки, дурацкие перестрелки, разговоры мимо и впустую. Вот просто так – а что бы сейчас сделал тот, кто хочет войти в суть проблемы?
- Напился.
- Прости, это процесс. В нашем, российском понимании. А дальше? Результат?
- Результат? Мне нужно в туалет, - и ты встаёшь, и поиски азимута меж хаотически заминированным столиками кафе ступорят тебя на минуту; не больше. Потом ты какое-то время теряешь на вычисление способа бесшумно открыть дверь этой вишнёвой четырёхколёсной штуковины. Она открывается, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Ага; вот так он делал, когда называл это «первой передачей»... Ключ традиционно выпадает в ладонь из левого жалюзи. Н-ну, поехали...
Это так трудно – объехать угловой светофор? Машина капризничает, не хуже тебя – вы разгоняете стайку поздних прохожих на углу, кошка чудом не находит своё последнее пристанище меж ваших колёс возле перехода у супермаркета, но цель, как любая безумная идея, достигнута.
Привет, запоздалый гаишник. Я... это... и ехала, типа, мимо... и денег, типа...
Ну почему нет ни способа, ни способностей уйти от людей этой формации!.. Мерцает мимо проблеск перстня – всё того же Рантье – и ладанка дышит сквозь тонкую вязь того, что ты успела нацепить ещё у Тарантеллы... Гаишник козыряет зажатой в кулаке купюрой, а маленький бармен с лёгким вздохом усаживается рядом. Поворачивает чуть растрёпанную голову (бежал? за машиной?).
- И кому стоим? Плавнее, родная, но – рычаг не хрустальный… Чёрт возьми, сбежала, взялась – так не тормози!
Он, словно ладонью за джойстик, берётся взглядом за твою руку. Пожатие тяжко - ты ли так рассердила, только Рантье в кои-то веки заведён до отказа, таким ты его не помнишь. Машина сама собой проскальзывает по намыленным светом фонарей улицам.
- ...Итак, результат, - продолжает он, как ни в чём и нигде, - Суть... Один человек однажды слишком быстро оглянулся... здесь направо... слишком быстро, понимаешь? Это самое короткое дело в нашем архиве. Дело номер один, я и Генсек. «Закулисы», дело о перемене декораций.
Он лёгким касанием корректирует объезд колдобины, создавая эффект ненавязчивого автопилота.
- Говорить об этом с нормальным человеком бессмысленно, а вот ты можешь понять. Это направление философии себя дискредитировало ещё в девятнадцатом... идеализм, что ли? – ну, о том, что мир существует только там, где ты на него смотришь. А я оглянулся слишком быстро…

Пока он зависал на пару минут, вы уже в самом центре, неторопливо плывёте по артефакту любого города этой страны – улице Ленина. Фигура вождя нависает над вами из смурного городского неба, протянутая рука опасно топырит над капотом бронзовые пальцы...
- ...Кукловоды, - говорит Рантье, и ты едва не вписываешься в постамент, ощутив невидимо восходящие от колёс нити, - Их чёрные бархатные костюмы и сетчатые маски. Пыль, сухая плесень, скрип уносимых декораций. Собственно, театральный запах везде одинаков. Здесь налево. Прямо. И пристань в том дворике, пожалуйста. Пожалуйста, понезаметней.
Пальцы даже не дрожат – прикуриваешь спокойно. До сих пор за рулём больше пяти минут находиться не случалось... Рядом, чуть от глаз отлипло синеватое эхо фар, проявляется четырёхэтажное здание; явно не жилого назначения, мрачное, словно летучий голландец. Пара малых окошек на углу, приют охраны, вероятно. Рантье открывает дверь и подаёт руку – собственно, этого ты и ждала (это же Рантье!); прохлада и сырость, блики реклам за углом.
- Ну, и где твоё начало?
- Здесь. Это кукольный театр.

Единственный раз в жизни ты всходила на это крыльцо, лет в пять, или в шесть, что ли... Перестроили с тех пор, увеличили, ты выросла, забыла. Твой спутник уверенно сворачивает мимо, за угол, где лукаво подмигивает красный зрачок домофона – служебный вход.
Угрюмый пожилой вахтёр почёсывает в распахнувшемся проёме камуфляжно-тельняшечную грудь, расправляет сивые усы и с чувством жмёт Рантье руку. На тебя и не смотрит: молча прячет в свою конторку подношение – фунфырик неизменного «хеннеси» - брякает на стойку связку ключей и утыкается в лохматую вкусную книжку.
Пока вы идёте по теням коридора, ты с тихим ужасом бросаешь взгляд в зеркальные стены. Брильянтовое сияние на руке Рантье, блик на его проборе – и твоё бледное, совершенно детское сейчас лицо, огромные глазищи... Старому извращенцу и его юной метрессе просто было негде? – примерно так это выглядит в причудливом освещении дежурных бра. Захотелось, блин, экзотики! Ёжишься в своей кофте-сеточке.
- В общем-то, это мутная история, - говорит твой спутник, сворачивая в самый тёмный из всех углов, - сама поймёшь, если понадобится. Но с тех пор я сюда захаживаю иногда, на правах своего... осторожно, ступеньки. Не так давно всё перестроили: поверх старого здания налепили новую оболочку, мы только что её прошли. Здесь уже пампасы; спускайся за мной.
..............................................
IrkanKlayd(с)
IrkanKlayd вне форума   Ответить с цитированием
Старый 13.11.2010, 19:29   #36
в поисках статуса
 
Аватар для IrkanKlayd
 
Регистрация: 19.09.2010
Адрес: Ёбург
Сообщений: 1,295

Re: Лицом к своей тени


Он затепливает спичку и берёт тебя за руку, увлекая по узкой квадратной спирали куда-то ниже цоколя. Пахнет подвалом, и... да, именно, как он и сказал: пыль, плесень, что-то неповторимое, из-за чего вышедшие в тираж актёры и становятся, наверное, вахтёрами и гардеробщиками – но здесь.
Что-то воистину настоящее. Стоящее... стоящее – в начале.
А он гремит ключами у невидимой двери, шарит по штукатурке, находит рубильник. Ты делаешь пару шагов и прищуриваешь уставшие от этого стробоскопического дня глаза.
Дом, милый дом. Каморка папы Карло. Упасть вон в то облезлое, но мягкое даже с виду, кресло к опушённому стружками столу, прижать к щеке одну из плюшевых зверюг, что выглядывают из ящика... Каждый метр комнаты заполнен какими-то непостижимыми мелочами. Инструменты, кипы чертежей и эскизов, банки, баночки и банищщи по углам – с потёками самых мультяшных цветов и оттенков. Подумано – сделано! Кресло хватает в мягкие лапы, из игрушек же в ладони просится задорно склонивший башку рыжий щенок. Рантье опаздывает со своим «…э!»; в скулу тебе глубоко входит что-то остро-зазубренное, палец нарывается на кончик стальной струны.
Щенок злорадно скалится с середины комнатушки. Кровь из пальца и струйка по шее. Это...
- Это не игрушки, - Рантье протягивает платок, и первым делом ты промакиваешь глаза, - Не те игрушки. Это куклы. Папье-маше бывает острее жести, родная. Ничего не трогай – сейчас я заварю чай. И кое-что покажу.

