Матёрый

[Наталья Бугаре]

Сергей после того, как его Люська хлопнула дверью, забрав детей и нехитрый скарб, пил почти всю осень. "Ты неудачник! - крикнула она на прощание, - ты не в состоянии прокормить даже себя! Я ненавижу тебя! Ненавижу! И не смей нас искать!" Колхоз, который верой и правдой, пусть не сытно, но кормил поселок последние семьдесят лет, дышал на ладан. Смены председателей чуть не каждые полгода только ускоряли агонию. В помещении старой фермы доживали свой век последний десяток выбракованных коров, которых даже заготовители не взяли на мясо из-за крайней худобы и старости. Петрович, выгнанный женой в очередной раз, обморозил на родном пороге ноги до ампутации. В первую ночь после выписки, как-то сумел доползти до шкафа и чиркнул старым охотничьим ножом по венам. Нашли его уже под утро остывшим. Баба Семёниха не смогла пережить смерть своей Зорьки, и через неделю её отнесли на погост. Новый председатель опять обещал, что все наладится и умотал в райцентр, покинув остатки бывшего колхоза на произвол судьбы. Серега Панкратов, честно крутивший баранку с тех пор как пришел из армии, остался без работы и возможности прокормить семью. Как-то непривычно было вот так, сразу, потерять почву под ногами. Что делать? Как жить? Исконный русский "авось" дал сбой. Но в голове все еще крепко сидела мысль, что все наладится. Сергей привык делать свою работу и получать за это деньги, на которые кое-как можно прожить. А тут в его услугах перестали нуждаться, а кроме баранки, да еще воинской специальности - снайпера, он ничего больше толком и не умел. Вначале шевельнулась мысль подзаработать охотой, но старенькая еще дедова берданка, с которой можно было попасть белке в глаз, пропала загадочным образом - то ли пропил, то ли украли. Ружьишком разжиться можно было, да только чем расплачиваться потом? И на крупного зверя в одиночку не ходят, а кому нужны в это голодное время меха? Со злостью, Сергей понял, что в поселке мужиков осталось наперечет, охотники давно "скентовались" и третьего лишнего никому не надо. Когда последние запасы были съедены, все, что можно продать-продано, а отвечать на упреки Люськи нечего, он просто запил. В ход шло все, что горит. Вначале прикладывался к бутылке тайком, но быстро вошел во вкус и начал терять человеческий облик.

В редкие дни, когда пить было нечего, пытался что-то изменить. Работа была в городе, но кое-как выплачивали зарплату только на одном заводе. На этот завод Серега пробовал устроиться пару раз. Но толстая кадровичка с бесстыжими глазами нагло сообщала, что вакансий нет. И Серега возвращался домой, понурив голову. Иногда ночами, когда из тайги доносился волчий вой, он хотел вот так же, выйти из дома и завыть дурным голосом, глядя на бельмо луны, завыть, чтобы выплеснуть всю накопившуюся за годы безнадеги печаль-тоску. А потом ушла Люська, его Люська, с которой они сидели за одной партой с третьего класса, которая, подвинутая на идейности, не разрешила Сереге перевезти их в город - и тут люди живут, кто-то должен и землю обрабатывать. "Чертова агрономша! Кому сейчас надо ковыряться в земле? Чего же я не настоял тогда?" - сокрушался Серега, размазывая скупые слезы по лицу жилистым кулаком. Запой после ухода жены поглотил все оставшиеся сбережения, да какие они были! Пальто покойного бати - местного бухгалтера, даже шинель, бережно хранимую им после армии, как память. Когда он проспался, оказалось, что в доме буквально шаром покати, а портрет его безответной, никогда никому поперек слова не сказавшей матери, обвязан черной лентой. И почему-то именно эта лента, сознание, что мать, его мать хоронили соседи в складчину, пока он беспробудно пил, отрезвило Серегу. Проспавшись, сходил на могилку, долго винился. Почернев лицом, вернулся домой и перетасовав все варианты, собрался за Люськой в соседний поселок, где уже, как лет десять осела её мать, выйдя на старости замуж.

