Современная поэзия, стихи, проза - литературный портал Неогранка Современная поэзия, стихи, проза - литературный портал Неогранка

Вернуться   Стихи, современная поэзия, проза - литературный портал Неогранка, форум > Наши Конкурсы > Конкурсы Прозы > Конкурс N5 "Смех сквозь слезы" проза


Ответ
 
Опции темы

Лента произведений конкурса "Смех сквозь слезы"

Старый 18.10.2010, 21:43   #31
Посетитель
 
Регистрация: 14.05.2008
Сообщений: 3

Re: Лента произведений конкурса "Смех сквозь слезы"


МОГИЛЁВКА



На дорогу я вышел к часу дня. Перебрал грибы, сделал кучки: отдельно белые, подосиновики и лисички. Торговля открыта. Этот бизнес расцвёл в нашей деревне от безысходности, в середине девяностых. Колхоз еле дышал, работы не было. Для меня её не было особенно. С местным барином, председателем колхоза Митричем, мы испытываем взаимную неприязнь. К людям он относится как к крепостным, отданным в его полное владение. У меня ощущение – ему не сообщили о манифесте 1861 года. Деревня жжёт его ненавистью, он топит её презрением. В свои пятьдесят он округл телом и багров лицом. Во время праздничных застолий, он звучно отрыгивает, приговаривая: «Откат». Как всякий барин он блудлив. Как всякий русский – любит выпить. Поэтому блуден он только до той поры, пока русский не переборет в нем барина, а русский всегда побеждает. После нескольких моих попыток поработать в колхозе, мне было велено не попадаться на глаза Митричу. И тогда я открыл для себя лес.
Деревня стоит на дороге к Селигеру, заповедному озеру. По одной из версий, название своё деревня получила после битвы с татарами, рвущимися к богатому Новгороду. Сеча была жуткая, погибших хоронили в огромных братских могилах. Вместо могильных холмиков, получились курганы. А деревня рядом с могилами, зовётся Могилёвкой, что является универсальным оправданием для жителей. Причины жизненных неудач на поверхности, в названии, и падает обречённо правая рука, и звучит тоскливо: «Могила».
В летнюю пору тысячи москвичей, петербуржцев и жителей Твери, жаждут отдохнуть на Селигере. А тут и мы, с грибами и ягодами. Поначалу торговля на трассе считалась делом не совсем достойным, но деньги были настоящими, постепенно заразились все. Многие не смогли пересилить себя и отправляли торговать детей. Вскоре появились свои места для торговли, фамильные. Деревня в сезон расцветала: магазин за день делал месячный план, любой босяк норовил выпить дорогой водки и закусить деликатесами. В то, что придёт зима, не верил никто. Забрасывалась скотина, огороды зарастали, народ кормился лесом. Лихорадка сродни золотой. Паузы во время торговли я заполняю чтением. Недавно прочёл «Приваловские миллионы» и оторопел от узнавания. Почему-то деньги всегда проходят сквозь пальцы и задерживаются у тех, кто в лесу никогда не появлялся. В магазине, где открыт кредит и пол - сезона надо отдавать долг, накопленный за весну. На «точках», торгующих спиртом и самогоном. Веками ничего не меняется. Похоже, про манифест и здесь не в курсе. Наша простота хуже воровства. В итоге, получается: отдать долги, пожить три месяца гоголем и одеть-обуть детей в школу. Вот такая арифметика.
Притормаживает машина. С тоской гляжу на тверской номер – не мой клиент. Цены на трассе рассчитаны на москвичей. Сейчас приценится, выматерится и поедет дальше. Покупатель, молодой парень, и вправду цепенеет от услышанного, но, пытаясь сохранить лицо, торгуется. Я не сдаюсь, на него изначально не было надежды. Его задевает моё пренебрежение и назло мне он покупает ведро. Надеваю улыбку, суетливо перекладываю грибы в багажник, уважительно разглаживаю денежку в пятьсот рублей, желаю ему счастливого пути и жизненного благополучия. Парень чувствует себя победителем, заставил-таки считаться с собой. Да я и не против. Только думаю, что жене он не скажет, за сколько купил грибы, назовёт цифру впятеро меньшую или скажет, что сам собрал. Заезжай ещё, паренёк!
Подходит Борис, мой сосед, интересуется торговлей. Мы говорим о том, что нынче не то, что раньше. С каждым годом грибников всё больше, а грибов всё меньше. Жизнь хужеет со страшной скоростью. Поприбеднявшись он идёт в лес. Без добычи Борис не останется, работал лесником и лес знает отлично. Зову я его не иначе как Борисом Валентиновичем и мы оба при этом понимающе улыбаемся. В деревне принято до пенсии называть человека по имени, лишь совсем пожилых величают по отчеству. Так и дожил Борис до сорока пяти лет Борей, а то и Борькой. Тут надо сказать, что Борис мужик рукастый, но на предложения «пошабашить» откликается неохотно. Он считает, что у него всё есть, а ломаться сверх – это глупо. И вот при таком мировоззрении, он как-то привёз три тракторные телеги дров для соседки. Меня наняли колоть. Во время перекура разговорился с Борисом. Тот со вздохом и рассказал мне, как согласился на «шабашку». Купила его баба Валя на уважение. Чтобы не было отказа, обратилась она к нему по имени – отчеству, выручай, мол, Борис Валентинович. И до того красиво прозвучало, что не смог Борис отказать хитрой бабке. Посмеялись мы тогда, да так и зову его теперь Валентиновичем.
Вот и ещё покупатели подъехали. Старенькая иномарка с московскими номерами. Две молодые пары. Девушки хохочут о своём, о девичьем. Парни решают: кому и сколько грибов брать, выглядят постарше своих спутниц, у одного из них на пальце обручальное кольцо. У девушек обручальных колец не видно, ведут себя игриво. Тут ясней ясного: девочек возили на отдых, не они будут грибы готовить. Расхваливаю товар и обещаю им скидку, если возьмут всё. Тут один из парней замечает, в стоящем поодаль ведре, ещё несколько грибов.
_ А эти грибы не продаются? – спрашивает он.
. Грибы эти показались мне не очень чистыми, продавать их надо как довесок. Изображаю лицом борьбу между жадностью и желанием угодить хорошим людям.
- Если купите все грибы, то это вам бонус будет – решаюсь я.
. Девушки покатились со смеху: колхозник с грибами и слово «бонус» в их мозгах не стыковались. Парни тоже крепятся из последних сил.
- Ну, только ради бонуса – протягивает мне деньги «окольцованный»
Меня начинает трясти.
- Ребята, это ничего что я не в лаптях?- цежу сквозь зубы.

Домой заходить, смысла нет. Перекусить можно оставшимися у меня яблоками. «Куй железо, не отходя от трассы» - главное правило в грибной сезон. За годы грибной охоты выработал самый подходящий рацион питания. Беру с собой несколько яблок. Одновременно утоляют и голод, и жажду, да и места занимают немного. Ныряю в лес и шепчу самодельную молитву. Пока иду по старой лесовозной дороге, до своих мест ещё далеко. Навстречу попался нагруженный грибами Вася. Курим за жизнь, посмеиваясь над покупателями (с кого мы кормимся). Размышляем вслух о том, что будем делать зимой. Перебрав немногочисленные варианты трудоустройства, Вася выдаёт неизменное: «А, могила». Я посвящаю его в свои планы: «В Москву поеду, хочу в милицию устроиться». Вася отодвигается от меня и смотрит испуганно. А Остапа уже понесло: «Всю жизнь мечтал работать в отделе нравов, на самом трудном участке – делать контрольные закупки по борделям. Оправдываясь спешкой, Вася убегает от меня. Теперь будет тема для разговоров в деревне. Мы ровесники, частенько собутыльники, но раз удивил он меня крепко. Дело в том, что Вася выпить любит, но платить – не очень, « хвостопад « по-нашему. Встретились мы как-то зимней ночью, оба « тёпленькие» и обрадовался он встрече неподдельно. Зазвал к себе и стал меня угощать. Я, признаться, решил, что у Васи день рождения, но всё оказалось намного сложнее. В тот год я тяжело отходил от новогодних праздников, организм стал сдавать. Сдуру решил сделать передышку на месяц. Потом замахнулся на два и продержался год. Просто так. А вот когда я разговелся, встретился мне Василий. И напоил же он меня тогда, а после объяснил. Пока я не пил, жена пилила Васю по поводу пьянства, тыкая мною как аргументом. Так она его достала, что Вася меня уже видеть не мог, упоминание обо мне вызывало у него зубовный скрежет. О чём я ни сном, ни духом. А тут нате вам: аргумент пьяненький. Не мог Вася упустить такой случай. Поставил сам, оно того стоило, такой праздник – нету у вас против Васи Потехина аргументов. Повинился я тогда перед ним, обещал более не завязывать и слово держу.
Пора и за работу, хотя слово работа к сбору грибов не совсем подходит. Для меня это страсть, удовольствие, ни с чем несравнимое, а когда за удовольствие платят деньги, то это просто счастье. Я не местный и за руку меня по лесу никто не водил. Пришлось и поплутать, и шишек набить, но оно того стоило. Так как леса я не знал, то и названия местам стал давать сам. Захожу на «огород», так я назвал лесок у дороги за небольшой размер и богатый урожай. Это молодые посадки ели, стоящие стеной у самой дороги. Но если продраться внутрь, то жалеть не придётся, белые и подосиновики здесь в избытке. С тех пор, как я облюбовал это место, прошло двенадцать лет. Ёлки подросли и, я понимаю, что скоро заглянет сюда кто-нибудь любопытный. Но пока время терпит, ведро грибов через день собираю. После «огорода» иду по болоту на островки. На болото народ приходит только в сентябре, за клюквой, так что островки я обираю один. Сегодня острова в жёлтом цвете: лисички расстелились ковром. Начинаю сходить с ума, бросаюсь резать то с одного конца, то с другого. Кажется мне, что не хватит тары под такое количество лисичек. Через двадцать минут начинаю отходить, хоть и не верится мне, что грибы кончились, всё обшариваю взглядом мох под ногами. Заслуженный перекур. Добыча состоит из ведра белых грибов и двух вёдер лисичек. День прожит не зря. Осталось пробежать пять километров до трассы и успеть продать белые грибы. Лисички хранятся дольше, ими можно торговать несколько дней.
конкурсант_34 вне форума   Ответить с цитированием
Старый 18.10.2010, 21:47   #32
Посетитель
 