Курить здесь очень странно. В сыром тяжёлом воздухе дым не расходится, напротив – горизонтальными пластами и линзами концентрируется кругом низкой лампочки. Можно, наверное, пальцем проделать дырку в таком пласте, и до утра её не затянет. А если проделать такую дырку с краю, да продеть в неё колечко... Чай, заваренный в старой жестянке с гордым именем «чайник», крепок до горечи. Ты цедишь его, горячущий, поглядывая искоса (низко голову наклоня!) на загадочные манипуляции Рантье.
Тот, явно на публику, не торопится. Ведёрко клея и кипа старых газет уютно притулилась возле стола, могучий ком пластилина – неопределимого цвета, но килограмма на два – теснит кукольный ящик (стойка, похожая на стойку для мечей). В заключение Рантье распахивает портьеру на имитации окна; в подвале это попросту ниша метр на два. Там стойка с марионетками. То-есть, это ты так, с ходу определила – просто оттого, что куклы внутри высокой деревянной рамы качнулись на полупрозрачных нитях.
- Приглядись, - говорит он, и ты приглядываешься, - Это я собрал не сразу... Года два понадобилось, если не больше. Ты глянь, глянь...
А ты и глядишь. Качается, чуть вздрагивая головой, смешной человечек в кукольном строгом костюмчике и с глянцевой лысинкой; брови его сурово и очень знакомо нахмурены. Хрупкая царевна в расшитом бисером сарафане задевает каблучком косу. А вот и Карачун – он изображён с мечом из оклеенной фольгой деревяшки... Блестит вполне натурально. И далее: Менора, Борзописец… Но далеко не все.
- …Как видишь, - маленький бармен ненадолго по пояс ныряет в один из шкафов, - ...Так. Где-то здесь был полиэтилен... ага!.. Как видишь, здесь почти вся контора в сборе. Кроме, разумеется, Александра Шороха и меня. Шорох погиб, заканчивая дело «Семь Громов»: ликвидация секты «Седьмой Ангел»... Неприятные были ребята, ей-богу… Вот. И не успели с марионеткой. А мою куколку ты могла видеть на полке за стойкой цумовского бара. Без нитей.
Он расстилает на столе свой полиэтилен, плещет себе чаю. Прихлёбывает, свободной рукой так и сяк вертя перед глазами пластилиновый бурый ком. Ты механически посасываешь раненый палец и ждёшь веселья. Должно быть весело – за каким-то же чёртом притащил он тебя в этот подвал!
- А где… Апгрэйд? Тарантелла? А...
Ты мгновенно, ещё не договорив, начинаешь жалеть об этом вопросе и бояться ответа. Рантье же лишь строит мину удивлённого императора: брови покоряют вершины лба, брезгливая складка у аккуратных губ... глубинная такая мина. Мина минуты, что проскальзывает меж вами, задрапированная в хрупкое молчание.
- ...Апгрэйд, как, наверное, угадала, сломался; куклы – хрупкая штука. Так что – в мусорке. И Тарантелла. Мусорка - под столом.
Судорожно поджимаешь ноги, силясь поджать и взгляд от бесформенной черноты ниже столешницы – ни за какие коврижки ты туда не заглянешь. И давно закаялась играть в «верю - не верю».
- ...А буде вдруг захочется спросить, что было раньше – взрыв или поломка куклы...
- Не спрошу. Буду щипать себя по методу Пелевина-Татарского… А с Георгием и со мной тоже, как понимаю, не успели?
Рантье привычными, исполненными силы и мягкости движениями отделяет кус пластилина и начинает мять его, словно массажист – дорогого клиента. Отвлекается на то, чтобы снять перстень.
- А затем мы сюда и пришли, родная.
Ты, холодея, видишь, как под его пальцами начинает грубо оформляться подобие головы. Остывший чай кажется горячущим, настолько стынут губы.
- На самом деле, - доносится до тебя, как сквозь бархатную кулису, - как и у всех людей, твоя кукла уже существует; там, куда я слишком быстро оглянулся, в хранилище первого театра. Но искать её невероятно долго и трудно, со своей я однажды намучился... Мы, как обычно, сделаем проще. Апгрэйд называл это созданием дублирующего терминала, дополнительной консоли. Вуду отдыхает.
Странной формы деревянной лопаточкой он, словно токарным резцом, снимает с пластилина тонкие стружки. Этих палочек рядом целый набор, одна другой причудливей – и всё вместе здорово смахивает на малый дорожный пыточный набор; «Сам себе Торквемада». Сукой вуду...
- Не сочти за труд, поставь клей разогреваться... Клей в ведёрке, плитка в углу.
Кроме плитки в углу ты встречаешь взгляд пары настороженных бусинок. Не то, чтобы ты боялась крыс... но эта ведёт себя уверенней многих известных тебе больших начальников. Плитку, по крайней мере, придётся брать с бою. Magna bestia людоедски ощеривается. Стоящая рядом пыльная лентяйка сама прыгает в руки, и только окрик Рантье спасает кому-то из противников жизнь.
- Э-те-те! Своих не трогать.
Относится, вероятно ко всем, так как вслед за опущенным тобой оружием крыса, вскинув победно перо руля, исчезает в куче хлама. Ты осторожно ставишь ведёрко, оглядываясь на возможные пути агрессии, втыкаешь плитку.
За столом работа в разгаре. Рантье увлечённо пластает газету на клочки размером в сигаретную бумажку. Твоя пластилиновая голограмма отстранённо глядит на тебя впадинами на месте будущих глаз.
- Крыса в театре, - не отрываясь от дела наставительно говорит Рантье, - это так же правильно и гармонично, как кошка в колбасном отделе... или Борзописец в винном. Совладельцы по факту. Не советую с ними закусываться – большинство кукол и декораций для них съедобны. Ты ещё не видала крыс в первом театре...
- Надеюсь, бог милует. Впрочем, чёрт его знает, - ох, распнут тебя однажды за этакие фразосочетания! – Ещё чем помочь?
- Поставь заново чайку, солнце. А я займусь твоим огуречиком.
- Пардоньте?
- Ну – ручки, ножки, огуречик... – он покончил с резьбой по газете и теперь критически вертит перед глазами обрезок картонной трубки.
Сам-то похож на дрезденскую фарфоровую статуэтку, мелькает у тебя беззлобно - маленький, аккуратный и весь словно лакированный; компактно движущийся и располагающийся в пространстве. Китайский болванчик? Для Будды худ, для Гуанъинь... впрочем, не о том всё. Ты ведь и вправду припоминаешь, что видела его куколку за стойкой ЦУМа. Без нитей...
- Вот. Пока что я делаю черновую часть работы. За тобой будет определяющая концовка, я объясню...
- Расскажи, - это неожиданно для тебя самой, - С начала. Будет проще.
Он уводит бровь куда-то под чёлку, не останавливая движения пальцев. Ухмыляется, а ты – ты садишься на псевдоподоконник и ловишь ставший вдруг несегодняшним взгляд.
- Хм... С самого-самого? С начала ЦУМа?
- Есть ещё самее?
- Есть. Раньше был один Генсек. А ещё раньше – Тарантелла.
- Тогда с неё.
- Слушай, - сердится он, и ты боишься за свой картонный «огуречик» в его руках, - это долго! Что за тяга к сказкам? Я тебе не Менора.
- Пожалуйста! – угрожающе говоришь ты.
Он не выдерживает прямого взгляда – твоего нового, чуть ведьминского взгляда, так похожего на собственный. Он достаёт из воздуха горящую «верблюдину», чуть склоняет голову и грозит тебе синей синусоидой дыма.
- Только по очереди. На каждую куколку – а их будет три – по истории.
- Рантье, милый, согласна!..
- Ша! Выбирай любую. Времени немного, дай бог всё успеть к рассвету.
- Думаю...
Ты спрыгиваешь на пол и меряешь его шагами, теребя ладанку. Сложное, редкое доселе ощущение близкого завершения некой мозаики заставляет закусить губу и сродни, как ни странно, любовному томлению. Просто кошмар какой-то, но выбор из трёх отчего-то никогда не был так труден…
- Хорошо, - ты наливаешь вам чаю и вновь залазишь на подоконник, на сей раз с ногами, - Сначала – Генсек.
- Ага... Генсек, ещё в единственном лице и числе... Насколько помню, он рассказывал, что это началось второго числа.
Так сказать, второе число, единственное лицо...
.................................................. ............
конец девятой главы
IrkanKlayd(с)
IrkanKlayd вне форума   Ответить с цитированием
Старый 15.11.2010, 17:12   #37
в поисках статуса
 
