Валерия Пустовая
25.02.2019, 08:25
Здравствуйте, martimiann! Расположила стихотворения на свой вкус - по мере убывания поэтической убедительности. Начну, как мне показалось, с самого сильного.
1) солнцеворот
в этом тексте не будет ни птицы и ни собаки,
ни даже завалящегося какого-нибудь кота.
на зимнюю улицу входит всеобщий звериный батя,
целует её в белые щёки, в сахарные уста.
она, промёрзшая до кишок, лежит себе и не ропщет,
редкие пешеходы бредут, мобилы сосредоточенно теребя.
у этого зверя - шрам на нижней губе, заметный только на ощупь.
такой же, как у тебя.
-
представь, что нынче я пришла к тебе
с кулёчком мандаринов из ашана.
звериный бог в окне повёл ушами
и лампа заморгала на столбе.
а ты скорей разматываешь шарф.
неловко я кулёк из рук роняю.
пришельцы с юга тут же оживают,
под стулья скачут, катятся под шкаф.
и видит бог: нас в этом мире нет.
стоят мои ботинки в луже талой,
в бутылке лист увядший пятипалый,
неслышно о стекло скребётся снег.
об этом знает только он один -
куда на время исчезают двое.
покачивает бог луной-серьгою
и за щекой катает мандарин.
-
нынешнему декабрю похвастаться вроде и нечем...
разве что фотоснимками снега, летящего в жёлтом свету.
если задрать лицо - кажется, будто движется свет навстречу,
на глаза колюче ложится, сладко тает во рту.
он появляется из ниоткуда, из недр вселенной.
люди вечно хотят лета, почти никто тут зиму не ждёт.
вселенная помнит об этом, перегрызает вены,
и, кровь её, вытекая, превращается в серый лёд.
люди ходят по льду, падают, ломая ноги и шеи,
но бывает - встают на лыжи или коньки, едут за ветром вслед.
время идёт, декабриная шкура всё больше седеет и хорошеет.
шепчет снег о своей неземной печали и не ждёт ничего в ответ.
Здесь мне понравилась, во-первых, смена ритма. Можно было написать долгое монотонное стихотворение, но Вы разбили его на цикл, в котором чувствуется ритмическая свобода. Во-вторых, интересна смена планов и уровней повествования – если можно такое слово применить для стихов. Сначала идет сказочная завязка, она задает тон и сюжет – речь пойдет не о людях в декабре, а о самом декабре, его мифологии, создаваемой автором стихотворения. Ясно при этом – и ценно, - что речь не о декабре вообще, это не разговор о погоде, сезоне, месяце, это – личный календарь и личная мифология, декабрь чем-то важным отмечен для героя стихотворения, и это важное раскрывается в образных намеках текста.
Интересно откликается образ из финала – «декабриная шкура» (сказано еще и по звуку замечательно, а к тому же – легко, ярко представляется, как шкура «седеет и хорошеет») – с образом звериного бати, или звериного бога, в начале текста. Впрочем, отмечу, что образ звериного бога для меня оказался рамочным, условным, как бы не включившимся в текст. Бог выходит на улицу, бог наблюдает за героями, бог (если это его декабриная шкура, как можно подумать из переклички «звериных» образов) седеет и хорошеет – но все это остается рамочной, самостоятельной жизнью введенной автором условности. Такое впечатление, что этот бог – такая находка, которую не нашлось, к чему в стихотворении применить.
Скажем, когда говорится, что «об этом знает только он один - куда на время исчезают двое», мне это кажется просто красивой фразой: с какой стати только он один это знает? Есть множество мифологических сущностей, которым можно приписать такое свойство – знать, куда деваются влюбленные. Такой же красивостью кажется замечание, что у бога шрам «как у тебя», потому что больше эта параллель между богом и возлюбленным в тексте не отзывается.
В центральном и связывающем текст сюжете любви нет ничего, что помогало бы звериной метафоре. С какой стати автор призывает благословить возлюбленных именно звериного бога зимы, не понятно.
Отмечу звучность стихотворения, в том числе, например, «фотоснимками снега, летящего в жёлтом свету», «стоят мои ботинки в луже талой, в бутылке лист увядший пятипалый, неслышно о стекло скребётся снег», есть и иные удачные строки.
Второе стихотворение самое состоятельное, законченное, стройное и звучное, в нем легкий и яркий финал, где преломляется начальный образ мандаринов, в нем удалось метафорически показать любовное уединение, «исчезновение» влюбленных зримо, настроение стихотворения выдержано нежно-шутливым, оно звучит как любовная песенка, от него хорошо на душе, при этом остается яркое впечатление, образы застревают в воображении – бог с луной-серьгой, раскатившиеся мандарины, обувь в талой воде.