Регистрация: 14.05.2008
Сообщений: 3

Re: Лента произведений конкурса "Смех сквозь слезы"


Обратный путь всегда, кажется короче, пусть и идёшь с грузом. Никогда не понимал людей поющих в душе, вода же в рот попадает. Я мурлычу в лесу, после удачной охоты. В юности пытался рифмовать настроение. Писал для себя, просто была потребность. Прекратилось это внезапно. По времени совпало с неудачными попытками заняться бизнесом. В итоге: ни денег, ни стихов. По-видимому, закончился этап юношеских мечтаний, началась проза. Я перестал слышать стихи. Лишь иногда, в лесу, прицепится строчка без начала и в никуда. Называю это бубусятиной. Примерно так : бубу бубу- под эти кроны, бубу бубу- приду влюблённый. Это бубу под кронами со мной уже два месяца. На самом деле, внимательно в окружающую природу я не всматриваюсь, не знаю названий многих деревьев, цветов и прочей кустистости. Я сосредоточен внутрь и мне нравится то, что происходит со мной в лесу, здесь я чистый. Да и любоваться красотами некогда. Глаза обшаривают землю, руки лихорадочно режут грибы, передвигаюсь по лесу торопливо, почти бегом, затем быстро донести грибы до трассы, снова в лес, ещё ведро, ещё ……. А потом ложится снег. Со мной остаётся ощущение счастья, разлитого в лесном воздухе и чувство превосходства над повседневностью. До Нового года я умиротворён, после начинаю тосковать. Но как только показывается скупое мартовское солнце, я понимаю – перезимовал и начинаю считать дни.
Последние метры прохожу с трудом, усталость сказывается. На часах шесть вечера. Каждая ходка в лес занимает четыре часа. Придётся сидеть до темноты. Дни недели чётко поделены на «рыбные» и голодные. Заезд на Селигер начинается в четверг, пятница и суббота – по - восходящей. Отъезд в воскресенье, особо загулявшие - в понедельник. Вторник и среда – голодные дни, но мы всё равно сидим, а вдруг. Сегодня понедельник, машины идут сплошным потоком, не снижая скорости в населённом пункте. Им до меня дела нет. Частенько накатывает злоба на этот «мерседесо – джипёнистый» караван. За обилие денег, за презрение, с которым они смотрят на меня, за собственную никчёмность, в которой хочется обвинить именно их. На то, что несётся эта шумная и беззаботная жизнь мимо меня, а я на обочине считаю копейки, и тешу себя мечтами. Только злюсь я не на то, что они есть, а на то, что меня среди них нет. В плюс себе ставлю собственное спокойствие. Желания установить на обочине пулемёт и пройтись без разбора по вечным туристам, у меня нет. Где-то в подсознании сидит ещё надежда влиться в этот поток.
В деревне считается делом чести «облапошить» москвича, принято думать, что так мы восстанавливаем некую справедливость. Продаём голубику вместо черники, клюкву вместо брусники (встречаются и такие покупатели), за чистоту грибов ручаемся чем угодно. А цены! Они берутся произвольно. Мы потешаемся, ну разве можно быть такими наивными, олухи царя небесного! Как они умудряются иметь квартиры, машины, бизнес, деньги, если их так просто обвести вокруг пальца? И я так думал до недавнего времени, пока не прозрел. Торговал я тогда грибами и соседской ягодой. Кроме торговли, в деревне существует ещё куча разных дел, которые необходимо сделать в течение дня. Стараемся кооперироваться. Соседи приносят мне свои ягоды, а сами занимаются домашними делами. Через какое-то время они меняют меня на трассе, я успеваю поесть, накормить скотину. Все довольны. Тормознул москвич. Пошла у нас битва. Лет ему за сорок, кряжистый, видно, что битый. Торговался он яростно, со знанием дела. «Таксист» – подумал я. На чужих ягодах мы сыграли вничью, а вот на грибах пришлось сбросить пятьдесят рублей. Москвич урчал от удовольствия. Пока мы загружали покупки в багажник машины, прибежала Лиза, дочка соседей. Она увидела, что я продал их ягоду, вот и прибежала за денежкой и пустыми вёдрами. Лизе шесть лет, у неё лицо ангелочка, по ошибке попавшего в русскую деревню, одета произвольно, чиста местами. Она зачарованно смотрит на деньги в наших руках. Москвич спотыкается о Лизу взглядом и замирает.
- Это тебе на мороженое – протягивает он Лизе выторгованные рубли.
Я начинаю сомневаться: «Может и не таксист». У москвича вид человека, забывшего кто он и куда ему бежать.
- Как вы тут? – спрашивает он севшим голосом.
- Нормально, жить можно – отвечаю ему, а про себя: «Ну, ты, мужик, спросил».
Москвич топчется на месте, не понимая, что ему делать. Я злорадствую: «Ты ещё спроси, взошли ли, нонче, овсы?» Его окликнули из машины, мы прощаемся.
Несладко тебе сейчас. Жил, боролся, толкался локтями, иногда добивался, чувствовал себя правым, гордился собой, хваткой своей, а тут Лиза. Она из другой жизни, из той, которой ты не знаешь. Она лишь маленькая рыжая точка из пейзажа за окном твоего авто. Пожалел ты её. А что ты ей можешь дать? Только деньги. А может сам не из коренных? Вспомнил детство свое мухосранское и скис? Резанула тебя Лиза своей улыбкой.
Вот так я понял: знают москвичи про хитрости наши незатейливые. А деньги нам суют из жалости, чтоб не сдохли. Ещё из расчёта: дам ему рубль пусть сидит на месте ровно, иначе протрезвеет и понаедет в столицу, а мне это надо. Под такую позицию существует хитромудрая философия: население должно держать территорию. То есть пока Москва решает вопросы, все остальные пусть более- менее равномерно населяют страну. Решать вопросы – завуалированная форма глагола « жировать». Держать территорию необходимо, в противном случае – её будут держать другие. Почувствуй себя Карацупой. Не просто так я коровам хвосты кручу, а с умыслом. Пусть так, если нет смысла. Два этих мира несовместимы, мне ли не знать этого. Тому, столичному, провинция не страшна, а вот для деревни - каждое столкновение трагично. Пример? Да вот хотя бы телефонизация, в смысле мобильная. Первой выросла вышка «Билайна». В нескольких километрах от деревни. Эта кроме радости, ничего не принесла. Появились мобильные телефоны и некое ощущение буржуазности. Конкуренты не спали: следующим был МТС. Вышку начали ставить на краю деревни, у водокачки. Первые порывы рабочего пыла охладили неплатежи. Пришлый люд, в основном тамбовцы, слонялся без дела. Книг они не читали, дров ветеранам не кололи, просто пили. Драк с местными не было, не тот возраст (не мальчики), но на дискотеки в клуб приходили. С тоской глядели на девчонок, годящихся в дочки, и пили, пили. Меньше всех пил бригадир Коля, а некогда ему было. Завёл он роман с Галей, учительницей нашей. Сошлось тут всё в одну точку. Коля – мужик заметный: высок, усат, весел, от недостатка ласки дьявольски находчив. Галя пребывала в злобе на всех мужчин и отчасти в тоске. Первое было вызвано ссорой с мужем Витькой и его поспешным отъездом к маме, точнее бегством. А тоска … Уж больно давно это было, месяц поди, а может и больше. Любой цветок вянет без присмотра, даже аленький. Не дал Коля зачахнуть Гале, та и расцвела. Как водится, от счастья поглупела: советов не слушала, ничего не видела, только смотрела на мир счастливыми глазами, да вздыхала изредка всей грудью, приводя в трепет мужиков. Работа меж тем закончилась, Галя стала собираться в дорогу. Коля звал с собой, строить очередную вышку, обещая уладить дела с семьёй постепенно, без надрыва. У Коли, само собой, была семья в Тамбове. Ничего удивительного: мужчины всегда женаты, обычай, что ли такой? Деревня была в курсе всех событий: от метража Колиной жилплощади, до возраста его дочки. Советов Галя не слушала, на доброхотов смотрела как на убогих, жалеючи. Если уж совсем доставали, отвечала: « Он мне цветы дарил», - и лучилась внутренним светом. Вот была бы Галя продавщицей, и не случилось бы с ней ничего, а с учительницы что взять? Из книжек ничего путного не вычитаешь, только глупые мечты о принце. После их отъезда в деревне появился Витька, на редкость молчаливый и серьёзный. Занимался хозяйством, не пил и молчал. С расспросами к нему не лезли. Пудовые кулаки и буйный нрав, ограждали его от сплетен. «Характерный» - говорили ему вслед. Галя вернулась через месяц. Нет, сказка длилась и того меньше, две неполные недели. Перестал Коля цветы дарить, не сезон видно. После расставания Галя пыталась прижиться у сестры, в городе. Стыдно было в деревню возвращаться, из сказки да в болото. Только и город не раем оказался. Над желанием Гали устроится работать учительницей, сестра откровенно смеялась и всё учила жизни, объясняла азы. Сестрин муж деликатно хихикал над деревенской наивностью и, как милость, предложил Гале работу: «мамкой» у проституток. «Деньга верная, работёнка непыльная, опять же, в деле одни родственники, а благодарить потом будешь» - покровительственным тоном уговаривал благодетель. У него бизнес рос как на дрожжах и никакие кризисы ему не страшны, пожалуй, даже на пользу – новые работницы в очередь на панель. В ночь тронулись за город, на стажировку так сказать. Ненадолго хватило нашу простоту, минут на двадцать. Самый разгар застали: тела неприкрытые, жадные руки, противные голоса и похоть, липкая, всюду. Прошибло Галю холодным потом . « Кончилась любовь на Земле, нету её, разучились люди любить, а как же теперь, зачем жить?» - обречённо думала она. И заторопилась. Вспомнила Витьку. « Есть любовь, пусть даже последняя. Тогда тем более, быстрее к нему» - разом решила она.
Витька как-то почувствовал и понял, весь тот ком разочарований, что прикатила к дому жена. Ни разу не попрекнул. А через год родили они сына, не должна кончаться любовь, Галя это запомнила накрепко.
конкурсант_34 вне форума   Ответить с цитированием
Старый 18.10.2010, 21:49   #33
Посетитель
 