Аватар для IrkanKlayd
 
Регистрация: 19.09.2010
Адрес: Ёбург
Сообщений: 1,295

Re: Лицом к своей тени


ГЛАВА X ___________________Начальник над подчинёнными

Итак, слушающему, конечно, следует остерегаться, но разве нечего опасаться и говорящему?
* * *
Если захочешь меня видеть, то должен искать меня в книгах. Иначе – нет тебе срока для свиданья со мной…
* * *
…Однако, прошу вас при случае передать ему от моего имени, что если он ещё раз это повторит, то это будет означать, что ему не хочется жить…
* * *


- ...Знаешь, дни рождения у нас как-то не слишком приняты. И так праздников хватает, ей-богу. Так что, знаю только год – Генсек родился где-то в пятьдесят втором. У русской танцовщицы-эмигрантки. Поздний и единственный ребёнок; избалованный, а как же? Случилось, разумеется, это знаменательное событие в Нью-Йорке, на Брайтоне. Чуть позже они с Тарантеллой перебрались и на Бродвей – но всё в рамках шоу-бизнеса. Танцевать и щипать девчонок за задницы он умел раньше, чем читать и писать. Драться, впрочем, тоже... Уже Тарантелла нахваталась от своего мужа (давно и быстро погибшего, кстати, и не отца Генсеку) смеси русских кулачков и саватэ. А в шоу-бизнесе образца Нью-Йорка середины века понятие конкуренции частенько приобретало причудливые формы.
Каким-то чудом он заканчивает пять классов, зарабатывает на колледж – тут он сильно не распространялся, видимо, что-то от наркотиков и гоп-стопа до мелких шоу-порно-проектов – потом лафа кончается. В колледже святого Патрика его держат ровно год, до очередного призыва.
Посмотрев на жизнь «малых драконов » сквозь призму оптики «кольта-М16», Генсек сечёт тему довольно быстро – и через год под другим именем начинает карьеру мелкого дельца на окраине Манхэттена...

Довольно успешную, как ни странно, карьеру. К двадцати восьми, имея контору на Уолл-стрит и перепродавая всё, от людей до денег, он развернулся настолько, что рискнул жениться.
Её звали Мэй, и её отец был аптекарь, старый еврей с оцифрованной нацистами рукой. Генсек утверждает, что это была любовь – чёрт его знает, Генсека... Что-то, определённо, было, раз прожженный авантюрист и головорез без грамма принципов за душой (в нём и сейчас это заметно, правда?) пошёл под венец и потерял голову. В восемьдесят первом он сделал Мэй - Эдвина. И тогда же его догнала статья за дезертирство.
Свободных денег хватило на замену отсидки французским Иностранным Легионом, а старого знакомого «кольта» - машинкой «AUG»; уйти в бега, бросив семью, влюблённая совесть не позволила. Он ещё радовался, что светили не актуальные в то время Афган или Гондурас, а всего лишь тихая, провинциальная Кения – взвод, охраняющий антропологическую экспедицию. Радовался, балбес...

Южнее Найроби, почти на границе с Танзанией, экспедиция прилипла. Причём капитально. Насмерть. Вертолёты армейской спасательной службы нашли одного Генсека, и в части его комиссовали вчистую – по настоятельным рекомендациям психиатров. За побочные эффекты – естественно, никому из них он не рассказывал, что в сердце Африки нашёл ледяную пещеру со спящей совестью дьявола. Повезло чудаку.
Отсюда рассказывать сложнее, родная. Совесть у дьявола... Ну, скорей инстинкт самосохранения. Как у нас, не даёт наделать фатальных глупостей. А этот чудик – дьявол – он же, как-никак, соборное чмо, многолик и имя ему... И часть из них – часть той силы, что вечно хочет – старается держать это хотение в разумных границах. Саботаж, диверсии, всё, чтоб не перейти границы божьей терпелки. А другая часть, разумеется, против. Что получаем? Правильно, войну кланов. Совесть с Гордыней, правая рука с левой. С переменным успехом... Привлечение нанятых из людей рекрутов – нормальная практика, оплата хорошая, возможности и оборудование предоставляет фирма. Знаю, предлагали.
На тот момент в результате ожесточённой диверсионной войны Совесть почти вышла в расход. Последний... м-м, аватара? авеша? чувак, короче – поставлен на практически вечный анабиоз в спецпещере для особо борзых. Надо было заварить там, наверху, в сельве кутерьму с привлечением местной магии (что не поделили? Генсек не говорит), чтоб защита пещеры погасла!.. Однако, получилось, и Спящего Генсек таки разбудил.

Рекрутом он оказался так себе. Слишком любил жену и сына. Когда конкуренты… собирательно они называют себя Братьями-Близнецами, разбуженного Генсек условно кодировал как Би Джимот… так вот, когда команда Гордыни вышла на его след – Генсек плюнул на всё и ломанулся домой. Сына он спасти успел.
Вот...

(А руки его всё это время скользят кругом пластилина, безостановочно наращивая на подобии твоего лица слой чешуи из проклеенных газетных клочков. Тонкие жилистые пальцы в застывающих казеиновых соплях, левый глаз полуприщурен, роскошный берет с пером незримо вначале формируется на голове)

Да, вот. Знаменитая бандитская разборка – тогда все газеты об этом писали – на Третьей авеню, в мае восемьдесят пятого. Ушки Братцев неминуемо торчат из-за всякого крупного косяка на этой планете, уж поверь; ни Хиросима без них не обошлась, ни дефолт. Так и здесь. От Мэй не осталось даже клочка, а сына Генсек по-быстрому прячет в оч-чень элитарном приюте. За, понятно, оч-чень... ну, понятно. И сматывается к чертям с материка на край света, в самую, как на тот момент казалось, глушь. В Россию. Тарантелла подсказала, не иначе.
Деньги, практика и задетая крылом безумного знания, бесстрашная крыша быстро дали результаты; к бурным девяностым у Генсека уже новый, неплохо держащийся на плаву банк. Не поверишь, он выплыл при всех послепутчевых коллизиях - только вот с русским криминалом в конце концов не поладили... Да с ними никто тогда особо не ладил, честно говоря. Дезорганизованная преступность, обезьяна с гранатой. А ментам, как и положено, заплатили раньше. Короче, в девяносто третьем году Генсек всё-таки вполне логично садится на два года. По превышению самообороны. Правильно, если прыгают на тебя четверо с девайсами – поговори сперва, ляг сам, не сворачивай шеи...
На зоне, впрочем, он не просто выжил, а даже и развернулся. Хватило того же боевого опыта плюс сохранившихся ещё от Би Джимота не совсем человеческих фишек. Ко времени его выхода банк ворочал вдвое большими капиталами – а шёл уже капризный девяносто шестой...