Люськи там не оказалось. Завербовалась на Ямал. Дети нерадостно встретили папку, дичились. Теща зыркнула зло и отказалась давать адрес дочки категорически. "Канеш, - думал Сергей, - Люська у меня красавица... Найдет себе нового мужика, а им папку... Только я вот как теперь? Я как? Чисто пса выгнали..." В этом поселке он никого толком не знал, ночевать не пригласили. И потому, на ночь глядя, пошел к разбитой дороге ловить попутку. Странно, но старенький "КАМАЗ", который теперь возил не то лес, не то еще что, подобрал сразу. Немолодой, с густой сединой водитель, без лишних вопросов довез до развилки на его поселок и сунул на прощание пачку "Примы". "Покури, мужик, может полегчает..."- только и сказал молчаливому попутчику с глазами побитой собаки. Утром Панкратов собрался в город, долго месил грязь ногами пока его подобрала разбитная бабенка на "копейке". "Дочке вот подсобрала продуктов чуток, тамочки она у меня, поскребыш... Кто ж ей поможет, коли не я? А сыновья - один в Чечне сейчас по контракту служит. Деньжищ обещали - прорву. А второго тайга забрала, как утопал десять годков назад фарт ловить, так и пропал... Как там у него? Что с ним?" - пыталась разговорить пассажира тетка, но наткнувшись на его взгляд как-то сразу сникла. "Горе у тебя, милок? Да? Не серчай... А я тут, баба-дура с рассказами своими лезу..." Так и доехали. Как ни странно, но эта словоохотливая тетка подбросила Сереге идею. И поблагодарив её, он впервые за долгие месяцы, поднял голову и уверенно пошел в сторону военкомата. Теперь Серега знал, как решить вопрос и что дальше делать. "Страшно помирать, только если ты кому-то нужен..." - думал он, переступая избитый порог.

Матёрый с выводком вышел почти к поселку. Рыкнул, чтобы залегли, а сам пополз, загребая передними лапами порошу, по насту к старой ферме. У сторожа - Ивана Евдокимова, шестидесяти лет от роду, сегодня выдался неудачный день. Он был трезв, бессовестно и абсолютно трезв. И как только ночь спустилась над землей, пошел, поскрипывая снежком, в сторону дома Анютки, местной самогонщицы. Муж Анюты где-то давно сгинул, даже весточки не написав, а двое детей хотели есть, пить и одеваться. Круглая сирота Анька, не могла никуда сорваться с поселка. Её никто нигде не ждал, да и детей не было на кого оставить. Вот и перебивалась как могла. Научилась шить и вязать, и старательно стучала, доставшейся от бабки машинкой "Зингер", перелицовывая и перешивая старье за пару рублей. И гнала самогон. Отменный самогон, зерновой. Чистый, как слеза. На этих слезах и гнала, плача ночами, пока дети спят, подливая воду в старую бочку, нося её ведрами от колодца. Плакала и когда спала с местным участковым, толстым, лысым и пузатым, тем самым, что в своё время и упек её Васеньку в места не столь отдаленные на срок немаленький - вооруженное сопротивление при аресте, эта статья оказалась куда весомей украденного и проданного за литр самогона старого сварочного аппарата. И зачем он тогда с пьяных глаз начал стрелять из дробовика по милиционерам? Вот зачем? Теперь же бывший "пострадавший", время от времени приходил на её "точку", требуя штраф, или скорее компенсацию за то унижение, когда он плюхнулся в комья грязи, обмочив форменные штаны, при выстреле Василия из окна. А какой штраф она могла ему дать? Чем? Если выгонка едва окупала затраты, а на навар надо было как-то кормить и поить двоих детей. Участковый был падким на "сладкое", вот и заставил Аньку расплачиваться с ним натурой. И ведь не пожалуешься тут. Заберет, пусть на пятнадцать суток, так с кем дети останутся-то? Таньке едва десять годков, Артем еще меньше. А без мужика никак... Самогон, как жидкая валюта, шел в оплату и за дрова, и за уголь, и за подбей, приколоти и прочее, прочее, прочее, что надо делать в стареньком домишке, чтобы пережить зиму. В этот вечер участковый опять навестил Анюту, и когда сторож пришел к ней, то женщина билась в истерике, кусая в кровь посиневшие губы. Как тут было не попытаться утешить горемычную? И Иван пытался как-то успокоить бабу. " Ну чаво ты? Чаво? Истрешься шоли? Такова бабья доля..." Но от его неловкого утешения Анька только пуще рыдала, порываясь что-то вытворить непотребное.
-- Почто так со мной он? Почто, дядь Ваня? Я же токмо детей прокормить хочу... А он... А Васенька, а Васенька когда вернется, как я ему в глаза погляжуууу??? Я же его ждууууууу....
-- Да что он такое вытворят с тобой-то?
Анька только бессильно показала свежие кровоподтеки на молочно-белом теле.
-- Бьет что ли?-- насупился мужик.
-- Уууугууу...- выла в ответ женщина.
-- Вот ёпть, прости дочка... - выматерился Иван и крепко призадумался, зачем-то поглаживая еле заметную наколку на пальце.