Регистрация: 14.05.2008
Сообщений: 3

Re: Лента произведений конкурса "Смех сквозь слезы"


Наступил черёд «Мегафона». Приладились строить за моим огородом, отдельное «спасибо» Митричу. К тому времени, вся колхозная наличность состояла из нескольких сотен конкретных единиц, что платили председателю за аренду земли под вышками. На этом и держались, плюс бесплатный трезвон для Митрича. Рабочих поселили жить в соседней деревне, от греха подальше. Там, в Петровке, три бабки да хромой дед. Только разве убережёшься? Эти, что приезжие, какие-то недобрые попались, не в пример тамбовцам. Не было в них ни тоски по дому, ни понимания житейского. Может от того всё, что люди из породы вечно командированных, контингент, как говорится. Пили они радостно, грязно, веселились похабно, норовили и наших обляпать, всё выглядывали плохо лежащее, слабое на передок. А тут Зинка запила. Женщина она путная, но запойная. Пока свою норму не забулькает, к дому на выстрел не подойдёт. И что туда ходить, если там Мишка с дрыном. Так и хоронится по чужим хатам, пока муж не отловит. Потом отлёживается неделю, лиловая от битья. Вот и встретились все одиночества. Неделю Зинка жила у строителей. «Пьяная баба – звезде не хозяйка» - причитала деревня. Мишка прознал, завёл трактор и погнал за Зинкой. Когда садился в кабину, бросил: « Убью, падлу». Не сдержал он слова. Вылетел со всего маху в канаву, не вписался в поворот. В той канаве вся колхозная техника перебывала, не по одному разу, и ничего. А Мишке сосновым суком в висок.
Зинка явилась на следующий день. Мишкина родня строго-настрого наказали ей не появляться у гроба. Сжалилась свекровь, пустила ночью, пока никто не видит. Зинка вползла на коленях и ну кричать: «Миша встань, я лягу». Да толку то.
- Что? – переспрашиваю непонимающе, – задумался вот – оправдываюсь перед незаметно подошедшими покупателями.
- Хорошо, если есть о чём – берёт шутливый тон клиент, рано облысевший молодой мужчина.
- Хорошо, если есть чем – подыгрываю я. «А жена у тебя хохотушка» - отмечаю для себя.
Жена, брюнетка с большими глазами, странно произносит букву «р». Я бы сказал: картавит с присюсюкиванием. Уговариваю себя не смеяться, обидятся и не купят «гибоськи». Стараюсь выглядеть серьёзным. У неё всё большое и не симметричное. Губы – мечта клиенток пластических хирургов, нос – предмет зависти кавказских мужчин и грудь, которая с избытком компенсирует остальные пропорции. Сказать большая – ничего не сказать, она преступно – провоцирующая. Вот на эту грудь я и уставился, стараясь не рассмеяться.
- А это, какие «гибоськи», белые? - спрашивает она, углядев подосиновик.
- Это подосиновик – отвечаю я, - но разницы никакой. Белый и подосиновик – как русский и украинец. Названия разные, а суть одна.
Она не соглашается и начинает убеждать меня в том, что украинцы так не думают, хотя её это смешит. Тут до меня доходит, что по национальности они одесситы.
Её муж торопливо суёт мне деньги и уводит, разошедшуюся на национальной почве, супругу. Я погружаюсь в раздумья. Радоваться ли мне тому, что продал по максимальной цене грибы? Или огорчаться тому, что со мной уже и еврей не торгуется, не видит смысла?
Из глубин самопознания меня вытаскивает Руслан. Его предложение скинуться и распить, показалось заманчивым и своевременным, хотя и нет особого желания слушать длинные тосты. Национальность Руслана изменчива и зависит от количества выпитого. Изначально он татарин, после двухсот грамм – таджик, а если дойти до литра, то станет арабом или иранцем. Появился он в деревне после распада нерушимого, перебравшись из Казахстана. Алкоголиком себя не числил, поскольку выпивал под витиеватые восточные тосты. В новую российскую действительность Руслан не вписался, а мне кажется, что и не пробовал. Но запил он по-русски.
Закусывать решили боярышником, растущим вдоль дороги. Пьём за Советский Союз, дружбу народов, с оговоркой, что уроды рождаются без оглядки на национальность, пьём за дешёвую водку. Руслан пытается со мной спорить, но это бесполезно, я во всём с ним соглашаюсь. Слишком сильно устал сегодня, начинают слипаться глаза.
- Согласись, жить здесь можно – говорит Руслан.
- Угу – соглашаюсь я.
- Но народец местный паршив.
- Так-то да, но ты только что говорил о том, как тебе нравится Россия.
- Я про природу говорил, – оправдывается Руслан – а вот люди….
- Значит ты за Россию без русских? – делаю я вывод.
- Не дело в этом – замахал он руками.
Руслан забавен для меня тем, что смешно путает слова и движения. Например, как мы зажигаем спичку? Держим в одной руке коробок, а другой рукой, в которой находится спичка, бьём по коробку. Но не Руслан. Он держит спичку, по которой бьёт коробком. Не дело в этом – его любимая фраза. Подражая Жириновскому, он смачно произносит «аналогично», не понимая того, что Вольфович, с его «однозначно», имел в виду совсем другое. Боюсь даже предположить, как Руслан занимается сексом.
Мои веки слипаются. Передо мной зелёное море мха и на нём миллиарды лисичек. Далёкое эхо:
-А какие это «гибоськи»?
Сбоку наплывает что-то большое и белое. Постепенно вытесняя другие краски, нагло прёт по моему подсознанию большая одесская грудь, вырвавшаяся из оков одежды.- Бонус….бонус….. уговаривает эхо.
- А ты как думаешь? – не сдаётся Руслан.
Теперь он пытается разгадать главную загадку мироздания: что есть наша жизнь? Его не пугают ни масштабность задачи, ни неудачи предшественников, от Сократа до Эйнштейна. С каждой выпитой стопкой Руслан приближается к разгадке вселенской тайны, но есть ощущение, что ему мешают, он поклонник теории заговора. Правду усиленно скрывают.
- Кто? – простодушно интересуюсь я.
- Силы – заговорщицки шепчет он.
Мне бы очень хотелось посмотреть, на что потратит Руслан добытую истину. Боюсь и за него, и за истину. Но и сам выхожу на поиски, пьём ведь из одной бутылки. Руслановы изыскания уподобили жизнь дороге, сидя у которой мы мудрствуем. Все едут с разной скоростью и в разных направлениях. Неудачники никуда не едут, а лишь завистливо наблюдают.
- Так мы неудачники? – возмущаюсь я.
- А это – Руслан поднимает бутылку.
- Согласен – соглашаюсь я с ним. Пока льётся – жизнь удалась
- Аналогично – рубит рукой воздух мини-Вольфович.
Моя мама – учительница. Она бы, сравнила жизнь со школой: мы учимся, получаем оценки, переходим в другие классы, все с разным успехом. Всё зависит от варианта на контрольной работе и решений, которые мы выбираем. Жена – повар. Она за жизнь как блюдо. Из чего будем готовить? Исходные продукты, специи, мастерство повара и кушать подано.
Мне непросто – Руслан отобрал у меня дорогу. Нервно кручу в руке пластиковый стаканчик с водкой и созреваю для выводов:
- Наша жизнь – как стакан водки.
- Обоснуй – требует Руслан.
- Пьём мы её, морщась, на вкус она гадкая, может вывернуть наизнанку. Крепкая, слезу вышибает, бывает, идёт не в то горло. А выпьешь – ещё хочется.
Остатки водки выпиваем торжественно. Портят момент пластиковые стаканы, никакого соответствия . Гораздо более подходящими случаю, были бы, гранёные стаканы, с их значительным стуком при встрече. Записываем себе в актив ещё одну, обнаруженную между делом, истину. Без сожаления мнём пластик и забрасываем в кусты. Пустую бутылку, отправляем туда же, но с некоторой теплотой. Надо расходиться по домам, иначе …… В списке продуктов для блюда, которое готовит моя жена, мне отведена роль специй. Толку от них чуть, но они обязаны быть под рукой. Мне пора на полку
конкурсант_34 вне форума   Ответить с цитированием
Старый 19.10.2010, 02:50   #34
Пациент
 