(Рантье, словно пишущий первоклашка, иногда помогает себе языком. А ты – ты и вправду впервые наблюдаешь сотворение марионетки. Отложив досыхать голову, он мастерит сочленения из жести и проволоки, чертит на толстой фанере абрис четырёхпалых ладошек. Зачем-то, к чему-то тут ещё и моток стеклотканевой ленты – зачем? к чему? И всё это – не прекращая размеренного, дикторским тоном, рассказа).

Тарантелле он, насколько понимаю, ещё тогда обставил её знаменитую квартирку... бывшую... нет, обставила она сама, он купил. А всю механику инсталлировал Апгрэйд – но это чуть позже.
И именно в девяносто шестом Генсек наконец убеждается, что Братья не висят у него репьём на хвосте.
Кому-то этого хватило бы как раз на то, чтоб расслабиться и в кои-то веки получать от жизни вполне заслуженное удовольствие – Генсек же посчитал, что наступило удобное время для большой охоты... Не делай такие анимэшные глаза, прошу пани! Разумеется, и мысли не было о вендетте – месть Дьяволу? как ты это себе представляешь, если исключить приобщение к лику святых, (что уж совсем крайний случай)? Нет, просто... чёрт, не так-то и просто на самом деле. Получается как с картинкой, где среди цветовых пятен прячется какой-нибудь, ну, допустим, зайчик. Как только ты его разглядишь – всё, амба, так и видеть тебе зайчика на этом рисунке до скончания века; ничем не вышибешь. Вот и Генсек, однажды нарвавшись, начал всюду замечать нити, торчащие из мировой ткани, затяжки, прорехи всякие, неровно зашитые... Такое, чего ты у нас насмотрелась и наслушалась. Замечать – и не очень-то сильно любить, что никаким местом не удивительно.

(А ты отслеживаешь, что куколка-то уже едва ли не готова, ударными темпами, из полузапчастей, но так нежно и тщательно, как, вероятно, только и возможно создать куклу. Сквозь облако совершенно алхимических запахов - клей/краска/растворитель/жжёное дерево/жжёный «кэмэл»/? – в заляпанных ладонях твоего спутника происходит предсказанное ещё Яхве рождение в муках.
Ты не рождаешься в рубашке. Ты рождаешься в том прикиде, в котором вышла на трассу в тот несчастный день невесть сколько ударов по голове тому назад. Гриндерсы, не затёртая до дыр, а потому тёплая джинса, меховая жилетка, рюкзачок и те самые митенки... Так и слезу вышибить недолго – а Рантье ещё и готовится присобачить на кукольные волосы-паричок пару трогательных хвостиков. Были хвостики, были... Несколько лет ведь были. С каких же это пор ты вдруг перестала их носить? ЦУМ его знает. Так отчего-то и разгуливаешь всё последнее время донельзя распущенной, или с тиарой a-la Менора... Почти с испугом возвращаешь утерянное во времени внимание к столу и к рассказчику – он как раз, словно на кол, сажает твою папьемашёвую голову на жестяной балансир).

- …Ну, вот и почти готова наша буратинка... на чём бишь я? Да, и тут он невзначай, как-то вечерком заворачивает в бар «Бибигон». Здесь рядом был, кстати, теперь там ателье какое-то. А в то благословенное времечко за стойкой функционировал ваш покорный слуга – лучший, как говорили, бармен города... В тот день я встретил клиента – постоянного до педантизма – не самым хорошим образом; не до того мне было, и он это понял. Но понял не только это, а ещё многое, что заставило встретить меня в переулке после работы. Но дальше – со следующей куклы, родная, регламент-с!
Ты отсидела ногу – сползаешь на пол, и она подламывается, Рантье едва успевает поддержать тебя клейкими пальцами под паутинный рукав.
- Ну, как тебе? – он, прицелившись, жестом кладущего последнюю ягодку кондитера нахлобучивает шиньонные хвостики и...
- Если это всё, то – никак. Ты же не собираешься оставить меня без лица?
..............................................
IrkanKlayd(с)
IrkanKlayd вне форума   Ответить с цитированием
Старый 15.11.2010, 17:13   #38
в поисках статуса
 
Аватар для IrkanKlayd
 
Регистрация: 19.09.2010
Адрес: Ёбург
Сообщений: 1,295

Re: Лицом к своей тени


Ты разводишь руками. Собранные паучьими лапами пальцы Рантье плавно вздёргивают... как это называется, похожее на могильный восьмиконечный крест?.. деревянное, суставчатое, с нитями – и твоя безликая копия, словно маленькое волшебное зеркало, повторяет твой жест. Нет! Хуже! Она продолжает движение, упирая ручки в бочки, и ты чувствуешь, как скользит под ладонями узкий поясок!
- Я тебя убью!.. – шепчешь ему одними губами; губы повинуются плохо, словно ты наелась айвы.
- Вместо спасибо, то-есть, - кивает он, - Логично. Но лучше возьми краски – коробка с нитрой и кистями справа на подоконнике, ты на ней почти сидела – и закончи процесс. Где была душа у Страшилы Мудрого? Там же, где у дуболомов – в лице. Вперёд, солнышко!
...Кисточка колонковым остриём нависает над беззащитным нопэрапончиком. Тщательнее надо, девочки, это вам не ручки-ножки-огуречик. Явственно видишь эту удаляющуюся/приближающуюся штуку с двух сторон сразу, всхлипываешь – и решаешься. Угол губ – тёмный кармин твоей дневной помады – плотно ложится на тонировку, и ты удивлена: у нитрокраски солёный вкус...

- ...Ничего, ничего, - бормочет Рантье; ты, в кресле, дрожащая и без сил, принимаешь у него парящую кружку, - трудно первый раз. Он же и единственный, так что...
- Правда убью, блин... Кошмар, как снова девочкой стать!..
- Фу вам, сударыня. Откуда такая впечатлительность? который раз замечаю.
- С вами появится! Спасибо за чай. А дальше...
- Дальше я берусь за Георгия. Потом – за дракона.
- Их надо делать вместе, - угрюмо советуешь сквозь обжигающий глоток, - Как эти фигурки – мужик и медведь, знаешь?
Рантье коротко царапает тебя взглядом.
- Ты на него за что-то сердита?
- На дракона? Упаси боже!
- Не ёрничай.
- Ах, на Гошу? Да как он смел такое с собой сделать? Ведь знал, что я его люблю!
- Допустим, тогда ещё не знал.
- Это для него не оправдание!
- Слышу речь не девочки, но...
- Стервы, верно. И эгоистки. Но... Где и как мне искать его теперь, Рантье, милый?
- Начнём здесь, - он хлопает по пластилиновой груде, а другой рукой, словно кинжал, заносит шпатель.

- Значится, так. Генсек... Генсек хаживал в «Бибигон» с завидной регулярностью, он уже тогда из всех противопечёночных препаратов предпочитал абсент – а у нас это пойло было эксклюзивным. И мой стиль ему нравился, видимо. Э-э, как-то я с конца начал рассказывать, да ещё и не с того... Просто: накануне случилось мне сгрохотать в театр, в тот самый, в первый, да ещё и в процессе смены декораций.
Когда звук отстаёт, так что твои шаги догоняют тебя из-за угла; когда невесомо, дом за домом, рушится вокруг город, а за полупрозрачными прохожими ясно видны панбархатные фигуры кукловодов; пыль и сухая плесень закулисья... К чести моей, к утру я выкарабкался, здесь, в подвалах старого кукольного; на работу даже пошёл. И тут – вечер насмарку, я расколотил рюмку и забрызгал клиента тоником, плюс извинился аж с трёхминутной задержкой... Клиент – Генсек – не обиделся. Просто подкараулил после работы и напрямую спросил – что-то его такое зацепило, тренькнул настороженный Близнецами звоночек. Правильно тренькнул.
Я ведь шёл, стараясь не расплескать осознания того, что, кажется, теперь точно знаю, как всё на самом деле. А это как искривить линию партии – даже специально не расплещешь, не получится, оттого лёгкость на душе необыкновенная. С этой лёгкостью я и сел к нему в машину, и с лёгкостью же ему всё и выложил. Под абсент, соответственно... Представляешь? Сейчас-то, через столько лет привычки, не могу связать две фразы для тебя – а тогда получилось дай боже. Уложился в полчаса, триста грамм и полторы пачки.