Бесхозная ферма манила Матёрого духом теплой скотины, она пахла кровью, мясом, сытью для его стаи. И он рискнул. Серая молния волка сиганула прямо в стекло окна. Изрезавшись, Матерый не обратил внимания на это и вышибив хлипкую дверь бывшего приемного пункта молока, где только и было окно низко от земли, ворвался в длинный проход в конце которого кучно, в одном загоне, стояли коровы-доходяги. Дальше все смешалось - клацанье клыков, рычание, болезненное мычание, удары, прыжки. Стая подоспела вовремя и задрала весь оставшийся скот. Этого Матёрому никто уже не простил. Через пару дней по району прошел слух о стае волков-людоедов, так переврало "сарафанное радио" события той ночи. И все охотники собрались под зданием бывшего сельсовета. И опять лес украшали развешанные флажки, тут и там рыли волчьи ямы, куски мяса леденели на ветру и морозе в виде приманок, капканы бесшумно ждали своего часа. Хрипло лаяли псы и мерзли загонщики. Месяц охоты не дал результата. Матёрый уводил уже всю стаю от опасности. Но не покидал привычных мест охоты и время от времени его следы опять видели у поселка.

[Наталья Бугаре]

Серега переступил порог военкомата с твердой уверенностью, что нашел правильный выход. С его редкой военной специальностью военком должен был махом решить все его проблемы и дать на подпись контракт. Но степенный военком, изучив заявление и поглядев в глаза парня, прокашлялся и мягко изрек:
- Ты, сынок, не спеши помирать. С женой поругался, да? Не стоит оно того. Поверь старику, - и замахал рукой в ответ на попытку Сереги вставить слово. - Да вижу я, вижу твою характеристику. И что снайпер вижу. Вот что я тебе скажу, милок, давай до весны обождем. Не ладно там сейчас, не ладно... А у меня идейка есть.
-- Да не пережить мне зимы, майор... - честно признался Сергей.
-- Переживешь! - властно рявкнул вдруг военком. - Слушай, что я скажу... Есть у меня тут друг старый, еврей, так вот скорняк он от Бога, да и не только скорняк. И ищет он как раз поставщика. Меха ему надо, понимаешь?
-- Товарищ майор, так у меня ж это самое и ружьишка уже нет... Пропил я...
-- Это дело поправимое. Главное, добудь ему то, что надо. Заказ у него, понимаешь, а его поставщики чет "мышей не ловят". Нужны волчьи и лисьи шкуры, песец, норка, соболь. Все надо и по-больше. А с ружьем помогу.

Вечером Сергей возвращался домой хмурым, но держа за плечом хорошее ружье в добротном чехле и даже пару тысяч задатка. В рюкзаке бряцали капканы.