Аватар для Арчи
 
Регистрация: 13.08.2010
Адрес: Минск
Сообщений: 118

Re: Лента произведений конкурса "Смех сквозь слезы"


Мне тоже пора красным писать )))

Уважаемый конкурсант_37.
В Вашем произведении 4 207 знаков.
Уважаемый конкурсант_28.
В Вашем произведении 4 362 знака.

Это противоречит правилам конкурса
Арчи вне форума   Ответить с цитированием
Старый 19.10.2010, 14:22   #35
Посетитель
 
Регистрация: 03.07.2007
Сообщений: 21

Re: Лента произведений конкурса "Смех сквозь слезы"


Великий Воин

Древний приморский город готовился к бою. На горизонте, между небом и водой, грозно маячила эскадра чужих боевых галер, а в горах нагло шныряли неприятельские лазутчики. Окрестный люд вместе со скарбом и домашней скотиной собрался за крепостными стенами, которые день ото дня надстраивались и укреплялись. Лес в округе вскоре заполонили полчища пеших и конных захватчиков, а вражеские галеры, опустив свои прямые паруса, на вёслах подошли к берегу до расстояния полёта стрелы. Прибрежные скалы помнили много племён и народов, которые сгинули, защищая этот благодатный край. Потому давно уже не было у этой земли сыновей, одни лишь пасынки, умевшие воевать. Но прадед нынешнего владыки положил конец войнам, длинными и красивыми речами завязав с соседями мир. И ещё два поколения потом чтили законы перемирия. А теперь - теперь боги отвернулись от людей. И вождь принял долю и имя Великого Воина. С того момента, как в далёких знойных степях начала собираться армия, события были предопределены. Люди, их вершившие, только исполняли чью-то единую, могучую волю.
Час начала битвы тоже был определён свыше: на море вдруг упал мёртвый штиль, предвестник жестокого шторма, и галеры возле берега оказались обречены. В жарком воздухе, в наступившей внезапно тишине, взвилось общее предчувствие неизбежного. Оно стискивало паникой сердца женщин, азартом и предсмертной тоской отпечатывалось на лицах солдат и моряков. Каждый бросил своё дело, все остановились и замерли. Тишина наваливалась, давила, корёжила, и наконец прорвалась:

- Уубееей!! - заорал вдруг высокий, худощавый солдат, яростно раскручивая пращу.

- Ааа-аа!! - подхватила крик вся пехота, и через миг у стен города закипела безоглядная, неуправляемая бойня, в которой немыслимо было выжить, но и не участвовать тоже было невозможно.

Сходила с ума даже природа: небо за полчаса закрылось чёрными тучами, и грянула гроза без дождя.

На вторые сутки осады к вождю подбежал израненный гонец:

- Великий Воин! Северный причал ещё держится, остальное со стороны моря мы оставили. Восточная стена упала, там на нас идёт конница..

У гонца вдруг пошла горлом кровь, он силился ещё что-то сказать, но вождю и этого было достаточно. Он приказал, чтобы все кто может собирались у пролома в Южной стене. Оставшиеся защитники могли прорваться там, и скрыться в лесу.

- Женщин! Где они?! Женщин и детей собирайте!! Куда ты, старик?! - Великий Воин яростно встряхнул за плечи упрямца, который норовил присоединиться к отряду -Ты всё уже видел в этой жизни! Умри как солдат!

Седой крестьянин послушно заковылял к кучке раненых, которые дорого продавали свои жизни на обломках стены, прикрывая уходящих. Вождь ещё проредил отряд, оставив на смерть двух пожилых женщин и одного раненого.

- Всё, теперь уходим! Я сберегу наш народ! - твёрдо сказал Великий Воин, глядя в глаза остающимся.

- Дети твоего народа теперь никогда не услышат сказок от стариков, о вождь.. - прошептала одна из старух, глядя ему вслед глазами, полными слёз. Слова её вонзились в спину вождя, и... Великий Воин в ужасе проснулся.
На улице давно уже стемнело. За заиндевевшим окошком грохотала решётчатая железная дверь, а он, Вовка Селиванов, был на КПП единственной живой душой. За воротами части орал и тряс запертую калитку Вовкин ротный. Боец выскочил на улицу, суетливо дёрнул запор. Решётка распахнулась, и капитан Диманов набросился на раздолбая, уснувшего в наряде.

- Ещё даже отбоя в части не было, ты вообще оборзел, солдат!

Резко пнул Вовку в пах, развернулся и зашагал в казарму.

- Ууу! - сволочь, вот за это чурки и прозвали командира роты "Тошак". Вроде как, по-узбекски - яйцо. Уфф.. Несмотря на неприятности, Вовка был ещё под впечатлением от сна. Так всё явственно! Это Славка Замятин, кореш, раздобыл где-то электрическую лампочку раннего выпуска. У таких в цоколе есть хрупкая коричневая хрень, которую накрошили и смешали с табаком. "Накрыло" после этой сигаретки не по-детски, Вовка потом командирскому "уазику" ворота еле-еле открыл.

Чтобы не уснуть снова, "залётчик" начал долбить лёд перед воротами. Урну у штаба кто-то уже проверил, ни единого "бычка". Ыхх.. Проспал всё на свете! За "ухом" солдатской шапки, конечно, была спрятана пара махоньких окурков, они нет-нет, да напоминали о себе едким дразнящим запахом. Но разве это запас, до трёх-то ночи!
Потом можно было спать аж до обеда, потом развод и опять КПП. Народу в части не хватало, в нарядах жили неделями.

Пока топтался у ворот, опять заболела нога. На голени, под грязным бинтом, уже который месяц сочилась, гнила, воняла рана после операции. В госпитале, куда Вовка попал было со своей флегмоной, после разреза лечение сводилось к перевязкам с мазью Вишневского. От неё рану разбарабанивало как майскую розу. Из-за влажного климата плохо заживала любая царапина, а тут, после гнойной флегмоны, вообще фиг залечишь. Тогда Вовка сдуру написал отказ от лечения и свалил в часть. Единственным преимуществом досрочной выписки стал "железный" отмаз от кухонного наряда. Ротный поверил, что с гнойной раной нельзя. Вот и тащил Вовка службу на КПП, изредка сменяясь и надолго заступая опять.