Рантье месит пластилиновый каравай, не замечая твоего дыхания на затылке. Давешняя крыса тяжко вздыхает в углу, и шуршунчик вторит ей подобием фырканья.
- Молчать! – беззвучно командуешь ты; оба они послушно стихают. Осторожно берёшь свою подсохшую куколку. Она красивее тебя, и прежней и нынешней, какая-то более цельная, не кулёма и не ведьма, не середина даже между ними – скорей, вершина треугольника...

- ...Потом Генсек рванул с места в карьер. Хорошая штука – «хаммер», с места на третьей ломится. Колесили по городу; под сотню, молча, датые. Часа два, если не вру. Хоть бы один гаишник! Вот... А очнулись вновь во дворе кукольного театра. Час Быка, и – веришь ли? – ни слова от него не услыхав за всё время, я точно знал, что сейчас сделаю. Вышел и пошёл внутрь. Плесень, пыль, эхо – и маникюрные ножницы в кармане.

Он взглядом стряхивает твою руку с плеча. Надеешься, что понимает: не хотела ничего, кроме отчётливости восприятия происходящего.
- Извини, - говоришь поспешно, и влезаешь на подоконный насест, - Какой-то вопрос мелькал... А, да. Ты отрезал только свои нити?
Рантье смеётся, откидываясь; хрупкий стул под ним, тоже хрупким, опасно скрипит. А потом маленький бармен единым всплеском вынимает тебя из твоих рук, распластывает на столе, и – быстрый, сволочь! - гильотиной роняет тусклое лезвие шпателя – не на горло, хуже! Собственный визг закладывает тебе уши, ладонь едва успевает втиснуться в зазор меж сталью и тонким капроном; ой-ёй-ёй, как больно-то...
- ...Ну вот, а ты – «свои», «нити»... Да успокойся, жива твоя рука, - он гладит розовую, вспухшую полоску стигмата, а до тебя только начинает доходить: и правда, всё в порядке, даже не коснулся, ни тебя, ни нитей, очередная иллюстрация... хотя, если насчёт крышеньки - какое там в порядке!
- И... со всеми так? – (колотит, колотит, зуб на зуб).
- Так страшно? По-видимому. Это мне, который за кулисами побывал, сошло с рук. А нормальным людям, наверное, плохо без... как это назвать-то? Восемь лет не подберу названия – связи какой-то с миром, со сценой этой, что ли. Тарантелла говорила – душа. Сильма – судьба. Не знаю. Я привык. Мы с реальностью как Вольтер с Богом – кланяемся, но разговоров не ведём. Иногда помогает, не нашёлся пока такой Вий, который выдал бы меня закону причинности... Помнишь акцию по перехвату Генсека?
- Помню, - колотит меньше, но начинают кружиться и наваливаться подвальные стены. Встряхиваешься, смотришь умоляюще, - Рантье, милый – выскочим на воздух, а? На полчасика, задохнусь сейчас, кажется.
Он с сомнением глядит на полуоформленный дофигаэдр пластилина. Предупреждает:
- Ненадолго. И куколку захвати с собой. Да убери в карман, господи боже – хочешь с вахтёром объясняться?..

Снаружи прелестнейшая ночь, и тебе мгновенно становится почти хорошо. Куришь, прислонившись к полированному столбику крыльца. Бездумно и звёздно вверху, в колодце крыш; он с лёгкой прецессией кружит на полярной оси. Совсем уж из галактического далека прилетает голос Рантье.
- Думаю, понятно, что мы с Генсеком потом довольно быстро спелись. Тогда же, кстати, появилась задумка насчёт ЦУМа... а с появлением Апгрэйда завели мотель «На Ремонте». Вот, собственно, и вся историйка. Не перепугал, мадемуазель?
Мадемуазель, прищурившись на месье, традиционно ловит ускользающую мысль – та возникла ещё в подвале, но, как крыса, пока лишь щекочет хвостом ладонь.
- Пугать иных – тяжёлый крест... - говоришь наконец, - А самого тебя ничего не пугает? Ну: Генсека догнали банковские разборки, Апгрэйда накрыло хакерское прошлое – а что может настигнуть тебя? Или кто?
Он притормаживает на лишнюю против твоего ожидания секунду. Скупо улыбается, роняя этим пепел зажатой в углу рта сигареты.
- Пять баллов за вопрос, девочка.
- Полцарства за ответ.
- Не разбрасывайся полцарствами, мой тебе совет. Ответа не будет. Его, по-моему, нет в принципе.
- Вообще – или пока не настигло?
- Ну, по логике, когда настигнет – будет поздновато... Эге, постой-ка; меня кто-то эсэмэсит!
Рантье с полминуты критически любуется экраном мобилы, затем твердеет лицом; тебя просто-таки шатает его взгляд:
- Так... Кина не будет. Генсек с Менорой срочно вызывают в ЦУМ. Чтож, милая, куклы обождут. Бегом в машину, я заберу ингредиенты.
- А...
- А все вопросы потом, после ста кэмэ в час!..

Ночная трасса красивее дневной. Темнота отсекает всё лишнее, даже вопросительный зуд твой тает сам собой, едва вы проскальзываете окраинную развязку. Дурацкая сема одиночества – а маленький бармен за рулём смотрится просто ещё одним гаджетом от SONY, сродни магнитоле или маршрутному процессору. Ты неожиданно осознаёшь, что, в отличие от дня, ночью безошибочно узнаешь своротку, просто по раскладке огоньков на горизонте, какой-то триангуляции тоски.
Вы лихо вписываетесь в стоянку возле мотеля; со второго этажа розово светятся шторы верхнего холла. Уже на лестнице тебя чуть качает, скребёт о перила, ибо спать, хоть иногда, в отличие от обмороков, необходимо. Но некогда, да и не суть важно. Важно, что в итоге второго лестничного пролёта тебя принимает в объятия Менора; пахнет кофе и корицей, шепчет какие-то милые здрасти на ухо, тащит в тепло и плюш углового дивана.
- Приветики, - не слишком-то приветливо говорит Генсек из-за TFT-мерцающего полукольца коммуникаций, - Вас как – с порога оглоушить, али чуть погодя?
Рантье исподлобья (из-подчёлочья точнее) осаживает его глубже в кресло.
- Не дай тебе бог, дружище... или, наоборот, дай бог, чтоб тревога оказалась ложной...
- Сядь. И ты, Оля, не суетись. Сперва...
Генсек лезет под стол и ахает перед собой полулитровую кубатуру мерцающей зелени.
- Опять звезда Полынь, четвёртый блок!.. – хмыкает Рантье, - Так мы далеко не уедем. Сперва колись: кого мы боимся сегодня?
- Злой ты... и всё же сядь.
- О-хо-хо, - Рантье трёт глаза и со вкусом валится в соседнее с ним кресло, - поспатеньки бы...
......................................
IrkanKlayd(с)
IrkanKlayd вне форума   Ответить с цитированием
Старый 15.11.2010, 17:14   #39
в поисках статуса
 
Аватар для IrkanKlayd
 
Регистрация: 19.09.2010
Адрес: Ёбург
Сообщений: 1,295

Re: Лицом к своей тени


Ты отказываешься от абсента в пользу кофе по-турецки. Менора рядом с тобой качает туфлей, о чём-то задумавшись. А шеф-координатор ваш не по-хорошему задорно опрокидывает рюмаху – и поднимает покрасневшие, усталые очи…

...Кого сегодня? Уж ты-то точно знаешь, кого. Вот, сейчас Генсек крикнет – и в дверях нарисуется твой курчавый паренёк; улыбнётся с порога, сделает всем привет - и подойдёт, протянет руки. Что, обнимешь? Не завизжишь, не отскочишь? Господи, всю жизнь полагала человека системой бесконечной, а тут: пришёл страх, но не добавился ко всему прочему, а словно вытеснил что-то, будто и места ему, подлому, как в запертом чулане, не нашлось. При чем ведь важное что-то вытеснил, не пустяк – так себе пустяк, не то любовь, не то и что поважней... Стоп; что там Генсек вещает?..