Первой он поймал в капкан молодую поярку. Сумел провести Матёрого, и по следу нашел раненую волчицу с перегрызенной лапой. Вторым попался уже подросший щенок. Охотничьи хитрости Серега знал от деда, заядлого зверолова. Да и деваться было некуда, иначе зиму он просто не пережил бы. И именно за шкуры волков цену тогда подняли прилично. А уж за шкуру Матерого - так втрое, было за что побороться. Он и боролся. Все попытки поймать волка на мушку не увенчались успехом. На время вожак увел остаток стати в другой район. Но Сергей знал, что волк вернется. Знал и продумывал свои ходы. Впервые на пути Матёрого возник такой враг - упорный, как пес, идущий по следу, загнанный, как и он в угол, враг, которому нечего терять. Золотоглазую Сергей заманил на приманку. Волчица не смогла устоять против запаха свежей козлятины. Голод заставил, и она поплатилась жизнью. Сергей бережно свежевал красавицу волчицу, пропуская между пальцев удивительно шелковистый мех с густой подпушкой. Он знал, что Матёрый теперь его будет искать сам. На утро следующего дня, чуть хмурясь, исследовал истоптанный снег под своими окнами и пошел по следу, все время держась настороже. Волчьи следы - совсем свежие, темнели вмятинами на белом. Судя по всему зверь никуда не спешил. Местами останавливался, то ли выкусывал снег между подушечек, то ли...ждал. Сергей шел все медленнее и не мог отвязаться от мысли, что дичью является сам. Первый капкан, установленный накануне на волка, со всеми премудростями и хитростями опытного охотника, зверь обезвредил с помощью толстой ветки. Сергей обошел вокруг, увидел где именно Матёрый откопал её, как тащил, прочертив по снегу борозду, как подходил к, казалось, тщательно замаскированной ловушке. Сергей представил даже хитрый прищур волчьего взгляда, когда зверь защелкивал скобы. Второй капкан закрыт по тому же сценарию. Волк словно издевался над охотником. "Ну, и чего ты добиваешься, а, волчара? Что доказать хочешь? Что ты умнее?" - мысленно ругался Сергей и продолжал идти по следу. Третий капкан лежал бесполезной железякой, удерживая толстый сук. Сергей рассвирепел:" Долбаный ты зверь, Матёрый! Что ты творишь? Хочешь меня рассердить? Вызов бросил, да? Хрен ты меня переиграешь, потому, что ты - волк, а я человек. Понял? И шкура твоей волчицы доказательство, что я, а не ты победил!" Следы вели прямиком к четвертому и последнему капкану. "Вон он куст, вот тропа засыпанная снегом, вот след, не может быть! Блин! Да как же?" - смешались мысли в голове Сергея, и словно со стороны он услышал хриплое:
-- Ну, здравствуй, Матёрый.

Волк лежал на измятом снегу, глядел на Сергея человечьими глазами и...плакал. Крупные слезы вытекали из его желтых глаз, вымывая тепло, и оставляя за собой только мутную стылость. Обе передних лапы зажаты в тиски капкана. Обе! Сергею хватило одного взгляда, чтобы понять, как все произошло. Матерый знал где стояла ловушка, знал точно. Но в этот раз он не искал ветку или сук, он просто подошел к капкану и засунул глубоко между зубьев обе лапы, а потом нажал. Специально. Именно так увидел цепь событий Панкратов и вслух выматерился:
- Нахрена????

Дрожащими пальцами Сергей прикурил сигарету. И вдохнул полной грудью дым. В глаза волка глядеть было почему-то стыдно. Какую боль испытывал сейчас зверь, Сергей даже представить не мог. Он смотрел на поверженного врага, все еще прекрасного, но уже совершенно не опасного.
-- Ты чего? Из-за неё? Ну ты даешь, брат.. Как же ты так, а? Это ж верная смерть... И, что мне теперь с тобой делать, а, Матёрый? - Сергей чувствовал как комок сдавил его горло, а в глазах предательски защипало.

Чтобы связать и дотащить волка до дома пошел остаток дня. Матёрый не сопротивлялся. Просто, каждый раз когда Серега останавливался перекурить, выматывал взглядом душу. И изредка пытался оскалиться. Но казалось, что его морда просто дергается в судороге боли. Только не от ран. Дотянув волка до дома, Сергей нашел старую цепь, которой когда-то привязывали быка. Цепь была кованной, тяжелой, странно, что уцелела во время его запоя. Да и вспомнил он о ней только пока тащил зверя. Хорошо, что матушка отнесла этот пуд железа в погреб и натерла машинным маслом. "Как чувствовала..."- подумал Серега и опять сглотнул болезненный ком. Хотелось выпить. Он нашел дома кусок хлеба и пачку макарон. Готовить сил не осталось. Вечерело. Сергей встряхнулся и пошел к соседке.
-- Баб, Моть! А, баб, Моть! -- проорал от хлипкой калитки.
-- Ктой-то тамочки? -- ответил старческий голос.
-- Эт я, баб Моть. Тут дело такое...

Через четверть часа, выторгованная у бабки курица заполошно вскрикнула под ударом топора. Матёрый даже не понюхал подношение. Он лежал головой к тайге и глядел вдаль, словно искал там свою Золотоглазую. "И что мне делать с тобой? - шипел Сергей, кое-как складывая поломанные кости зверю и накладывая шины.- Потерпи, браток. Подлечу тебя и отпущу... Дурак я, дурак, сам знаю каково это, когда тоска грызет по бабе своей... Прости меня, волк, прости, Матёрый..." Сергей, под честное слово, взял у бабы Моти еще и козленка - лохматого и пахнущего молоком. Но даже вид живого мяса, привязанного под носом, не заставил волка поесть. С тяжелым сердцем Сергей заходил вечером в нетопленый дом, всю ночь слушая вой волка во дворе и охрипший лай взбесившихся поселковых псов. Чуть рассвело он проснулся, оглушенный тишиной. Мутная, тягучая мысль потревожила так и не оформившись. Накинул поверх старого спортивного костюма, в котором спал, телогрейку, Сергей выбежал на улицу. Матёрый лежал неподвижно, поджав под себя задние лапы и вытянув передние, чуть завалившись на бок. Лежал на подтаявшем под ним снегу серой, лохматой глыбой, и его глаза все так же глядели на синюю полосу тайги вдали. А в них, казалось, отображались другие глаза - цвета растопленного золота.