Всё когда-то кончается, кончилась и эта ночь.

Утром, лёжа под бушлатом и двумя одеялами, Вовка смутно слышал, как дневальный разбудил сержантов.

Они привели себя в порядок, и ходили по казарме, прикалываясь дежурной шуткой:

- Рота, быстрее спим, пять минут осталось!

Настало шесть ноль-ноль.

- Ррротта падъё-оом!!

Под грудами одеял, матрасов, шинелей, бушлатов никто из спящих и не пошевелился. Ещё бы, кому охота вылазить в холод, где после мытья пол замерзает, как динамовский каток. Энергично и весело матерясь по узбекски, сержант Кичибеков опрокидывает крайнюю кровать. Чай, оно не в первый раз.
Если пошло такое дело, заспанные солдатики начинают шевелиться, стелить кровати и собираться в неровный строй. Вовку это не касается. Он с наряда. Даже на завтрак не пошёл - сон дороже.

Сразу после завтрака дневальный на тумбочке вдруг крикнул:

- Рядовой Селиванов на выход!

Оказалось, вызывали в штаб. Не вышло поспать.

Штабной майор в просторном кабинете заставил присесть, спросил:

- Как служба, тяжело, я смотрю?

- Нормально.

- А сбежать из части не думал?

- Нет.

Майор протянул Вовке телеграмму. В ней было написано, что умерла бабушка. Бабушка Галя.

Теперь можно было никуда не торопиться и ничего не бояться. Потому что быть солдатом-первогодком Вовка уже не имел права. Он был внуком, и это было свято. Надо было думать головой, принимать решения, брать отпуск и ехать домой, на похороны. И пусть теперь этот майор готовит Вовкины документы! Да Вовка просто весь штаб на уши поставит!

- Телеграмма не заверенная, да и отпускаем мы только на похороны близких - мать, отец, сестра, там.. Не сбежишь? - майор заглянул прямо в глаза.

Вовка.. А что Вовка.. Ведь в каждом письме бабушка писала ему : "Вова, отслужи как следует и приезжай. Передавай привет твоим друзьям и командирам".

- Не сбегу. Разрешите идти? - и вышел, не дожидаясь ответа.
На крыльце околачивался Славка Замятин. Он был тут в наряде, посыльным по штабу.

- Слыш, Славян! А курить твою хрень неинтересно. Там вождь - ващще урод, у него бабушки не было!

Славка хотел что-то сказать, но передумал, только понимающе покивал. Потому что перебить хохочущего солдата было грех.
конкурсант_8 вне форума   Ответить с цитированием
Старый 19.10.2010, 21:35   #36
Посетитель
 
Регистрация: 04.07.2007
Сообщений: 13

Re: Лента произведений конкурса "Смех сквозь слезы"


СМЕХ


Кто-то невидимый смеётся надо мной из тени. Здесь полно людей, они ходят, разговаривают, шумят, но я всё равно слышу этот смех.

Смех.

Нет, он не ехидный, не хитрый и, тем более, не злорадный, как мне казалось когда-то в детстве. Но и радости в нём тоже нет. Странный смех.

Когда я впервые его услышал?

Не помню. Я не помню такого, чтобы, находясь здесь, не слышал его. Слышал. Но никогда не видел того, кто смеётся. Он всегда оставался в тени. В тени домов, деревьев, гаражей, подъездов, машин… Иногда смех доносился до меня вовсе непонятно откуда. Я никогда не мог увидеть своего насмешника. Он всегда оставался для меня невидимкой. Помнится, я пытался представлять его лицо, даже брался рисовать. Бросил, потому что понял: я не знаю, кто он – ребёнок, мужчина или старик. Он мог быть кем угодно. Он никогда не угрожал, не заманивал, он просто смеялся, но подойти к нему было невозможно. Как только я делал шаг, он успевал исчезнуть, скрыться. И искать его было бесполезно.

Сейчас он смеётся из тени кирпичной пятиэтажки. Прохожие не обращают на него внимания, не слышат невидимку. Слышу только я. Как будто смех звучит в моей голове, для меня одного.

Хотя, если подумать, что тут не для меня?

Для меня здесь всё. Это мой путь. Я ходил им уже сотни раз. Каждый раз он выглядел по-другому, по-новому, но, тем не менее, это всё тот же путь. В юности я обычно оказывался прямо здесь, в этом дворе, но вот уже более десятка лет этот путь начинается уже дальше, с вокзальной остановки, и я иду или еду через весь город домой. И сегодняшнее путешествие не стало исключением.

Я не пошёл пешком – даже здесь это слишком долго – а сел на трамвай. Там я без удивления встретил знакомые лица коллег по работе. Некоторые узнавали меня, некоторые – нет. Что нисколько меня не расстроило. Всё-таки это хорошо – понимать кто ты и где ты. Поэтому и явление моего шефа в синей шапочке и с сумкой кондуктора наперевес позабавило меня, хотя ехал я без билета и без денег. Мне было плевать и на шефа, и на попутчиков, я сидел и просто смотрел в окно. Рельсы кружили прямо по дворам и переулочкам, и маленькому трамвайчику приходилось буквально протискиваться между домами. Странное это всё-таки ощущение: ехать в трамвае и видеть, что на расстоянии вытянутой руки от тебя кто-то вывешивает бельё. Остановку трамвай сделал только одну – перед расписными воротами детской площадки во дворе. Здесь-то я и вышел.

Я помню этот двор, помню все его обличья. Бетонные девятиэтажки и залитая солнцем детская площадка; унылые хрущёвки, раздолбанный асфальт и дождь; даже страсбургские домики с черепичной крышей и каменная мостовая – всё это он. Сегодня он прикинулся тем самым двором, в котором я, без пяти минут юрист, в компании такой же оперившейся зелени после государственных экзаменов глотал дешёвый портвейн прямо из горла.

Почему именно этот двор? Ведь в моей жизни было множество других. Более ярких, более важных, значимых.

Хорошо, что сейчас я понимаю – вокруг меня сон. К сожалению, редко удаётся это осознать. Но сегодня именно такой редкий случай, который выпадает раз на миллион, и поэтому я должен дойти до конца. Должен найти ответы на свои вопросы.

Один из них смеётся сейчас из тени.

Но я не пойду тебя искать, мой вечный насмешник. Не буду бегать по подъездам этого дома, заглядывать в квартиры. Нет. Ведь тебя там всё равно не окажется. Тот, кто смеётся, это лишь твоя тень, отголосок. А где прячешься ты? Быть может, именно там, куда иду? В моём доме? Ведь я никогда не доходил до конца. Не успевал. Просыпался. И ты, видя неудачу за неудачей, смеялся надо мной.

Так или иначе, но сегодня я это узнаю. Потому что дойду. Я уже иду.

Иду мимо детских качелей, наискосок через весь двор, мимо мусорных баков, мимо одинокого гаража, огибаю торец дома и оказываюсь перед серым невзрачным зданием. Оно с обеих сторон упирается в соседние дома, перегораживая путь, и если начать обходить, то можно просто заблудиться в хитросплетении улочек. Но я знаю, что здесь есть сквозной проход, знаю, какую дверь нужно открыть.

Открываю.

Иногда это здание оказывается простым жилым домом, иногда – общежитием, иногда – музеем, а иногда, как сейчас – университетом. Огромный, тускло освещённый холл теряется в сумраке. Пусто. Где-то наверху есть люди. Если прислушаться, то можно различить невнятный шум – их разговоры. Я не хочу с ними встречаться. Нет, они не опасны и никак не могут мне помешать. Просто не хочу их видеть.

Обычно выход отсюда находится сразу, но иногда приходится и поплутать. Бродить по лабиринтам коридоров у меня нет желания, и я вглядываюсь в полумрак впереди, надеясь отыскать там дверь. Нахожу. Даже несколько. Какая-нибудь из них обязательно окажется той, что мне нужна.

Смех резко бьёт из-за спины.

Оборачиваюсь.

Никого.

Только на полу в круге света тусклой лампочки лежит уголь. Тонкая хрупкая палочка угля для рисования.

Я любил рисовать углём. Углём и сангиной. Особенно по тонированной бумаге или по акварельным заливкам. Мягкие линии, прозрачная растушёвка. В последний раз я рисовал на третьем курсе. А потом как-то незаметно для себя прекратил. Сейчас уже и не вспомню, как правильно держать карандаш.