Что мешает стихотворению состояться вполне? Мне кажется, это склонность автора к легко дающимся, но не прибавляющим смысла стихотворению, красивостям, а также противоречие между поэтичностью и прозой внутри текста.
К красивостям я отнесла бы образ звериного бога, которого не удалось вплести в сюжет, о чем я писала выше.
Что до прозы, то она вдруг перебивает поэзию в третьем стихотворении. Посмотрите, как резко, не оправданно, на мой взгляд, перебивается тональность здесь:
он появляется из ниоткуда, из недр вселенной.
люди вечно хотят лета, почти никто тут зиму не ждёт.
вселенная помнит об этом, перегрызает вены,
и, кровь её, вытекая, превращается в серый лёд.
люди ходят по льду, падают, ломая ноги и шеи,
но бывает - встают на лыжи или коньки, едут за ветром вслед.
время идёт, декабриная шкура всё больше седеет и хорошеет.
шепчет снег о своей неземной печали и не ждёт ничего в ответ.
Судя по первой строфе, «он» - это снег, его появление из недр, а не с неба – интересный перевертыш, хотя речь идет о недрах вселенной, и значит, это все равно что-то за пределами земного. Однако почему появление снега вызвано тем, что вселенная перегрызает вены? Или недра, или вены. Слово «это» удобно по ритму, рифме, его просится ввернуть к месту, как палочку-выручалочку. Однако оно слишком неопределенно, и когда Вы пишете: «вселенная помнит об этом», - я затрудняюсь точно сказать, о чем именно помнит вселенная. И мне не понятно, что повергает вселенную в такое отчаяние, что она перегрызает вены, - неужели то, что люди не ждут зимы? В общем, россыпь образов есть – а вот мыслью какой-то они для меня не объединены.
Люди же вообще вносят в мифопоэтический строй стихотворения стилистическую и звуковую бытовуху: «люди вечно хотят лета, почти никто тут зиму не ждёт», «люди ходят по льду, падают, ломая ноги и шеи, но бывает - встают на лыжи или коньки, едут за ветром вслед», - эти строки не кажутся мне удачными ни по ритму, ни по звуку, не говоря о том, что смысл их какой-то никакой: банальность, очевидность, которую я не пойму, кому Вы говорите? И зачем вообще в стихотворении о личной мифологии декабря какие-то левые люди, которые делают самые очевидные вещи?
Отмечу также, что «завалящийся» мне кажется ошибкой: говорят «завалящий», кстати, и по звуку было бы прыгучей: «ни завалящего какого-нибудь кота» - замечательный звуковой ряд.
1) солнцеворот
в этом тексте не будет ни птицы и ни собаки,
ни даже завалящегося какого-нибудь кота.
на зимнюю улицу входит всеобщий звериный батя,
целует её в белые щёки, в сахарные уста.
она, промёрзшая до кишок, лежит себе и не ропщет,
редкие пешеходы бредут, мобилы сосредоточенно теребя.
у этого зверя - шрам на нижней губе, заметный только на ощупь.
такой же, как у тебя.
-
представь, что нынче я пришла к тебе
с кулёчком мандаринов из ашана.
звериный бог в окне повёл ушами
и лампа заморгала на столбе.
а ты скорей разматываешь шарф.
неловко я кулёк из рук роняю.
пришельцы с юга тут же оживают,
под стулья скачут, катятся под шкаф.
и видит бог: нас в этом мире нет.
стоят мои ботинки в луже талой,
в бутылке лист увядший пятипалый,
неслышно о стекло скребётся снег.
об этом знает только он один -
куда на время исчезают двое.
покачивает бог луной-серьгою
и за щекой катает мандарин.
-
нынешнему декабрю похвастаться вроде и нечем...
разве что фотоснимками снега, летящего в жёлтом свету.
если задрать лицо - кажется, будто движется свет навстречу,
на глаза колюче ложится, сладко тает во рту.
он появляется из ниоткуда, из недр вселенной.
люди вечно хотят лета, почти никто тут зиму не ждёт.
вселенная помнит об этом, перегрызает вены,
и, кровь её, вытекая, превращается в серый лёд.
люди ходят по льду, падают, ломая ноги и шеи,
но бывает - встают на лыжи или коньки, едут за ветром вслед.
время идёт, декабриная шкура всё больше седеет и хорошеет.
шепчет снег о своей неземной печали и не ждёт ничего в ответ.
Здесь мне понравилась, во-первых, смена ритма. Можно было написать долгое монотонное стихотворение, но Вы разбили его на цикл, в котором чувствуется ритмическая свобода. Во-вторых, интересна смена планов и уровней повествования – если можно такое слово применить для стихов. Сначала идет сказочная завязка, она задает тон и сюжет – речь пойдет не о людях в декабре, а о самом декабре, его мифологии, создаваемой автором стихотворения. Ясно при этом – и ценно, - что речь не о декабре вообще, это не разговор о погоде, сезоне, месяце, это – личный календарь и личная мифология, декабрь чем-то важным отмечен для героя стихотворения, и это важное раскрывается в образных намеках текста.