Эпилог.

Через неделю после вышеописанных событий к дому участкового подкатило пара неприметных легковушек с городскими номерами. Из них вышло несколько мужчин с холодными глазами и лицами без выражения и неспешно прошли в дом. Так же не суетливо вышли оттуда через час. Больше участковый никогда не навещал Анну, забыв напрочь дорогу к её дому, а почтальонша вдруг начала приносить простенькие конверты с синей печатью вверху, ровно два раза в месяц, а иногда и чаще.

Весной, приехав к теще проведать детей, которые уже не дичились отца. Сергей привез им обновки и увидел... Люсю. Она примчалась как только смогла, разорвав контракт и потеряв кучу денег. Примчалась на скупую весточку из дома:"Возвращайся, родная. Завязал. Без тебя мне не жить, Люська... Прости..."

Я не знаю как дальше сложилась жизнь у Сергея и Люси. Но в Чечню он не пошел. Страшно жить, если ты никому не нужен, страшнее умирать, если есть для кого жить.

Добавлено через 4 минуты

Гуляева Ольга, Оль, спасибо еще раз. Текст подправила, мне хорошую вычитку дали по нему, плюс твои подсказки, да и сама уже вижу ляпы. Остыл он. Да я хотела уточнить сколько волков лично подстрелил мой критик. Но, предвидя ответ, решила не ставить его в неловкое положение. В конце-концов, в литературном плане текст только выиграет при новом финале. А как там было, не так и важно.

[Гуляева Ольга]

мне кажется, первый вариант с капканами был лучше... видишь, Наташ, когда начинаешь думать о литературе, начинается литература. а была - история, читая ее, я о литературе не думала, только о героях. слово "сценарий" надо как-то заменить, есть в нем что-то от искусства) нет, второй вариант тоже хороший, из него тоже следует, что волк не хотел жить без своей женщины, но хотел напоследок показать это. а животные - они не показывают ничего, они конкретные, поэтому у меня и возникает несостыковка... благородного образа персонажа и его ехидного поведения в финале. хотя... Николай Гастелло тоже показал врагу напоследок... не знаю. мне по-любому волка жалко, а охотника вообще не жалко, потому как козёл он и убивец. и пофиг на раскаяние - убитого-то не вернёшь... на самом деле - и не отстреливать нельзя, и вот это убивает больше всего.

[Наталья Бугаре]

Гуляева Ольга, Оль, спасибо. Со сценарием ты права, не вписывается тут слово в общую стилистику- простоватую. А вот про финал, буду еще думать... Я уже не знаю,как зафиналить. Написала,как все и правда было- говорят не правдоподобно. Написала, как могло бы быть, не то чуть... думаю) А мне тут, Оля, всех жалко... И Сережку и Матерого. Мне уже говорили,что в рассказе у меня ток один Человек- Матерый, остальные - звери. Чет у меня, как в пословице- чем больше узнаю людей...

[Shaol]

на каждой лапке по капкану, говорите?.. ну а почему нет, запросто может такое случиться, может даже вдобавок и ведро на голове оказаться а на хвосте галстук бабочка.
курочку зарезали, козлёночка предложили волчку - почему остановились? нужно было бы вставить ему в глотку воронку и всыпать полведра кукурузы - сразу бы жить захотел...

автор, пишите стихи - они отнимают у читателя гораздо меньше времени.

[Гуляева Ольга]

Shaol,

мой добрый друг, завидуй молча,
а то ты смотришься по-волчьи.

но друг упорно лезет в драку -
глядишь - залает как собака.

(я не хотела, но сказала -
чтобы Шаол не стал шакалом) :-)

Добавлено через 6 минут

Сообщение от Наталья Бугаре

И Сережку и Матерого.