Зачем подсознание подсовывает мне этот кусочек отжитого прошлого? И что теперь с ним делать? Пройти мимо, или подобрать?

Смех дрожит под потолком, дробится, перекликается на разные голоса, звенит в ушах.

Подхожу, поднимаю уголь, засовываю в карман. Зачем – сам не знаю. Разворачиваюсь на каблуках и быстро иду к дверям. Мне хочется как можно скорее покинуть это место.

Смех катится следом, растёт, ширится, заполняет собою весь холл, давит.

Едва сдерживаю себя, чтобы не побежать.

Наконец-то, двери! Дёргаю первую за ручку – заперта. Вторая, третья… Пятая поддаётся. Выскакиваю, щурюсь на яркий свет и медленно вдыхаю воздух, успокаивая сердце, а за спиной закрывается дверь, отрезая меня от тусклого холла и звуков смеха.

Впереди знакомый пустырь, за которым виднеется школа. Этот пустырь тут всегда. Вечно одинаковый, и разный одновременно. Обычно он приветствует меня густыми зарослями высокой травы, через которую приходится продираться, царапая руки и ноги об высушенные на солнце стебли. Несколько раз он оборачивался замёрзшей строительной площадкой, где наваленный глыбами лёд мешался с кусками цемента и смёрзшимся песком – пока пройдёшь от одного конца до другого десять раз можно успеть навернуться.

Сейчас же местами на пустыре растёт невысокая колючая травка, с просветами иссохшей серой земли, раскуроченной тракторами. То тут, то там виднеются металлические ящики, гнутая арматура, ржавые трубы, брошенные кабели и проволока.

Иду быстро. Мне плевать на чистоту брюк – мне нужно дойти до конца.

Если попасть на территорию школы, то там придётся долго бродить, но чуть левее есть небольшая аллейка, ведущая прямиком к моему дому, и я сворачиваю на неё.

Странное дело: деревья вроде бы должны затенять аллею, делать сумрачной и таинственной, но солнечный свет пронизывает лучиками кроны и наполняет прозрачным золотом воздух. Дышать здесь легко и спокойно. Возле деревьев на раскладных стульчиках, или просто на целлофановых пакетах, расстеленных прямо на траве, сидят подростки. У каждого на коленях планшет, а в руках – карандаш и резинка. Художники на пленере.

Когда-то давно и я вот так же сидел и быстрыми штрихами рисовал жука по памяти. По памяти, потому что насекомое, не дожидаясь, когда я закончу его рисовать, уползло в траву. А рядом сидел мой друг и вырисовывал прожилки листов, медленно и старательно. Он всегда рисовал медленно. Там, где я успевал сделать три зарисовки, он делал одну, но эта одна работа была всегда очень качественна. Мы были разными, и многие удивлялись нашей дружбе. А мы – просто дружили, и, казалось, что это будет вечно. А потом… Что же случилось потом? Как же получилось так, что мы разошлись? Я пошёл в одну сторону, он – в другую. И всё.

Быть может, именно он? Он ждёт меня в конце моего пути?

Я ускоряю шаг, и вслед несётся смех ребятни.
конкурсант_14 вне форума   Ответить с цитированием
Старый 19.10.2010, 21:37   #37
Посетитель
 
Регистрация: 04.07.2007
Сообщений: 13

Re: Лента произведений конкурса "Смех сквозь слезы"


продолжение

Вот и дом. Обычная панельная девятиэтажка. Здесь я жил в детстве с родителями. Я-сегодняшний уже давно живу в другом доме, в другом районе. Но во снах, когда иду домой, иду я именно сюда.

Непривычно светлый и чистый подъезд, подметённая лестница и зеркальные дверцы лифта. На лифте я не поеду. С ним вечно что-нибудь приключается. То кнопки седьмого этажа не оказывается, то нужно набирать какую-то хитрую комбинацию из пятнадцати цифр, до которой не вдруг догадаешься, то просто банально застреваешь. Я выбираю лестницу. Лестницы тоже чудят, но эти чудеса проще, понятнее.

"Из двух зол выбирай то, которое понятнее", – так говорил мой отец, и всегда выбирал самый сложный путь. А потом смеялся сам над собой. Он вообще любил смеяться. Только в последние годы жизни в его смехе появилась горечь, а ещё он стал чаще бывать дома и подолгу разговаривать со мной. Это я потом уже понял – почему, а тогда не знал. Мне не сказали. Он вообще никому не сказал, что болен. Мать и то выбила из него признание с трудом. Но об этом я узнал позже, а тогда мне казалось, впереди у нас целая жизнь. Пусть не вечная, но всё-таки жизнь. И торопиться некуда. Поэтому я не очень-то и внимательно слушал его, старался поскорее улизнуть из дома, и всё откладывал рисование портрета, который когда-то пообещал ему сделать. Думал, что ещё не готов, что ещё не научился всему. А когда научился, было уже поздно.

Портрет.

Я запинаюсь. Чуть не падаю.

Портрет! Уголь на полу, рисующие дети…

Дыхание перехватывает, а в голе застревает ком.

Родительский дом, дети, уголь и смех – подсказки подсознания! Смех. Это его смех!

Глаза отчего-то щиплет, и я срываюсь на бег. Мчусь наверх. Пятый этаж, шестой, седьмого нет, за шестым сразу идёт восьмой. Не страшно. Седьмой будет самым последним. Я знаю! Ещё один пролёт.

Девятый.

Оглядываюсь. Взгляд выхватывает старую лестницу на крышу, и я, спотыкаясь, бегу к ней. Лезу наверх. Люк не заперт. С шумом распахиваю его и выскакиваю наружу.

В лицо бьёт ветер, вышибает из глаз слёзы. Заслоняюсь рукой, снова оглядываюсь. Где-то здесь должна быть дверь. Должна быть!

Но её нет.

Я медленно опускаю руку, ещё не веря до конца своим глазам, и слышу смех. Он льётся откуда-то сверху.

Поднимаю голову.

Там в синеве парит круглый островок, и от него к дому тянется верёвочная лестница. Несмотря на сильный ветер, она висит ровно и неподвижно. Она ждёт меня.

Одеревеневшими руками цепляюсь за верёвочные перекладины. Карабкаюсь. Мне кажется, что проходит вечность, а может, и не одна, когда я всё же достигаю цели. Дно дома-островка оказывается деревянным. Только вот никакой двери, никакого люка в нём нет.

Паника стучится в рёбра.

Я хватаюсь одной рукой за лестницу, второй напираю на дерево – бесполезно. Хоть бы что-нибудь острое, хотя бы ножик, чтобы пропилить, прорезать, продолбить. Шарю по карманам. Пальцы нащупывают уголь – хрупкую тонкую палочку. И паника отступает.

Это же сон. Мой сон!

Вдыхаю воздух полной грудью, и на одном выдохе рисую над головой круг. Несколько штрихов на дальней стороне круга – петля, пара линий на ближней – ручка. Вдох – выдох. И нарисованный люк превращается в настоящий. Он легко распахивается от моего толчка, а через мгновение я уже лежу, раскинув руки, в комнате на деревянном полу и смотрю на небо.

Оно большое, это небо. Просто огромное. И безумно красивое. Им хочется любоваться бесконечно. Глядя на это синее спокойствие, я начинаю понимать, что вся моя беготня ни к чему. Потому что некуда спешить. Прошлое не нужно догонять, не нужно искать. Прошлое всегда с нами. В нас. Все, кого мы потеряли, кого забыли – они все остаются, нужно только уметь обернуться.

Мне осталось сделать последнее, чтобы увидеть его. Кого же? Кто он?

Резко встаю, оглядываюсь и замираю.

Светлая комната. Распахнутое окно с прозрачной занавеской. На полу хаос из кистей, красок и альбомных листов с зарисовками. По стенам висят картины без рамок. Рамки стоят у стен на полу вместе с другими картинами. А посередине стоит мольберт и на планшете белеет чистый лист.

Комната расплывается перед глазами из-за влажной пелены.