- ...чуна и Гошу ничего не слыхать – зато про остальных появились новости, господа. Не сказать, чтоб очень плохие – но и хорошего... В общем, милая наша Сильма, сильмарилл длинноволосый – уже нет, забыл – написала нам на «мыло» лаконичное прощальное письмо. Да не в том смысле! – пугается он ваших округлившихся глаз, - Жива она, и будет жива, чего и нам желает. Но видеть никого из нас ни под каким соусом нигде и никогда не собирается. Ибо, как я понял, всего и за всех боится, а что самое паршивое – считает себя во всём виноватой.
- Полные глупости! – бросаешь ты, толком ещё не отойдя (Сильма, родная!), - Ни в чём она...
- В особенности же – за Тарантеллу, - медленно кивает Рантье, - Ах ты, так твою... Место пребывания, конечно, не сказала?
- И отсоветовала искать. Намётки есть, конечно – но...
- Ладно, обдумаем, вали дальше. Рви провода, топчи фазу. Борзописец?
- И проще, и сложнее. Полдня назад найден пэпээсниками в расхристанном и невменяемом виде, препровождён в травму, оттуда – в психушку... – предупреждая ваши вопросы он вскидывает ладонь, - Мы до кого могли дозвонились, разумеется. Дежурные там общительные. Неадекватное поведение на почве «delirium tremens», плюс – чёрт подери! – какое-то поражение глазного нерва… Обжабался, сучара, доигрался-таки с организмом, бухарест фраернутый! – Генсек едва удерживается на границе фени, вытирает потное лицо и копается в почти пустой пачке «житана». Остервенело комкает её и бросает в корзину – хоть и проволочная, от такого броска она катится, гремя, по паркету.
- И что? – неумолимо дожимает Рантье.
- Что... Сейчас, говорю, приедем, заберём – родственники, то-сё. Не, говорят, не надо. Уже приезжали, тоже родственники, забрали, всё нормально. Брат родной, Василий Иванович...
- Ага. На старую кичу, стало быть.
- По всему видать.
- Вот, поди ж ты.
- Да уж...
- Э, мальчики! – фыркает Менора, капая кофе на, слава богу, кофейного цвета длинную плиссированную юбку, - Это сейчас на полчаса такой фатический диалог? Хоть Оли постыдитесь.
- А у меня сейчас в голове ничем не лучше, - честно признаёшься ты, и подымаешь лицо от ладоней, - Если вы, большие, толстые и умные, в тупике...
- Во-первых – где это мы толстые? – обижается Генсек, - А во-вторых – чего это мы в тупике? Мы очень даже не в тупике. Тупик был за отсутствием информации; а сейчас, когда есть реальные задачи...
- Нет никаких реальных задач!
Менора встаёт и начинает расхаживать меж вами, круча миниатюрную чашечку – изящно, чуть нервно, под звонкий метроном каблучков ввинчивая короткие фразы:
- Сильма. Искать её – одна проблема. Зачем искать – другая. А если она права, и так лучше? Для неё? Дальше. Борзописец. Тоже искать, брать штурмом? Целесообразность под вопросом. Один раз контора его починила – а сможем ли мы? Без аппаратуры Апгрэйда, без навыков Карачуна...
- Кстати о Карачуне, - хмуро говорит Генсек, - Когда он вернётся – а посмотрел бы я на то место, откуда Карачун не вернётся! - не хотел бы я быть тем, кто сообщит ему о Сильме... Но в целом ты права, хоть и сгущаешь зело.
- Она, так-то, ещё и смягчает, - голос маленького бармена печален и тих, - Проблем добавилось, а нас всех, как назло, рефлексия заедает; работнички, как из ванаминга балалайка – вот уж главная проблема!.. Значит, так. Без дураков понятно, что местонахождение Сильмы вычислять надо. И перед Карачуном грязь получается, да и – неясно, сама ли девчонка это всё придумала. Есть играммисты... Местонахождение дома творчества нашего писателя тоже, в любом раскладе, пригодится. Благо, тогда ещё Апгрэйд, земля пухом, кое-что набросал по живым следам. Справимся, не мальцы. А уж по ходу дела решать, надо ли и как эти сведения использовать. Я прав?
- Браво, - Менора останавливается и салютует чашечкой, - Слышу прежнего Рантье. Что добавит прежний Генсек?
- Ась? Мне кажется, или меня, в кои-то веки, кто-то спрашивает?
- Шеф, это комплекс начальника, - говоришь ты, - Ничего, мне тоже часто кажется, что меня никто не слышит...
И они, все трое, конечно же, не упускают случая спросить «А? Что?» - и тебя вдруг отпускает, ты выдыхаешь – действительно, они, прежний ЦУМ, хоть и потрёпанный; тот же мерзкий, глумливый, до слёз родной, гениальный детский сад. И потягиваешься – богатырски, до хруста в загривке. И встаёшь.
- Ну, если преамбула закончена – наливай уж, начальник над подчинёнными... Кстати, а что насчёт драконов и драконоборцев? Таки ничего неизвестно?

Полная, едва не с горкой, рюмка притормаживает в руке Генсека. Ты чуешь скользнувший рикошетом по лицам теневой холодок, судорогу Уробороса. Но... Ведь только что было хорошо, так?! И если они сейчас хмыкнут, пожмут плечами и скажут «Ха! Так это твоя проблема!» - что же это, это значит...
Это значит: рюмку Генсеку в лицо, монитором (благо, лёгкий) швырнуть в Рантье, Меноре прошипеть что-нибудь ласковое – услужливо подсказывает глядящая откуда-то из пылающего переносья истеричная стерва. Она всегда на подхвате, как капризный подонок в любом мужике...
Тьма застит интерьер холла, но ты зря ждёшь спуска тетивы. Тьма – это пахнущее корицей и духами плечо.
- Это как же люди такое лицо-то умудряются сделать, - нараспев полушепчет Менора, пока ты, обессиленная, вздрагиваешь в мареве стыда и покоя, - Кошмарики просто…
- Долгие тренировки, - авторитетно поясняет Генсек, - Она, небось, решила: ну её нафиг, скажем, нехай сама разбирается. Ума-то нет... Эй, девушка с лицом – налито, извольте.
- Повбывав бы гадiв! – судя по тону, Рантье качает головой и вздыхает, - Всех вылечат; но нас, кажется, уже поздно… Оля, Георгия ждёт тёплый приём и прочие радости. Думаю, каждый из нас заготовил для него собственный развёрнутый вопросник – не сомневаешься же ты, надеюсь, в нашем доверии мнению Тарантеллы?
Ты, отмагнитившись таки от Меноры, проглатываешь зелёное пламя, отдаёшь рюмку, истово вертишь головой – заодно и капли с ресниц тайком стряхнёшь; те, что от абсента - тоже.
- Прекрасно. Ну и к делу, стало быть. Я, как Штирлиц, на часик отключусь – и вам, господа, советую. Рассвет на дворе, а у нас глаза, как у поросяток. Р-работнички… До рабочего утра ничего в мире не рухнет. Без нас, по крайней мере. А с нами – всегда успеет…
Рантье, неудачно скрыв широченный зевок, практически, плетётся к дверям.
- Приятного сна, - ухмыляется Генсек, - Ты в пятый? Я, наверно, тут, на диванчике.
Менора молча и безапелляционно отнимает у него бутыль, прячет в стол.
- Хватит, один уже успел у нас! И давай-ка в номер; так спать, на диване да в одежде – всё равно никакого отдыха. Давай, давай! Распустились, как холостяки...
Она выставляет вяло протестующего - «мы и есть холостяки!» - шефа за порог и поворачивается к тебе.
- Особое приглашение, или забыла, где твоя комната?
Она должна понять, она не может не понять, ведь ты едва не светишься тем, что задумала.
- Ни то, ни то. Менора, хорошая – покажи письмо Сильмы, а?