мне Сережку не жалко. потому что он человек и действовал осознанно. а когда осознал - было поздно. у него просто возобладал хищнический животный инстинкт, а потом "Люся-Люся". а надо было сначала "Люся-Люся", действовать в смысле, относительно примирения с женой, а он бухать предпочёл. но и осуждать его глупо, хотя я нескрываемо осуждаю. это исключительно русская фишка - жалеть человека когда он в запое, считать запой геройством... вопрос менталитета, короче.

[Martimiann]

я тоже ранее хотела заметить насчёт нарушения логики в эпизоде с попыткой накормить волка с переломанными ногами и ещё кое-каких вещей. только встревать неохота, давно тошнит от царящей на сайте атмосферы запанибратства и потакания друг другу. а того, кто не желает потакать и поглаживать нежно, обвинят тут же в зависти, угу.)

[Наталья Бугаре]

Сообщение от Martimiann

я тоже ранее хотела заметить насчёт нарушения логики в эпизоде с попыткой накормить волка с переломанными ногами и ещё кое-каких вещей.

боюсь, у Сергея никогда не было ручного волка, и он не мог знать будет ли есть волк раненный что-то. У вас был? Поделитесь тонкостями ухода за раненными волками. Буду признательна. Просто не нашла знакомых у которых был волк, у любого моего - только помесь волка и овчарки была, помесь жрал и после того, как кабан ему бок пропорол, и полумертвый после драки с волком за волчицу, и с латаным боком после того,как "хозяин" отбросил ударом. Еду вливали ему, но в данном случае волк только лапы повредил и и я исходила из подобного.
Хозяин- медведь в тайге.
Марти, консультантом по рассказу является человек, проживший всю жизнь в тайге, заядлый охотник. Читал рассказ охотникам-промысловикам, бросал их отзывы. Не поверишь, они сказали,что писал мужик, который охотился сто раз на волков. Но разве ж они знают что? Вот мои критики шкурами волков и медведей увешали все стены в домах. Я верю.

С чем на рябчики ходим, господа? А на волка? Мне просто любопытно, хоть один из вас тайгу видел? Хоть один стрелял? Вы все охотники? И кого удалось добыть за жизнь? А повадки волчьи изучали где? Фоты хоть своих ручных волков дайте. Полюбуюсь.

Добавлено через 1 минуту

Гуляева Ольга, Оль, спасибо)

[Гуляева Ольга]

Martimiann, я родилась в таком месте, где окна домов выходят прямо в тайгу, где из тайги привозили живых медвежат. я живу в таком месте, где "Царь-рыба" Астафьева - для многих - любимая книжка. когда умирала моя собака, я, чувствуя себя виноватой, тащила ей *то курочку, то козлёнка*, хотя и правильнее и гуманнее было бы усыпить. естественно, я не охотник-промысловик, но рябчика убила как-то. и, в конце концов, просто по-человечески я бы всыпала кукурузу через воронку в пасть, полведра, а если бы потребовалось - и целое ведро, если бы надеялась, что существо, к которому успела привязаться, неважно, как к другу или как к врагу, останется жить. безусловно, в этом нет логики, здравого смысла и литературы. это просто страх смерти и страх одиночества. протест против которого, выраженный в комментариях выше тоже вполне понятен. только если думать, что не бывает смерти и одиночества - они от этого всё равно никуда не денутся

[Джон Маверик]

Сообщение от Martimiann

давно тошнит от царящей на сайте атмосферы

плюс я.

На Неогранке творится не пойми что, флуд, флейм, переходы на личности.

Сообщение от Наталья Бугаре

Но разве ж они знают что? Вот мои критики шкурами волков и медведей увешали все стены в домах. Я верю.

С чем на рябчики ходим, господа? А на волка? Мне просто любопытно, хоть один из вас тайгу видел? Хоть один стрелял? Вы все охотники? И кого удалось добыть за жизнь? А повадки волчьи изучали где? Фоты хоть своих ручных волков дайте. Полюбуюсь.

Наталья Бугаре, абсолютно без желания как-то обидеть, но может, какие-нибудь пометки перед текстами делать, мол, "только для тех, кто жил в тайге" или "только для охотников", и т. п. Чтобы лишние люди в текст не совались.
А то приходит человек с самыми лучшими побуждениями, обсудить текст, что-то подсказать (откуда ему знать, что автор в охотничьей теме - профи?), а ему в ответ: а ты сам-то волка живого видел, кроме как в зоопарке?
Не хорошо как-то.