Это мои картины, мои холсты. Моё…

Я…

Как я оказываюсь у мольберта – не помню. Я ничего не вижу. Вижу только свою руку, уголь в ней и лист бумаги. И начинаю рисовать лицо, которое никогда не мог рассмотреть. А из горла рвётся наружу смех. Тот самый смех.
конкурсант_14 вне форума   Ответить с цитированием
Старый 21.10.2010, 09:38   #38
Посетитель
 
Регистрация: 17.10.2010
Сообщений: 4

Re: Лента произведений конкурса "Смех сквозь слезы"


Прошу администрацию выдать мне на дороботку рассказ "Выдыхай",
расположенный на стр.24.
конкурсант_37 вне форума   Ответить с цитированием
Старый 21.10.2010, 13:51   #39
Посетитель
 
Регистрация: 17.10.2010
Сообщений: 4

Re: Лента произведений конкурса "Смех сквозь слезы"


Выдыхай

--------------------------------------------------------------------------
На сегодняшний день в России регулярно употребляют наркотики 6,99 млн. человек.
Официальная статистика по наркомании приводит цифру - 650 тыс. наркоманов, однако, это
лишь те, кто добровольно встали на медицинский учет. Медицинские учреждения могут
стационарно пролечить за год не более 50 тыс. человек. От общего числа наркоманов в России по статистике - 20% - это школьники, 60% – молодежь в возрасте 16-30 лет, 20% - люди более старшего возраста. Приблизительная продолжительность жизни наркоманов с момента начала употребления наркотиков составляет в среднем - 4-5 лет. Около 90% преступлений по данным МВД сегодня происходят на почве наркомании. Разбойные нападения, кражи, грабежи, убийства совершаются часто ради одной дозы. Статистика наркомании по России говорит, что из числа употребляющих наркотики излечиваются только 5-6 процентов наркоманов.
--------------------------------------------------------------------------


- Выдыхай, - простонал голос у меня в голове.

И я выдавил горький дым наружу, через ноздри и рот, захлёбываясь, как утопающий захлебывается бесконечными потоками воды.

Одновременно ворвалось в пустую черепушку сознание. Завозилось, устраиваясь там поудобнее и вызывая приступы панической боли. Я согнулся, выхаркивая последние перемешанные со слюной струйки дыма.

- Тише, тише, - пел голос, тихий, дрожащий, словно колосок на ветру. На этот раз где-то снаружи. Над ухом. Или нет?.. Органы чувств перемешались в густую, тошнотворную кашу. - Уже всё. Всё кончилось.

- Ты была у меня в голове, - пожаловался я ей, пока невидимой. Перед глазами всё плыло и вращалось, но я чувствовал руки на затылке и груди. - Что ты там делала?

Она засмеялась, пальцы на груди задрожали, цепляя рубашку.

- Угадай. Сможешь?

- Конечно, смогу. Может быть, ты агент инопланетной разведки. Залезла ко мне в голову, чтобы выведать секреты изготовления макетов кораблей в бутылках.

- Точно, - насмешливо сказала она. - Как раз секреты. Надо же будет им продвигать какой-нибудь бизнес на земле. Вот объединят твои знания со своими инопланетными технологиями, и...

- Будут делать макеты кораблей из говна.

Лёгкий шлепок по затылку. Я улыбнулся, позволяя боли просачиваться через зубы в черепную коробку.

- Попытайся ещё раз.

- Ну, возможно ты ловила моих тараканов. Или расставляла бардак по полочкам. И я долгими бессонными ночами буду бродить по коридорам своего разума и искать, куда ты заныкала мои ментальные носки. Учти, в этом случае я буду тебе звонить, и...

- Не будешь.

Неожиданно серьёзный, напряжённый тон.

- Что?

- Ты не будешь мне звонить. Я стёрла свой номер из твоего мобильника.

- Но я всё равно помню его наизусть...

Я попытался вспомнить её номер. Там было сколько-то шестёрок... или восьмёрок? И единица. Единица точно была, а вот остальное... нет, я его помнил, но он почему-то перестал казаться таким важным, и всё время ускользал из памяти. Как фамилия некого известного актёра или певца, что крутится в голове, но никак не даётся на язык.

- Не привязывайся снова, - говорила она тем временем, а я чувствовал на затылке ее пальцы, поглаживающие волосы. - Второй раз оно может не сработать. Да и вряд ли тебе понравится курить его ещё раз. Я затянулась разок сама, и меня чуть не вывернуло. Такой горький и противный... фу.

Какое-то время я пытался вспомнить, что мы делали час назад. Или два. И вообще, сколько сейчас времени?.. Наконец, бросил это занятие. Сказал с весёлостью, которой не чувствовал:

- У меня осталась ещё одна попытка.

- Нету у нас больше попыток, - отрезала она. - Мы сломали всё, что могли. Теперь прощай.

Ещё секунду я чувствовал прикосновения её пальчиков к своей коже, и дыхание над ухом. Потом шаги босых ног по ковролину, слышно, как берёт со столика сумку, как ее ноги влезают в туфли. Звяканье открываемого замка и неслышно затворённая дверь. Её походка — о, я прекрасно помню её походку, - была немного неверной, будто бы под воздействием алкогольного коктейля, или ещё чего-то подобного.

Я открыл глаза, осторожно, боясь порезаться о беспощадный дневной свет. Но был уже вечер, он плавал за окном ветками тополя и суматошными криками носящихся друг за другом стрижей. Окна наглухо закрыты. Свет в квартире не горел, только в прихожей мерцала одинокая лампочка.

Морщась, я стряхнул с одежды пепел. На кофейном столике на обрывке газеты - остатки засушенных и измельчённых листьев, слегка похожих на чайные. Скомканная бумага для самокруток, при взгляде на которую в голове вновь поднимался ураган.

Боже.

Я откинулся на спинку кресла, зная, что ноги меня сейчас не выдержат. Смотрел на потолок, чувствуя, как всплывает на губах улыбка. Где-то там, возможно, ещё плавали нити дыма, извлечённого из моих лёгких. Вот бы наловить немного в бутылку и поставить на полку, как память.

Но уже поздно. Да и не нужна нам никакая память. Просто жить дальше.

Но я улыбался не этому, хотя эти мысли тоже достойны улыбки. Она сказала, что он горький, этот дым. Значит, тоже пробовала. Значит, ей тоже было нужно. Значит, что-то ещё оставалось, в голове, и внизу живота, и там, в лёгких.

- Молодец, - сказал я себе.


26.06.2010
конкурсант_37 вне форума   Ответить с цитированием
Старый 21.10.2010, 19:42   #40
Посетитель
 
Регистрация: 03.07.2007
Сообщений: 9

Re: Лента произведений конкурса "Смех сквозь слезы"


Самые вкусные пирожки

«Оцеола бы сейчас обзавидовался», - думал я, пробираясь ползком сквозь высокую сухую траву. Умело вертя задом, я старался двигаться так, чтобы подо мной ни одна палочка не хрустнула, ни одна травинка не шелохнулась - будто не к участку Петровича, с его вкуснющими грушами, пробираюсь, а объект стратегической важности штурмую. И допусти я ошибку, меня тут же сожгут, съедят, зарежут или ещё чего-нибудь ужасноесделают. Так что, приходилось терпеть. Высохшая трава неприятно царапает ноги, насекомые так и норовят залететь в глаза, под шорты, под футболку, а ещё увесистая палка в руке мешает ползти. Но я только сильней вжался в землю, стиснул зубы и пополз на амбразуру.

Местные жители называют нас не иначе, как «саранчой» и люто ненавидят, но сделать ничего не могут. Кому, скажите, охота связываться со шпаной малолетней? Ну не виноваты же мы, что дорога на пляж лежит именно через этот великолепный частный сектор по улице Китобойной. А там всё сады, да кустарники с ништяками всякими вкусными. Там тебе, в зависимости от сезона, и черешня с вишней, и яблоки с грушами, и малина со смородиной, и абрикосы с персиками. А виноград! Просто рай какой-то. Сорвали, убежали, сожрали. Не забыв, естественно, с собой на пляж прихватить.
Но затем приходит нудная осень и начинает потихоньку сдвигать с нагретой скамеечки рыжее лето. Лету не жалко - оно ещё чуток посияет, да и уйдет себе, ни капли ни о чём не жалея. В сентябре оглянется напоследок, словно любуясь проделанной работой, одарит последним теплом и исчезнет.
Вот и в этом году лето практически ничего нам не оставило. Только груши на участке Петровича, да и то, это скорее заслуга самого Петровича - жадного противного дедугана, который денно и нощно их охранял. Он ведь их даже не ел! Нет-нет, груши спели, падали и сгнивали. А когда появлялись мы, все такие из себя неуловимые, чтобы свиснуть пару этих великолепных плодов, появлялся он, ловил кого-то из нас и отвешивал неслабых тумаков.

План был прост. Само нападение должно было длиться не больше минуты. Внезапно появляемся из ниоткуда, по сигналу швыряем палки, хватаем груши и, как воробьи, врассыпную. Некоторая заминка вышла с сигналом. Мы долго спорили, каким он должен быть. Сошлись на «горлице» - это когда собираешь вместе ладони, оставляя внутри как можно больше пространства, и дуешь в треугольник, образованный большими пальцами. Ну, это только описание сложное, сам процесс прост. Во дворе мы долго репетировали, рисовали планы отступления и спорили, кто куда бежит и где мы должны потом встречаться. Прохожие с удивлением наблюдали, как мы ложились на землю, потом неожиданно вскакивали и швыряли палки в стоящий рядом тополь. Мамы папы, соседи, все радуются, думают, пускай они этот тополь хоть срубят, лишь бы нас не трогали.