Какие-то секунды она тратит на совершенно рентгеновское просвечивание тебя своими запредельными евьими глазищами. Прятаться некуда, незачем, да и нечего тебе от Меноры прятать. Всю тебя – невысокую, чуть растрёпанную, из последнего звона упрямую птичку – она за десяток бесконечных секунд успевает разъять и воссоединить вновь, присвоить и отторгнуть, вписать в орбиты и траектории своих наблюдений. Ты и представить себе боишься, каким этот мир становится, пройдя через лабиринт представлений ученицы раввинов, дочери священника первой череды, а значит, наследницы владык и царей. Существо, более чужое, чем инопланетяне, умеющее быть более родным, чем все родные; дочь Евы, обручённая с обетом безбрачия, больнее и несчастнее, чем ты сама – видела ты их с Борзописцем, всегда рядом, всегда спинами – она понимает.
И просто кивает на монитор.

- ...Кстати, насчёт Георгия, - говоришь ты, спустя двадцать минут, когда она выходит проводить тебя под колкий, навстречу рассвету упавший дождь, - Если он тут появится без меня, передай, пожалуйста... Если он, столько наворотив, не найдёт и не прибьёт-таки дракона – я это сама сделаю, клянусь! Причём – обоих. Пусть уж не обижается.
- А если убьёт? – знаешь, что в полумраке Менора улыбается.
- Ну... тогда Генсек будет шафером.
- А что, - говорит она, - наверное, так прекрасные дамы и провожали героев на битву... Ну, удачи.
Здравствуй, трасса.
......................................
конец десятой главы
IrkanKlayd(с)
IrkanKlayd вне форума   Ответить с цитированием
Старый 15.11.2010, 17:16   #40
в поисках статуса
 
Аватар для IrkanKlayd
 
Регистрация: 19.09.2010
Адрес: Ёбург
Сообщений: 1,295

Re: Лицом к своей тени


ГЛАВА XI _________________________Я буду долго гнать...

- А что за вещь у тебя в мешке? – полюбопытствовал Гу.
- Голова врага.
* * *
…Кровавые слёзы в драгоценной оправе перешли к игрокам в кости, и любовная тоска повела к беде…
* * *
…Сумеет ли он убить негодяя? Ведь судьбы у человека и беса различные!
* * *


Дождь невелик, а стоять не велит. Как-то не под стать поздней весне промозгло, и ты, оглядываясь на паутинную морось вдали, ёжишься в своей обдергайке, шлёпаешь по охряной крупе обочины.
Первая же машина – вальяжный, обшарпанный КамАЗ – тормозит и отдувается. Вот такое ты жалкое и неопасное зрелище. Вот и хорошо.
Водила попадается самого любимого тобой (и многими трассерами) типа, неразговорчивый, целеустремлённый, поживший в самый раз столько, чтобы ни себе, ни другим угловатых дел на шею не собирать. И, кстати, разрешающий курить. В магнитоле у него что-то настолько затёртое, что ты вольна сама представлять – от классики до рэйва включительно. Дремлется, по крайней мере, под это великолепно.

- ...Эй, соня!
Доброе всем. Ух ты – и вправду, доброе! По промытым, подсыхающим стёклам вовсю золотятся заячьи блики, зелень близкого лесочка тоже словно лакированная. И драйвер сверкает фиксой. Ей-богу, не без радуги где-нибудь, дайте только оглядеться…
- Приехали. Вон там, за леском, метров триста – станция. Угу.
- Спасибо, просто здорово!
- Угу, - кивает он, - Дверь закрой.
И отъезжает. А радуга, как выясняется, пряталась как раз за КамАЗом – и теперь раскидывается над лесом во всю ширь, в манере «по мокрому». И проецируется на всё вокруг, делая это самое всё абсолютно радужным. И тебя тоже. Будто нет и не было никаких Гош с дракошами, погонь, перестрелок; ни дурацких эльфийских девчонок со сдвинутыми мозгами... Собственно, чтобы убедиться или в этом, или в обратном, ты и шагаешь сейчас в указанном направлении.
И вскоре подходишь к станции.

Барак, глухомань, четыре домика, три тополя. Почти на Плющихе. Под тополями – три плющеных, в оранжевых путейных распашонках; с утреца начали, наши люди. Однопутка. И электричка по этой однопутке, судя по ржавому расписанию, довольно скоро. Жидкая стайка бабок подтягивается, вероятно, именно на неё – садятся на скамью, тележки и бидоны, гуторят. Одинокий долговязый дедок с бородой смотрится среди них лейб-гусаром. Видимо, ноблесс облизывает: первый (и, по ходу, единственный) парень на деревне...
Сидишь на тополиной колобахе, куришь. Оцениваешь скорость набегания на небо очередного мокрого шквала – пожалуй, уехать успеешь. Чувствуешь, что пора бы и перекусить, но ничего съедобного в пределах окоёма не наблюдается.
Вот так и Сильма оглядывалась где-то здесь – вряд ли, чистюля, сидела на немытом кряже, но рядом, рядом... Ты воспринимаешь её след, словно дежа вю её глазами; узнаваемо, что-то такое мы уже видели. И направление, уверена, угадаешь сходу, и правильно выйдешь – вот, не ждала, не гадала, что этим можно заразиться в постели! Пока, слава богу, вроде бы в лёгкой форме, что-то вроде экстрасенсорного насморка, если сравнивать с сильмовой критической фазой. И никакой, кстати, по этому поводу эйфории, даже наоборот: с большим удовольствием от этого непривычного состояния вылечишься, едва пройдёт необходимость.