Интересно откликается образ из финала – «декабриная шкура» (сказано еще и по звуку замечательно, а к тому же – легко, ярко представляется, как шкура «седеет и хорошеет») – с образом звериного бати, или звериного бога, в начале текста. Впрочем, отмечу, что образ звериного бога для меня оказался рамочным, условным, как бы не включившимся в текст. Бог выходит на улицу, бог наблюдает за героями, бог (если это его декабриная шкура, как можно подумать из переклички «звериных» образов) седеет и хорошеет – но все это остается рамочной, самостоятельной жизнью введенной автором условности. Такое впечатление, что этот бог – такая находка, которую не нашлось, к чему в стихотворении применить.
Скажем, когда говорится, что «об этом знает только он один - куда на время исчезают двое», мне это кажется просто красивой фразой: с какой стати только он один это знает? Есть множество мифологических сущностей, которым можно приписать такое свойство – знать, куда деваются влюбленные. Такой же красивостью кажется замечание, что у бога шрам «как у тебя», потому что больше эта параллель между богом и возлюбленным в тексте не отзывается.
В центральном и связывающем текст сюжете любви нет ничего, что помогало бы звериной метафоре. С какой стати автор призывает благословить возлюбленных именно звериного бога зимы, не понятно.
Отмечу звучность стихотворения, в том числе, например, «фотоснимками снега, летящего в жёлтом свету», «стоят мои ботинки в луже талой, в бутылке лист увядший пятипалый, неслышно о стекло скребётся снег», есть и иные удачные строки.
Второе стихотворение самое состоятельное, законченное, стройное и звучное, в нем легкий и яркий финал, где преломляется начальный образ мандаринов, в нем удалось метафорически показать любовное уединение, «исчезновение» влюбленных зримо, настроение стихотворения выдержано нежно-шутливым, оно звучит как любовная песенка, от него хорошо на душе, при этом остается яркое впечатление, образы застревают в воображении – бог с луной-серьгой, раскатившиеся мандарины, обувь в талой воде.
Что мешает стихотворению состояться вполне? Мне кажется, это склонность автора к легко дающимся, но не прибавляющим смысла стихотворению, красивостям, а также противоречие между поэтичностью и прозой внутри текста.
К красивостям я отнесла бы образ звериного бога, которого не удалось вплести в сюжет, о чем я писала выше.
Что до прозы, то она вдруг перебивает поэзию в третьем стихотворении. Посмотрите, как резко, не оправданно, на мой взгляд, перебивается тональность здесь:
он появляется из ниоткуда, из недр вселенной.
люди вечно хотят лета, почти никто тут зиму не ждёт.
вселенная помнит об этом, перегрызает вены,
и, кровь её, вытекая, превращается в серый лёд.
люди ходят по льду, падают, ломая ноги и шеи,
но бывает - встают на лыжи или коньки, едут за ветром вслед.
время идёт, декабриная шкура всё больше седеет и хорошеет.
шепчет снег о своей неземной печали и не ждёт ничего в ответ.
Судя по первой строфе, «он» - это снег, его появление из недр, а не с неба – интересный перевертыш, хотя речь идет о недрах вселенной, и значит, это все равно что-то за пределами земного. Однако почему появление снега вызвано тем, что вселенная перегрызает вены? Или недра, или вены. Слово «это» удобно по ритму, рифме, его просится ввернуть к месту, как палочку-выручалочку. Однако оно слишком неопределенно, и когда Вы пишете: «вселенная помнит об этом», - я затрудняюсь точно сказать, о чем именно помнит вселенная. И мне не понятно, что повергает вселенную в такое отчаяние, что она перегрызает вены, - неужели то, что люди не ждут зимы? В общем, россыпь образов есть – а вот мыслью какой-то они для меня не объединены.
Люди же вообще вносят в мифопоэтический строй стихотворения стилистическую и звуковую бытовуху: «люди вечно хотят лета, почти никто тут зиму не ждёт», «люди ходят по льду, падают, ломая ноги и шеи, но бывает - встают на лыжи или коньки, едут за ветром вслед», - эти строки не кажутся мне удачными ни по ритму, ни по звуку, не говоря о том, что смысл их какой-то никакой: банальность, очевидность, которую я не пойму, кому Вы говорите? И зачем вообще в стихотворении о личной мифологии декабря какие-то левые люди, которые делают самые очевидные вещи?
Отмечу также, что «завалящийся» мне кажется ошибкой: говорят «завалящий», кстати, и по звуку было бы прыгучей: «ни завалящего какого-нибудь кота» - замечательный звуковой ряд.