Всё. Где-то здесь и было моё место. Я затаился. Над головой шелестели листья, а лёгкий ветер приносил сладкий, сочный аромат груш, который, смешиваясь с острым запахом травы, кружил голову. Определённо, это было самое классное приключение за последний месяц. Если бы только не этот муравей покушающийся на моё ухо.
По крайней мере, мне хотелось верить, что это - муравей, а не что-то противное, мохнатое и жалящее. Терпеть, нужно терпеть, но когда я уже был готов плюнуть на всё, выбросить палку в сторону, подняться и с позором уйти домой, рядом прозвучало спасительное «ух-уу». Я вскочил и что есть силы швырнул палку вверх, боковым зрением замечая друзей, проделывающих то же самое. Груши посыпались в низ. Некоторые раскололись, раскидывая в стороны брызги сока. А вот остальные упали на… Петровича, который стоял в метре от нас с широко открытым ртом. В его глазах было даже не удивление, нет. Это было что-то без названия.
«Нет, ну всякое бывало, но чтоб вот так…», - читалось в его взгляде.
А у меня ведь уже всё спланировано, ноги уже сами вперёд несут. Два шага и я лбом ударюсь ему в живот. Начинаю орать. Да нет, не орать – визжать! Делаю смешной пируэт, и, позабыв про все репетиции, несусь куда глаза глядят. А глядят они вперёд – туда, где на безопасном расстоянии от участка уже друзья мои стоят. Добегаю и по инерции еще и круг почета вокруг них делаю, нахожу укрытие за деревом и уже оттуда наблюдаю за развитием событий.

Петрович у забора стоит, рукой показывает, чтобы к нему шли.
Ага, сейчас.
- Ну чего стали? Идите хоть соберите, сгниют же, - скрипит он ещё более противным голосом, чем обычно. Мы переглянулись и дружно покачали головами. И как бы в подтверждение общности нашего мнения Миша громко крикнул:
- Нет!
- Да не трону я вас! – кричит Петрович в ответ.
Мы стоим.
- Ладно, я тогда пойду, а вы сами решайте.
И действительно уходит. Медленно, слегка хромая. Доску в заборе поправил, калитку проверил и исчез за забором. Мы постояли ещё минут пять, и тихонечко стали к грушам подбираться. За забором тишина, а во двор не заглянешь – пышные кусты сирени обзор закрывают, за которыми Петрович следил примерно так же, как и за грушами – растёт, ну и пускай себе растёт.

И тут в паре метров от себя я увидел ее. Большая груша с румяным боком манила меня к себе. Она упала на пучок травы и не разбилась. Поднял, а она твёрдая, слегка шершавая, кусаю - словно сок, будто и не груша это вовсе. Ничего вкуснее в жизни не ел. Глаза закрыл, жую, птички вокруг поют, тепло, хорошо. Глаза открываю, а мои снова куда-то бегут. Б-лин! Оборачиваюсь, а на меня несётся вынырнувшая из-за угла машина. Ярко-красные «Жигули». За рулем Петрович кровожадно улыбается. Я наутёк. Бегу так, что удивляюсь, как пятками по затылку не попадаю. Деревья по сторонам превратились в широкую зелёную линию, я не бегу, я лечу, даже земли под ногами не чувствую.
Впереди тупик, вот черт, куда… Но за меня всё решает Миша, с невероятным проворством перепрыгнувший через забор. Не задумываясь, прыгаю за ним, и словно невидимые руки подхватывают меня. Огород, опять огород, сбоку залаяла собака, ещё один забор и мы упираемся в сгоревший, наполовину разрушенный сарай. Залетаем внутрь, и в угол, в темноту. Дышу так громко, что, кажется, вся улица услышит, а ещё этот барабан… Да нет же, это - не барабан. Это сердце так бьётся. Сарай через минуту наполняется чёрной едкой пылью. Ко всему прочему, мы еще умудрились встать на матрац, и каждое движение вздымает в воздух клубы пепла и пыли. Дышать становится все труднее. За забором шуршат колёса по гравию, а я терпеть не могу больше - или чихну сейчас, или закашляюсь.
«Бежим!» - машет мне рукой Миша. Я киваю и вылетаю из сарая.
Снова несемся вперед. Перепрыгиваем через очередной забор, а там с двух сторон сетка, переплетённая виноградником, и дверь впереди, а больше и бежать некуда. Делать нечего - без стука открываем дверь и вваливаемся внутрь. Я нырнул под правое окно, Миша под левое. Посмотрел я на него, а он чумазый, как негр. Только мне совсем, почему-то, не смешно.
Оказались мы в маленькой чистой прихожей, и пути у нас было теперь только два: либо назад к красным «Жигулям» и Петровичу, либо вперёд в дом, вход в который скрывался за цветастой занавеской, из-за которой доносился умопомрачительных запах печёного теста.
- Пирожки, - прошептал Миша.
За занавеской послышались, тяжелые торопливые шаги, я весь напрягся готовый ринуться в очередной побег.
- А шо это у нас за гости? – неуклюже отодвинув занавеску локтем, в прихожую заглянула бабушка, держа на весу испачканные в муке руки. Да что там руки, она, кажется, вся была в муке: передник, лоб, рукава закатанной рубашки. Круглое доброе лицо, волосы платком перетянуты. Мы поднялись на ноги и, не в силах произнести хоть слово в своё оправдание, молча уставились в пол. А потом я даже не знаю, кто из нас первый хныкнул. В общем, стоим, плачем, себя почему-то жалко-прижалко.

- Так, а ну ша! Ещё не хватало плакать в моём доме. А ну заходим и за стол, я сейчас.
Мы, не противясь, зашли в светлую комнату. Я не знаю почему, может Мише иначе казалось, но вокруг всё было словно из муки, белое. В такой комнате не может быть холодно, подумал я, и собрался спрятать за спину руки но так и застыл широко раскрыв глаза. Я всё ещё держал надкусанную грушу. "Груша, ты откуда взялась вообще? Где тебя так потрепало? Ты ж теперь на Мишу похожа...", - подумал я и уселся за стол. На котором, тем временем, появился самый натуральный самовар, его окружили чашки с блюдцами и миска с пирожками, от которой вверх струился ароматный пар.
- Садитесь, чумазые, - засмеялась бабушка, глядя на нас. Мы сели и принялись за чай с пирожками, и она даже ничего не сказала про грязные руки. Мы с Мишей переглянулись по этому поводу. А потом забыли про все – так хороши оказались пирожки. С вишней, горячие. Их ломаешь, а оттуда пар. Повернулся, чтобы сказать Мише как вкусно, но понял, что это лишнее.
- А я ведь вас знаю, - сказала вдруг бабушка.
-Это вы у меня всю малину поклевали.
Если я когда-то в своей жизни и хотел провалиться сквозь землю, то это был тот самый момент. Пирожок застыл во рту, мы с Мишей снова переглянулись. Ну что тут скажешь?

- Ешьте, ешьте, оболтусы, - снова засмеялась она. И так у неё это получалось по-доброму, как наверное только бабушки и умеют. А я думал, что это только моя такая.
- Вы только мой сад не трогайте, лучше так просто заходите в гости, я вас пирожками накормлю.
Прощание вышло неловким - я просто не знал, что принято говорить в таких случаях. Спасибо, было вкусно, до свидания? Мишу же не волновали эти вопросы, он толкал меня в бок и кивал в сторону миски с пирожками, мол, давай, попроси.
Вернуться сюда хотелось очень, но даже в те свои десять лет, я знал, что никогда больше сюда не приду. На прощанье она потрепала наши шевелюры и дала в дорогу немного пирожков. Так что по дороге домой мы сияли. Улыбка с лица сходила только когда мы отвлекались на очередной пирожок. «С мясом, мне с мясом попался!» - кричал Миша и бросался в пляс. И только светлые полосы, под глазами на чумазых лицах, напоминали нам о недавно пережитом ужасе, о Петровиче и его самых вкусных на свете грушах.
конкурсант_1 вне форума   Ответить с цитированием
Ответ

Опции темы

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.

Быстрый переход


Текущее время: 18:53. Часовой пояс GMT +3.



Powered by vBulletin® Version 3.8.6
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot
Права на все произведения, представленные на сайте, принадлежат их авторам. При перепечатке материалов сайта в сети, либо распространении и использовании их иным способом - ссылка на источник www.neogranka.com строго обязательна. В противном случае это будет расценено, как воровство интеллектуальной собственности.
LiveInternet