В электроне ты опять клюёшь носом – отыгрываешься за последние лихие деньки. Под колыбельную шуршунчика (ему иной раз удаются очень милые ритмы) начинает сниться всевозможная ерунда, причём, на фоне окружающей реальности. Снова налетевший, горизонтальный от скорости дождь за окнами расцветает радужными обертонами, словно с неба напрямую брызжут акварелью; то, что это сон, осознаётся далеко не сразу. Потом, на минутку ты готова поклясться, что твой вагон – чёрт его знает, как там остальные – не катится вперёд, а вовсе даже летит куда-то вниз, всё ниже, с жуткой нарастающей скоростью… Вздрагиваешь при пробуждении ты так, что сидящие напротив тётка с мелким пацанёнком начинают коротко на тебя поглядывать.
Временно зарекаешься спать. Чтобы узнать время, включаешь трубу – мгновенно, разумеется, валится с десяток накопившихся писем счастья из ЦУМа. Даже и не пробуешь читать все эти похвалы, сгенерённые извращённой фантазией Генсека; отлично представляешь, что бы сама наговорила в подобной ситуации. Труднее всего сейчас, наверное, прикрывающей тебя Меноре. Но это правда надо было сделать!
За этакими раздумьями время журчит неуловимым ручейком. Через час, полтора ли, прямо к окошку подплывает следующая платформа - а на ней, среди пёстрого ковра платков и кепок, твои голодные глаза мгновенно угадывают разносчицу всяких перронных вкусностей. Ты и сообразить не успеваешь, как оказываешься снаружи.
- Ой, мне два пирожка, огурчики и картошку!..
Бабка сноровисто пихает указанное в кулёк – но жадность фраера и т.д.
Двери вагона за спиной вяло говорят «щ-щ-щ», и ты холодеешь, на миг дёргаешься туда; а потом принимаешься ржать.
- Опоздала, что ли? – сочувственно охает бабка, - Ну, через час ещё будет.
- Да нет, спасибо, - ты, ещё хихикая, хрумкаешь солёным огурцом и неразборчиво добавляешь, - Сюда и надо было. Оказывается...

Опять сидишь и опять оглядываешься. Куча положительных моментов сообща радуют душу: бабкины вкусности, посиневшее с натуги, но разогнавшее тучи небо, и бутылка «восьмой балтики». И ещё, конечно, чуть путающий восприятие флер дежа вю – догнал, наконец. Хотя, сама ты в этом городишке не была ни разу. Кто-то из сокурсников, что ли, отсюда – ну совершенно не помнишь. Полупосёлок полугородского полутипа... Завод с пригородами, короче. Ума не приложить, что здесь может делать Сильма! Но она здесь, здесь... А раз здесь, то все нити событий ближайшего пространства-времени у неё на ладони. Засекла она тебя или нет? Прячется сейчас или, наоборот, ищет? Поди угадай - это Сильма, не грязным пальцем пуп царапать. Но и ты, честно признаёшься сама себе, уже не Оля-колокольчик. Ага; а вот и те, кому, возможно, это придётся лишний раз доходчиво объяснить...
Два милых мальчика, просто прелесть, насколько просящиеся в справочник «Гопники средней полосы». Ничего типичнее и не представить. Аж на сердце тепло. Семечки с «клинским» - это, конечно, верх элегантности... Они садятся на скамейку, почти вплотную справа к тебе; и то, куда ж им ещё? Ты как маячок здесь с таким лицом и таким его выражением. А как быстро, оказывается, ты отвыкла от мата! Сколько ты в ЦУМе – неделю, много две? Вот, говорят, с человека мигом слетает шелуха культуры – фиги две, это панцирь, броня просто какая-то, а не шелуха!
- Господа, - роняешь ты, когда сошедшие с конвейера скорлупки начинают залетать тебе на грины, - господа, с семечками поаккуратней.
- Извини, - гнусавит тот, что постарше, оживляясь оттого, что начало разговору положено, - Не местная?
- Да вроде нет пока.
- Точно, я смотрю, у нас таких нет. А откуда?
- Издалека, ребята, - ну, ещё пара глотков и затяжек, и можно приниматься за продолжение поисков, - Ну, счастливо.
- Э! – огорчаются они, - Посиди с нами, чё ты как эта...
С полминуты критически разглядываешь их. А что – в принципе, вполне подходят... Что ж, за язык не тянула.
- Ой, языкастые – уболтали. Посижу, если поможете с одной проблемой. Поможете?
Ух ты, плечики развернулись, глазки загорелись. Всё для дам-с!
- Пустяк: вот, коробочку открыть не могу.

Старший, довольно ухмыляясь, принимает на ладонь серый параллелепипед.
- Осторожно, не ломать! – предупреждаешь ты, - Сил-то немеряно. Сначала тихонько попробуй.
- А чё там? – он, подняв коробочку на уровень глаз, пытается подцепить ногтем выступ, младший заглядывает ему через плечо.
- Шуршунчик, - честно говоришь ты, и старательно скашиваешь взгляд; не только оттого, что стыдно, - Не веришь?
У гопоты по определению должно существовать звериное чутьё на опасность, но у этих, видно, позднее зажигание...
Слитный, как у электромоторчика, пульсирующий звук ввинчивается в тот самый миг, когда крышка приподнимается на сантиметр. Боковым зрением, но ты видишь их лица великолепно, и – что с этими лицами происходит. Опустевшие – может, опустошённые? – глаза, слизанное страхом, словно ледником, выражение; такое было, когда Георгий едва не зарубил в подъезде твоего бывшего парня. Ну и паршиво же мы, господа, выглядим при встрече с чужими правилами!..
Психика младшего гибче – уже спустя секунду он резко и явно рефлекторно бьёт снизу по руке с коробочкой. Так, что друг его, рванувшись назад, шлёпается в сырую траву.
Убегая – на износ – в недалёкие городские кварталы, они не оглядываются.
Плотно закрытая серая коробочка лежит у твоего правого бота. Ты аккуратно надеваешь на неё резинку.
- Спасибо, - прячешь шуршунчика в карман и закуриваешь.
Кстати и «клинское» осталось. Будем ждать результатов. Маховик запущен, успеть бы допить.

Результаты появляются спустя минут тридцать, на дешёвой, но распонтованной белой «тойоте». Она подруливает прямо по пустырю, тормозит в пяти метрах. За задним боковым стеклом хорошо просматривается мелированное лицо младшего из твоих соседей по скамейке.
В машине ещё двое – они-то и выходят, угрюмят лбы и направляются к тебе. Эге. Шутки кончились, прибыла тяжёлая артиллерия. До конца жизни будет любопытно: что же и как мальчики наговорили боссам? И ведь не испугались прослыть трусами...
- Подруга, подымайся, поехали.
- Что, так сразу? И пиво не допить?
Они смотрят с непонятным выражением. Перед ними, явно не последними местными орлами, сидит пигалица, гнёт, по их понятиям, пальцы... Но двое утекли от неё, как не бегали, наверняка, от ментов... Что почём? И что-то ещё у них во взглядах... Ах вот оно что! Их послали. Кто-то поважнее.
- Поехали, - повторяет тот, что пониже, - Там и пиво тебе будет, и хрениво... Человек поговорить зовёт. Чё тебя, силой тащить?
- Да уж ладно, - ты оставляешь в дар местным клошарам пустую бутылку и встаёшь. Морозец по позвонкам, конечно, пробегает, но своё ты, кажется, где-то успела отбояться, - не надрывайтесь. Поехали, раз просят.
При твоём приближении заднее сиденье пустеет с нечеловеческой предупредительностью. Даже сквозь тонировку заднего стекла ты чувствуешь, какой внимательный взгляд провожает вас от скамейки.
.......................................
IrkanKlayd(с)
IrkanKlayd вне форума   Ответить с цитированием
Ответ

Метки
крупная проза

Опции темы

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.

Быстрый переход


Текущее время: 16:14. Часовой пояс GMT +3.



Powered by vBulletin® Version 3.8.6
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot
Права на все произведения, представленные на сайте, принадлежат их авторам. При перепечатке материалов сайта в сети, либо распространении и использовании их иным способом - ссылка на источник www.neogranka.com строго обязательна. В противном случае это будет расценено, как воровство интеллектуальной собственности.
LiveInternet